Читать книгу Покидая «ротонду» - Генри Сирил - Страница 9

Нагоя. Префектура Айти. Япония.

Знаете, когда меня похитили те двое, мне было страшно.

Но не так.

Когда меня… э-э… перепохитили, хе-хе, и я очнулся непонятно где, в компании с человеком, убившем людей на моих глазах, мне было страшно.

Но не так.

Настоящий ужас я испытал, когда Исикава закончил свой рассказ. Я понял, что моя судьба в руках сумасшедшего; душевнобольного, способного на убийство. Кому-нибудь из вас доводилось быть заложником у человека, который не в себе? Это страшнее чего бы то ни было. Потому что вы не знаете, каких действий от него ожидать.

Что он мне рассказал, вы спрашиваете?

Я остался сидеть на диване. Исикава пошел к плите, он собирался приготовить ужин. Спросил, буду ли я. Я отказался. Пламя газовой горелки раскалило сковородку за считаные секунды. Аромат жареного лука болезненно ударил в ноздри. Меня затошнило. Я откинулся на спинку дивана. Мыши скребли в дальней комнате огромного цеха. И тогда Исикава заговорил.

– Что они собирались с тобой сделать, как ты думаешь?

Вопрос был риторическим, это явственно звучало в самой интонации его голоса. Я ждал продолжения.

– Они собирались тебя убить, в этом у тебя нет сомнений, я надеюсь, – Исикава стоял ко мне спиной, помешивая лук в сковороде. – Но зачем? Этого ты знать, разумеется, не можешь, – на огонь отправились кусочки курицы. – В отличие от тебя, эти твари были голодны.

«Каннибалы?!»

– Каннибалы? – от изумления во рту у меня в секунду пересохло, будто я не пил уже несколько дней.

Исикава коротко и не весело хмыкнул.

– Нет. Нет, к сожалению, – он вздохнул и негромко повторил, – к сожалению, нет.

Переложив кусочки жареной курицы в чаван и взяв палочки, Исикава сел на высокий барный стул с протертым до белых пятен кожаным сиденьем. Подул на мясо, втянул носом аромат. Ухватив палочками кусочек, он поднял на меня взгляд.

– Послушай, тебе необходимо подкрепиться. Может съешь немного?

Я помотал головой. Я хотел не есть. Я хотел услышать продолжение.

– Они не питаются плотью, Кин. Ни человеческой, ни какой бы от ни было, – Исикава отправил в рок золотистый кусочек, и жуя, сказал:

– Твари собирались выпить твою кровь.

Челюсть моя отвисла. Буквально. Я сидел с открытым ртом. И, вероятно, с выпученными глазами.

– В каком смысле? – против воли вырвался идиотский вопрос.

– В самом что ни на есть прямом. Выпить, как тетрапак томатного сока. А упаковку выкинуть.

За окнами зашипел ливень. Мыши скребли где-то в других комнатах завода. И вдруг я почувствовал, что схожу с ума. Все, что окружало меня, что говорил Исикава, этот завод, ливень за окном, проклятые мыши, полумрак заброшенного здания, и в центре этих абсурдных декораций – хладнокровный убийца, безмятежно жующий золотистые кубики курятины, все это походило на горячечный бредовый сон. Да, я сходил с ума. С тремя сотрясениями это ожидаемо.

Исикава улыбнулся.

– Я не сумасшедший, к несчастью. Сколько раз я мечтал быть им.

Я помнил, что Исикава говорил мне не подбирать слова, когда убеждал меня, что он никакой не шизофреник с маниакальными наклонностями. Я тщательно обдумал каждое слово и спросил:

– Ты хочешь сказать, они были… э-э… вампирами?

Исикава поморщился.

– Не называй их так. От этого они становятся только сильнее. Твари сами придумали для себя это слово. Понравилось, видимо.

– Но подожди, ты что… – «Стоп. Не спеши. Взвешивай слова. Не зли его». – Ты серьезно говоришь? – «Черт! Не зли его!»

Исикава засунул в рот сразу несколько оставшихся кусочков мяса и, работая челюстями, медленно закивал. Затем вымыл посуду, поставил на огонь воду и всыпал рис.

– Ты не веришь мне. – сказал он спокойно, но я тут же поспешил переубедить его.

– Верю! Верю. Просто уточняю.

