Читать книгу Перстень царицы Савской (сборник) - Генри Райдер Хаггард - Страница 4

За все время нашего трудного перехода через пустыню не случилось ничего такого, чем стоило бы занять внимание читателей, пока мы не вышли из леса и не ступили на равнину, которая окружает горы Мур. В Асуане капитан Орм получил письмо и несколько телеграмм, извещавших его о том, что сын его дяди, маленький ребенок, внезапно заболел и умер, так что он, Оливер Орм, снова сделался наследником большого состояния, которое он считал безвозвратно потерянным для себя; вдова дяди получила лишь пожизненную пенсию. Я поздравил капитана и деликатно намекнул, что, поскольку обстоятельства изменились, нам, вероятно, придется продолжить путешествие в Мур втроем, лишившись общества мистера Орма.

– Нет, отчего же? – воспротивился он. – Я подписал соглашение и взял на себя обязательства. С какой стати я буду отказываться от них? Я отправляюсь в экспедицию вместе с вами.

– Конечно, – аккуратно заметил я, – но фортуна улыбнулась вам. Приключение, интересное для образованного, отважного молодого человека, не имеющего капитала, вряд ли понравится богатому джентльмену, который отныне может путешествовать по всему миру в комфорте и роскоши. Вы можете баллотироваться в парламент, стать пэром, жениться на богачке и красавице. Ваша карьера обеспечена. Не собираетесь же вы отказаться от всего этого лишь для того, чтобы умереть от жажды в пустыне или пасть в бою, сражаясь с племенами дикарей?

– Мистер Адамс, – взвешенно ответил он, – я не горевал, когда потерял богатство, и не стану петь и танцевать оттого, что оно вернулось ко мне. Как бы то ни было, я еду с вами, и вам не отговорить меня. Единственное, что мне придется сделать, поскольку после меня останется много добра, – это написать завещание. Я подготовлю его и отправлю в Англию.

Как раз в эту минуту вошел Хиггс, а за ним какой-то мошенник-араб, у которого профессор торговал древности. Кое-как выставив продавца за дверь, мы объяснили своему компаньону, как обстоят дела, и Хиггс, отнюдь не эгоистичный, когда речь идет о важных делах, хотя и проявляет этот недостаток в отношении мелочей, согласился со мной и заявил, что, по его мнению, Оливеру следует попрощаться с нами и вернуться домой.

– Не трудитесь, дорогой друг, – упредил его капитан, – и не расточайте свои доводы. Вот лучше посмотрите. – Он протянул Хиггсу через стол письмо, содержание которого я узнал позже.

Одним словом, та самая леди, которая была обручена с Ормом и отказала ему, когда он лишился наследства, теперь опять переменила свое отношение к капитану и готова была предстать с ним перед алтарем: она, очевидно, знала о неожиданной смерти ребенка, сына его дяди, хотя ни словом не обмолвилась об этом.

– Вы ответили на ее письмо? – хмуро спросил Хиггс молодого человека.

– Нет, – пробормотал Орм и стиснул зубы. – Я и не собираюсь отвечать ей ни письмом, ни лично. Завтра я отправлюсь в Мур вместе с вами и буду путешествовать до тех пор, пока угодно судьбе, а теперь пойду взглянуть на высеченную в скале скульптуру недалеко от водопада. По-моему, потрясающее зрелище!

– Все в порядке, – сказал мне Хиггс после его ухода, – я очень рад этому и уверен, что Оливер пригодится нам, когда мы столкнемся с фангами. Боюсь, что, если бы Орм уехал, сержант Квик тоже покинул бы нас, а без него мы никак не обойдемся.

Чуть позже я разговаривал на данную тему с Квиком и повторил ему свое мнение. Сержант выслушал его с почтительным вниманием.

– Прошу прощения, сударь, – сказал он, когда я закончил речь, – но, по-моему, вы одновременно и правы, и не правы. Всякая медаль имеет оборотную сторону, не так ли? Вы полагаете, что капитану не нужно рисковать жизнью, потому что у него теперь куча денег. Однако деньги, сударь, – это грязь, и, раз капитан подписал соглашение, он должен ехать в экспедицию. Кроме того, я убежден, что ни один волосок с его головы не упадет раньше времени, назначенного судьбой. Ладно, сударь, мне надо присмотреть за верблюдами и за теми еврейскими парнями, которых вы называете абати, а я – кретинами. Знаете, что они натворили вчера? Запустили пальцы в ящики с солью пикриновой кислоты, думая, что это сахар. Ежели в Египте случится нечто подобное, то фараоны перевернутся в своих гробах, а десять казней египетских покажутся детской забавой.

