Читать книгу Вербариум - Генри Лайон Олди - Страница 21

…В центре сунэгбар-тусейбожа горел огромный противный тув, от которого медленно расползались ручейки разноцветной лавы. Все тавры, стоящие в очереди – их было не больше десятка, – грелись около этого тува, а люди – не меньше пятидесяти – предпочитали прятаться от жары по углам, где специально для них работали кондиционеры.

Павел неожиданно подумал о таврах без раздражения. В самом деле, чего раздражаться? Спасли, приютили до поры, обогрели… да, обогрели, не то слово… теперь охлаждают. Кондиционеры охлаждали температуру до плюс сорока пяти градусов – ещё чуть-чуть, и ни один тавр не мог бы находиться в помещении. Терпят ради нас, хотя сунэгбар-тусейбож был построен для своих. Настоящие ангелы небесные, хоть и с рогами. Вот что значит сильное – как его бишь? – этическое поле.

Было и ещё одно приятное нововведение: на входе под надписью на местном языке красовалась самодельная, но приемлемая вывеска «БЮРО ПО ТРУДОУСТРОЙСТВУ». Заодно вспомним, как это называлось там, у нас, хмыкнул про себя Павел. В прошлом году, в общежитии для эвакуантов, девушка по имени Вита ловко рифмовала: «Сунэгбар-тусейбож / для меня непригож, / не хочу я расстаться с последней из кож…» Вообще язык изо дня в день засорялся таврскими словами; Павел от души похвалил себя за то, что, думая только что о кондиционерах, не назвал их жейтрадуннами.

Стоящий у входа бейшерр (ну да, как это по-нашему сказать – привратник? Швейцар? Охранник?) был человеком; его приветливое лицо было чем-то знакомо Павлу – то ли по общежитию, то ли ещё по той жизни. Бейшерр приветствовал безработных тавров и людей – каждого на своём языке – и раздавал всем анкеты.

– Лижандоожзкии! – раздался голос из-за одного из столов.

– Левандовский, – машинально поправил Павел и уселся напротив чиновника.

Это была тавриха, а не тавр – совсем недавно он твёрдо научился их различать по форме рогов. Поверх мохнатого тела на таврихе было некое подобие шубы, и всё равно она дрожала от холода.

– До-обрый де-ень, меня зовут Жнурр, – сказала она.

– Павел, – отрывисто произнёс он, хотя понимал, что его имя ей известно. – Я учитель физкультуры.

– Учи-итель физкульту-уры… – проблеяла Жнурр. – Есть заявки. Но вы можете работать при комнатной температуре?

– Шестьдесят градусов? Боюсь, что нет.

– Вот ви-идите… О! В Агайбагде хотят организовать школу-интернат для ваших детей, и там может понадобиться учитель.

– Я слышал про ваш Агайбагд, – огорчённо сказал Павел. – О нём все слышали, вот беда. Там уже наверняка сто таких же, как я, слетелось… и половина, наверное, с блатом.

Жнурр сочувственно поглядела на Павла.

– Я не знаю, что такое «бла-ат», но, если там вы и сто таких, как вы, нет никакой причины выбрать не ва-ас. А вот если там будут сто таких, как вы, но вас там не бу-удет…

– Я понял, спасибо. Пошлю биографию.

– Искренне желаю вам успе-еха. Вы в каком городе жили там?

Павел ответил.

– О, так интере-есно: я видела альбомы! Музеи, произведения искусства, архитектура, восхити-ительно! Прекрасный город…

– Был, – сказали они хором и попрощались друг с другом.

По дороге на выход Павел ещё раз поглядел на симпатичного полузнакомого бейшерра – тот объяснял пожилой таврихе с выцветшим мехом, как заполнять анкету.

– Слушай, приятель, – окликнул его Павел. – Ты откуда так здорово по-ихнему выучился?

– Так я же в Байдажерне учусь, на физфаке.

– Молодец! – одобрил Павел. – А здесь тогда чего работаешь?

– Деньги нужны, – улыбнулся бейшерр. – Стипендия есть, но её не хватает, а у меня жена… на восьмом месяце.

– Крут! – диагностировал Павел. – Ты ж, наверное, мой ровесник?

– Мне сорок, – ответил бейшерр.

– И мне сорок! – обрадовался Павел. – А ты там чем занимался?

– Работал в институте, – весело сказал бейшерр. – Но тут наука такая, что нам ещё учиться и учиться.

– А я в школе работал, – сказал Павел. – Ладно, мне бежать пора. Меня Павел зовут. А тебя, кажется, Леонид?

– Почти, – сказал бейшерр. – Не Леонид, а Лион. Можно Лёней.