Читать книгу Покидая «ротонду» - Генри Сирил - Страница 8

Инсар. Россия.

Святой – это ирония. Незамысловатая, какая только и может прийти в голову десятилетним детям.

Если называть вещи своими именами, Валентин был скорее грешником.

Он раньше всех из них начал курить. Раньше всех лишился девственности, и потом менял любовниц с завидным постоянством. Крохотное население Инсара не могло позволить делать это безнаказанно, и Святого били. Вернее, пытались. Потому что в Святом жил дьявол. Ни Герман, ни Заря, ни Глинт, никто из них не мог припомнить ни одного случая, чтобы Святой испугался ввязаться в драку. И чем больше перед ним стояло противников, тем шире делалась его улыбка.

«Давайте, говноеды, только, пожалуйста, все сразу, а то как-то не спортивно».

В середине нулевых за серьгу в ухе в Инсаре можно было лишиться зубов. За длинные волосы – заработать перелом челюсти. Святой проколол обе мочки и отрастил шевелюру до плеч. Он не хотел никого провоцировать. Он хотел проколоть оба уха и отрастить шевелюру.

У него переломов больше, чем у Джеки Чана.

Он лучший барабанщик во всей области.

Святой умирал.

– Как же так? – Герман, пораженный, слушал Глинта. В их руках грелась водка, они не торопились пить. Один слушал другого и не мог поверить в услышанное.

– Такая история, старик, – закончил Глинт. – Сраные метастазы где только можно. Половину печени вырезали, а толку – хрен.

Герман почувствовал, как задыхается. Он встал. Сделал пару бессмысленных шагов по крохотной комнате Глинтовой квартиры, снова опустился на стул. Опять поднялся и проглотил водку, не почувствовав вкуса. И тут в горло его вцепилась ярость, стала душить. Он прохрипел:

– Тварь поганая! Чего ему нужно? Чего он прицепился, сука поганая? Господи! Нине чуть больше двадцати было. Святому тридцать. Не много ли нам, а? Не много ли для, в сущности, сопляков?! Прокляты мы что ли, Глинт?

Герман не заметил, как перешел на крик. С каждым новым проклятьем, брошенным им в темноту ночи, успокоение вовсе не приходило, но распаляло его сильнее.

– Заводы у нас тут что ли какие радиоактивные? Что происходит?

Глинт не перебивал, не призывал взять себя в руки. Он понимал, что другу необходимо все это говорить, говорить, говорить, пока слова не начнут повторяться, и снова говорить. Потом он устанет, выдохнется. А с усталостью придет и толика успокоения. Они с Зарей вели себя похлеще. Пьяные в дым, не соображая, где небо, где земля, они полу шли, полу ползли по улицам города и проклинали бога, ибо проклинать больше было некого. Не веря в него, они искренне желали поверить, чтобы тут же отречься. Они желали лишь одного – чтобы Он существовал. И тогда их проклятья будут Им услышаны. Как же не хотелось им сотрясать мертвое звездное небо!

– Он много пил, – тихо сказал Глинт. – может в этом дело, я не знаю, Гер. Давай выпьем.

Герман рухнул в кресло, и они выпили. Потом еще. И еще. Вспомнили о закуске и снова выпили. Не закусывая.

– Не могу поверить. Я же разговорил с ним недавно. Все было в порядке.

– Когда это недавно?

Те, кто не находился запертым в четырех стенах долгие годы, полагает, что время взаперти тянется бесконечно долго. На самом деле это не так. Все наоборот. Оно летит с невероятной скоростью. Подьем сменяется отходом ко сну во мгновенье.

– Да, действительно. Прошло четыре месяца.

– Он почти сожрал его за три.

– Где сейчас Святой? В больнице?

– Нет. В этом нет никакого смысла. Так врачи сказали.

– Так где же он?

Глинт помолчал. Затем сказал:

– Мы не знаем.

Заря приехал как и обещал, через двадцать минут. И, храни его бог, привез еще бутылку.