На другой день мы двинулись по направлению к горной цепи Мур. Следующее событие, достойное того, чтобы упомянуть о нем, произошло в конце второго месяца нашего четырехмесячного путешествия. Мы уже несколько недель странствовали по пустыне. Пару недель назад, если память мне не изменяет, Оливер Орм купил пса по кличке Фараон, о котором я расскажу позже, и мы добрались до оазиса под названием Зеу, где я останавливался, когда пробирался в Египет. В этом оазисе, который не очень велик, зато изобилует чистой водой и финиковыми пальмами, нас приняли гостеприимно, поскольку во время своего первого посещения мне посчастливилось вылечить местного шейха от глазной болезни, а многих его подданных – от разных других недугов. Поэтому, хоть я и стремился поскорее отправиться дальше, я согласился с мнением своих товарищей, что разумно будет уступить желанию проводника нашего каравана, опытного и умного абати по имени Шадрах, и задержаться в Зеу на целую неделю, чтобы дать отдохнуть и подкормиться верблюдам, сильно отощавшим за время перехода через пустыню.

Этот Шадрах, которого, кстати сказать, его соплеменники по неведомой мне в то время причине звали Кошкой, имел на лице безобразный шрам – якобы след от когтей льва. Львы свирепствовали в здешних местах и в определенное время года, когда им становилось трудно охотиться, спускались с холмов, тянувшихся с востока на запад примерно в пятидесяти милях к северу от оазиса. Хищники без труда перебирались через пустыню, нападали на Зеу и убивали множество скота, принадлежавшего местным жителям, а именно верблюдов и коз, но бывали случаи, что и людей. Бедные поселяне не владели огнестрельным оружием и были беззащитны против зверей. Единственное, что оставалось, чтобы спасти стада, – загонять их на ночь за каменное ограждение, а самим прятаться в хижинах. В эту пору жители с рассвета до заката отсиживались в своих домах, покидая их разве для того, чтобы подбросить хворосту в постоянно пылавшие костры, разводимые с целью отпугнуть хищников, которые при случае забрались бы в деревню.

Мы прибыли в Зеу как раз в разгар сезона нападений львов, но как-то так вышло, что в течение первых пяти дней мы не видели этих огромных кошек, а только слышали, как они грозно рычат во тьме неподалеку. На шестую ночь нас разбудили вопли, доносившиеся из поселка, расположенного в четверти мили от нас. На рассвете мы решили посмотреть, в чем дело, и встретили унылую процессию, выходившую за ограду селения. Впереди шествовал седовласый старик-вождь, за ним брели полуодетые женщины, громко стенавшие от отчаяния, а позади четверо мужчин несли на плетеной двери что-то ужасное.

Вскоре мы узнали, что случилось. Два или три голодных льва ворвались через крытую пальмовыми листьями крышу в хижину одной из жен шейха, той самой, чьи останки лежали на двери, загрызли женщину и утащили ее сына. Теперь шейх пришел умолять нас, белых людей, у которых есть ружья, отомстить львам и перестрелять их, иначе звери, отведав человечьего мяса, вернутся в деревню и уничтожат много народу из его племени.

Через араба-переводчика – Хиггс, увы, не понимал диалекта племени, проживавшего в Зеу, – шейх взволнованно сообщил нам, что хищники залегли среди песчаных холмов неподалеку от селения, спрятались в густых зарослях, окружавших небольшой источник. Он слезно упрашивал нас пойти туда и убить львов, заслужив тем самым благословение всего племени.

Я ничего не ответил, хотя сердце у меня не лежало к этому делу. Зато Оливер Орм буквально запрыгал от радости, что предстоит охота на львов. То же самое случилось и с Хиггсом, который лишь недавно начал практиковаться в стрельбе из ружья, но уже воображал себя профессионалом. Он громогласно хвастался, будто несколькими выстрелами уложит всех зверей, тем более что львы, как он слышал, чрезвычайно трусливы.

С того мгновения в моем сердце поселилось предчувствие несчастья. Я, конечно, согласился отправиться с Хиггсом и Ормом, во-первых, за компанию, а во-вторых, я давненько не стрелял львов и хотел свести с ними старые счеты. Ведь свирепые кошки когда-то едва не растерзали меня на горе Мур. Кроме того, я знал пустыню и нравы местного племени гораздо лучше, чем мои товарищи, и мог быть им полезен.

Мы извлекли из багажа винтовки и патронташи, прихватили с собой две фляги воды и, плотно позавтракав, с утра двинулись в путь. Пред тем как нам выступить, Шадрах из племени абати, проводник каравана и старший погонщик верблюдов – тот самый, которому дали прозвище Кошка, подошел ко мне и поинтересовался, куда это мы собрались. Я честно ответил, и он с тревогой поглядел на меня:

– Какое вам дело, господин, до этих дикарей из Зеу и до их горестей? Мало ли о чем они вас попросят? Если вам хочется поохотиться на львов, вы сможете сделать это в той стране, через которую мы пойдем; лев – священное животное фангов, и они никогда не убивают этих зверей. Пустыня близ Зеу очень опасна, вам не нужно соваться туда, иначе не миновать беды.

– Так пойдем с нами, – вмешался профессор, не слишком любивший Шадраха, – вместе с тобой мы будем чувствовать себя в безопасности.

– Нет, – замотал головой Кошка, – я и мои люди останемся здесь. Только безумцы идут на охоту от скуки, просто ради того, чтобы пострелять. Что вам дались эти львы? Сидите спокойно в Зеу и отдыхайте. Предупреждаю вас, поскольку знаю львов лучше, чем вы: не беспокойте зверей, а то вам несдобровать.

– Что ты заладил со своими дурными пророчествами? – огрызнулся капитан Орм по-арабски. – С пустыней мы уже ознакомились, а львов еще не стреляли. Валяйтесь себе на циновках, сколько вам угодно, а мы хотим активно проводить время. К тому же мы идем на славное дело: истребить свирепых хищников, наводящих ужас на добрых людей, которые так гостеприимно приняли нас.

– Пусть будет по-вашему, – произнес Шадрах с улыбкой, которая показалась мне зловещей. – Вот это сделал лев. – Кошка указал на ужасный шрам у себя на лице. – Господь Израиля да охранит вас от бед. Помните, что верблюды отдохнули и послезавтра мы двигаемся в путь, если погода не переменится. Однако если подует ветер и песчаные холмы задвигаются, то никто, оказавшись среди них, не выживет. – Он поднял руку и стал внимательно разглядывать небо, потом что-то проворчал и скрылся за хижиной.

Все это время сержант Квик стоял неподалеку и мыл оловянную посуду после завтрака. О нашей предстоящей охоте Квик, видимо, не знал. Орм позвал его. Сержант подошел и стал навытяжку. Я отметил про себя, как смешно он выглядит на фоне окружающего пейзажа: высокая фигура Квика была затянута в военный костюм, бесстрастное лицо чисто выбрито, седые волосы аккуратно расчесаны и напомажены, а зоркие серые глаза так и бегали по сторонам, ничего не упуская из виду.

– Ты пойдешь с нами на охоту, Сэм? – спросил Оливер.

– Только если вы мне прикажете, капитан. Я обожаю охоту, но если все три господина уйдут, кто будет присматривать за припасами и караваном? По-моему, мне и Фараону лучше нести вахту здесь.

– Ладно, Сэм, пожалуй, ты прав, только привяжи Фараона покрепче, а то пес побежит за мной.

– Слушаюсь, – ответил Квик и сделал нетерпеливое движение.

– Ты что-то еще хочешь сказать? Выкладывай!

– Видите ли, капитан, я служил среди арабов довольно долго, целых три кампании. – Всех африканцев, живущих к северу от экватора, Квик называл арабами, а населявших территории к югу – неграми. – Я, конечно, очень плохо понимаю их язык, но кое-что я сообразил.

– А именно? – удивился Орм.

– Парню, которого они называют Кошкой, очень не нравится наша с вами экскурсия, и он, прошу прощения, капитан, – вовсе не дурак. Это хитрая бестия.

– Ну, знаешь, Сэм. На всякий чих не наздравствуешься.

– Совершенно верно, капитан. Раз вы приняли решение, подымайте флаг и плывите, тогда вы наверняка возвратитесь целыми и невредимыми, если так суждено.

Высказав все наболевшее, сержант зорко оглядел нас, чтобы убедиться, что мы ничего не забыли, быстро удостоверился, что винтовки действуют отлично, объявил полную готовность и возвратился к тарелкам. Никто из нас и помыслить не мог, при каких обстоятельствах нам придется снова увидеть своего товарища.

Мы вышли за ограду селения, преодолели около мили по оазису и ступили в окружавшие его пески. Нас сопровождала толпа жителей Зеу, вооруженных луками и копьями, во главе которой шествовал вождь, чью жену и сына загрызли львы. Старик сообщил нам, что выслеживал львов, и дал кое-какие наставления. Пустыня здесь отличалась от той, через которую мы шли раньше, и состояла из высоких, крутых песчаных холмов. Некоторые из них достигали в высоту трехсот футов и отделялись друг от друга глубокими ложбинами.

На некотором расстоянии от Зеу холмы покрывала густая растительность, поскольку из оазиса сюда поступал насыщенный влагой воздух. Вскоре мы очутились в настоящей пустыне и стали карабкаться по осыпавшимся склонам, пока с вершины одного из холмов наш проводник не указал нам ложбину: в Южной Африке ее называют флей. Жестами старик объяснил, что именно там залегли львы. Мы начали спускаться в этот флей: я шел впереди, Хиггс и Орм держались рядом чуть позади меня. Несколько дикарей из Зеу вызвались выгнать львов прямо на нас. Видимость была хорошая. Кустарники здесь, хотя и орошались подпочвенной водой, росли редковато: расстояние от одного до другого достигало около четверти мили.

Едва мы осмотрели ложбину, как послышалось громкое рычание, и через пару минут мы заметили, что два-три льва доедают какую-то добычу. Мы решили, что это останки сына шейха, которого хищники утащили прошлой ночью. Внезапно из зарослей выскочил крупный лев и помчался по направлению к песчаным холмам. Он находился более чем в двухстах ярдах от профессора, случайно оказавшегося ближе всех к хищнику. Всякий охотник за крупной дичью знает, что на таком расстоянии зверь недосягаем для выстрела. Но Хиггс не знал этого и лишь недавно научился держать ружье в руках, зато, как все новички, был охвачен азартом и жаждой крови. Он прицелился и спустил курок, как будто стрелял в кролика. По какой-то чудесной случайности пуля угодила в льва и пробила ему сердце, так что зверь рухнул наземь, как поваленное дерево.

– Черт возьми! Вы видали? – возликовал профессор и, даже не остановившись, чтобы перезарядить винтовку, побежал к телу зверя.

Мы с Ормом, едва придя в себя от изумления, бросились вслед за Хиггсом. Тот преодолел около половины пути, когда из густых зарослей появился второй лев, точнее, львица. Хиггс моментально отскочил вбок и выпустил в нее оставшуюся у него пулю, но промахнулся. В следующее мгновение мы с ужасом увидели, что профессор распростерт на спине, а разъяренная львица угрожающе нависает над ним, хлещет себя хвостом и рычит.

Я понял: еще несколько секунд – и все будет кончено. Тело львицы было гораздо длиннее, чем у Хиггса, задние лапы располагались далеко от него. Я быстро прицелился, выстрелил и услышал, как пуля ударила в тело зверя. Львица с ужасным воем подскочила, одна из ее задних лап бессильно повисла, и, немного поколебавшись, огромная кошка рванула по направлению к песчаным холмам. Орм, который находился позади меня, тоже выстрелил, его пуля взметнула облако пыли и зарылась куда-то в песок совсем близко от зверя. Оливер успел бы выпалить еще несколько раз, так как ружье у него было многозарядное, но раньше, чем это произошло, львица скрылась за холмом. Бросив ее на произвол судьбы, мы побежали к Хиггсу, опасаясь, что найдем его либо мертвым, либо тяжело раненным, и очень обрадовались, когда профессор вскочил на ноги – даже синие очки не свалились с его носа – и, зарядив винтовку, устремился в погоню за раненой львицей.

– Вернитесь немедленно! – кричал Орм, следуя за ним.

– Ни за что! – проревел профессор. – Если вы думаете, что я позволю большой кошке сидеть у меня на животе и не отомщу ей за такой произвол, вы сильно ошибаетесь!

На вершине первого холма длинноногий Оливер догнал профессора, но убедить упрямца повернуть назад нам не удалось. У него была царапина на лице, из которой обильно сочилась кровь, в остальном же мистер Хиггс не пострадал – пострадало только его самолюбие. Напрасно мы уговаривали его удовлетвориться своей удачей и славой, которую он добыл, застрелив первого льва.

– Адамс, – ответил он, – ранил львицу, а я предпочитаю убить двух львов, чем одного. Если вы боитесь, отправляйтесь в лагерь.

Признаться, мне очень хотелось последовать его совету, но Орм рассердился и заявил:

– Вы что, профессор? Вы, наверное, ощутимо ударились головой, когда падали, иначе не говорили бы такую ерунду. Поглядите, вот следы, видите кровь? Идемте. Мы найдем ее. Но не стреляйте больше на таком расстоянии. В другой раз вам не удастся сразить льва в двухстах шестидесяти ярдах, вы только распалите зверя, он бросится на нас и уничтожит. Да и другие хищники тем временем подоспеют.

– Ладно, – пробормотал Хиггс, – не обижайтесь. Я просто хотел показать этому зверю разницу между цивилизованным белым человеком и темнокожим дикарем из Зеу.

Мы отправились дальше, петляя вверх-вниз по крутым склонам песчаных дюн. Нас вела вперед цепочка кровавых следов. После получасового преследования мы заметили раненую львицу на вершине холма ярдах в пятистах от нас. К тому времени нас нагнало несколько жителей Зеу, которые приняли участие в погоне за раненой львицей, но без особого энтузиазма.

Несмотря на то, что солнце в тот день было скрыто какой-то завесой, жара становилась все нестерпимее, наконец раскаленный воздух закружился над дюнами, подобно миллионам мошек. Странная тишина, необычная даже для пустыни, царила на земле и в небе – слышно было, как отдельные песчинки скатываются по склону. Сопровождавшие нас дикари из Зеу встревожились, указывая остриями копий сначала на небо, а потом на оазис, давно скрывшийся из наших глаз. Улучив мгновение, когда нам было не до них, туземцы исчезли.

Я предложил товарищам вернуться в лагерь, мотивируя это тем, что, если местные жители заволновались по поводу погоды, значит, у них имеются на то веские причины. Однако Хиггс категорически отказался возвращаться, а Оливер Орм, который, похоже, затаил в душе обиду на профессора, только пожал плечами и ничего не ответил.

– Пусть эти трусливые обезьяны бегут в свою деревню, что нам до них? – презрительно бросил профессор, протирая свои синие очки. – Глядите, вон наша львица! Налево! Давайте обежим вокруг этого холма и найдем ее.

Мы так и сделали, но львицу не обнаружили, хотя кровавые следы были совсем свежие. Мы гнались за ней много миль, сначала в одном направлении, потом в другом, пока наконец и Оливер, и я не начали возмущаться бессмысленным упрямством Хиггса. Когда и он уже не надеялся на удачу, мы заметили львицу в ложбине; пока раненая кошка ковыляла по противоположному склону, мы выпустили в нее несколько пуль. Одна из них, вроде бы, угодила в цель, львица упала, но, громко рыча, снова поднялась. По правде говоря, пуля была выпущена из ружья Орма, но Хиггс, подобно всякому неопытному охотнику и страстному спортсмену, заявил, что это он попал в львицу, и мы с Оливером не сочли нужным спорить с наивным новичком: пусть себе тешится!

Усталые, мы пошли дальше и на самой вершине, на другой стороне холма, увидели перед собой львицу, сидевшую настороже, словно большая собака: она была до такой степени изранена, что могла лишь страшно рычать и бить лапой воздух.

– Теперь моя очередь, старуха, – воскликнул Хиггс, выстрелил прямо в нее с расстояния в пять ярдов и промахнулся, но второй выстрел оказался удачнее, и хищница покатилась замертво.

– Дело сделано, – ликуя, подытожил профессор, – давайте снимем с нее шкуру. Львица ведь сидела на мне, когда я валялся на песке, я тоже хочу многие дни сидеть на ней.

Мы принялись за работу, но погода начинала всерьез беспокоить меня, и, признаться, я предпочел бы бросить убитого зверя там, где он лежал, и поскорее вернуться в оазис. Трудились мы долго, потому что только я один был знаком с техникой снимания шкур, – занятие, к слову сказать, тяжелое и чрезвычайно неприятное при такой жаре.

Наконец мы перекинули шкуру через ружье, чтобы ее удобнее было нести вдвоем, и освежились водой из фляги. Профессор тайком от меня наспех смыл кровь с лица и рук, хотя я велел беречь воду, пока мы не вернемся на стоянку. Мы двинулись обратно, уверенные, что хорошо знаем дорогу. Однако на самом деле никто из нас не имел понятия, в какой стороне разбит лагерь. Впопыхах мы забыли захватить компас, а солнце, по которому можно было бы ориентироваться, как мы это делали в пустыне, теперь закрывала странная завеса – та самая, что уже давно беспокоила меня. Мы решили вернуться на вершину того песчаного холма, где убили львицу, а оттуда пойти по своим собственным следам. Нам казалось, что осуществить это легко, так как в полумиле от нас находился точно такой же холм.

Мы не без труда взобрались на него, поскольку львиная шкура была очень тяжелой, и обнаружили, что это совсем не тот холм. Обсудив ситуацию, мы постарались найти свою ошибку и направились к тому холму, который, по нашему мнению, действительно был нам нужен. Увы, мы опять пришли не туда и вскоре поняли, что заблудились в пустыне.