– Ох, как с тобой тяжело. Перестань пытаться угодить мне ответами. Сколько раз тебе говорить, что я не причиню тебе вреда. Само собой ты мне не веришь. Я бы сильно удивился, если бы было по-другому. Я отдаю себе отчет, что со стороны это звучит мягко говоря малоубедительно. Но чем быстрее ты поймешь, что я не опасен для тебя, тем быстрее мы сможем общаться нормально. Ты – первый человек, кому я рассказываю все это. Мне трудно. Непривычно. Возможно, я употребляю неправильные слова; возможно, начать стоило с чего-то другого. Помоги мне. Я прошу от тебя только одного – расслабься.

И я расслабился. Вернее, я сделал все, что было в моих силах, чтобы убедить его в этом. Если для того, чтобы не злить его, мне придётся вести себя расслаблено, я буду. Только бы палку не перегнуть.

– Хорошо, – сказал я. – вы хотите, что бы я был с вами честен? То, что вы только что сказали – полнейший бред.

«Перегнул, идиот».

Что? Нет, это не он сказал «перегнул, идиот». Это я так подумал в тот момент. Вы что, совсем не следите за ходом мысли, господин Сэки?

Да, так я подумал. Но я ошибся. Исикава и глазом не повел. Вообще, скажу вам, если бы не события дня, одним из виновников которых был Исикава, и если не его шизофренические высказывания, он бы производил впечатление человека нормального. Ничего такого в глазах его не читалось. Ни искр безумия, ни еще чего. Вполне нормальный человек.

– Да, полный бред, – согласился Исикава и убавил огонь под кастрюлей с рисом. – не забивай голову. Ей и так сегодня хорошо досталось. Ты вот что, ложись лучше отдыхать. Я оставил тебе немного курицы. Поешь, как проснешься…

– Я бы сейчас поел, – перебил я. Страх во мне немного улегся. Головные боли утихли. И я очень сильно захотел есть. Аромат жареного лука не весь растворился в огромном пространстве завода, я смог ухватить его носом, но на этот раз он показался мне божественным.

– Вот и отлично! – обрадовался Исикава. – Держи.

Он выложил остатки еды в свою миску (позже я узнаю, что это единственная посуда для еды, которая у него была) и протянул мне ее вместе с палочками. В минуту я расправился с курицей и размякшими коричневыми кольцами лука.

– Поспи, – сказал Исикава, – позже поговорим, – он взглянул на кастрюлю, из которой выпирал разварившийся рис, сунул в нее палец, отдернул обжегшись. – Сейчас мне нужно… я буду занят какое-то время. Отдыхай, Кин.

И я немедленно захотел спать.

Сейчас мне кажется, что он что-то подсыпал мне в еду, пока накладывал ее мне. А может быть и нет. После тяжелого дня, как поешь, часто клонит ко сну. А у меня поистине был день тяжелый.

Я медленно сполз по спинке дивана. Веки отяжелели. Последнее, что я видел в расфокусированном мире – Исикаву, взявшего кастрюлю с рисом. От нее шел пар. Он шел с ней в дальнюю часть помещения; к дверям, за которыми скреблись весь вечер мыши.

«Кормить он их что ли собрался?» – успел я подумать, и сон поглотил меня.

– В ваших работах, Ямасаки-сан, часто присутствует мистика. Особенно разные вариации на, так скажем, вампирскую тематику. Почему?

– Потому что я один из них. При чем из древнейшего рода.

– Хе-хе. А все же, если серьезно?

– А если я серьезно?

– Ну тогда я не зря нацепил свитер с закрытым горлом, ха-ха-ха! Так всё-таки, почему?

– Ну что же. Если вас не устраивает этот ответ… Мистика притягивала меня всегда. Я видел в ней нечто большее, чем фольклорные байки. Мне казалось, будто за необъяснимыми явлениями, которые и лежат в основе большинства легенд, скрыто нечто вполне обыкновенное, естественное. Обыкновенное и естественное для мироздания. Его тридцать четвертый закон. Парадокс в том, что НЕ обыкновенным ничего не может быть. Даже редким ничего нельзя назвать, закон больших чисел не позволит вам этого сделать. Все, что бы не происходило, есть событие обыкновенное, иначе оно бы и не произошло вовсе. «Необыкновенное» – бессмысленное слово. Оно придумано, чтобы затыкать им пробелы в наших знаниях о чем-либо, наподобие деревянных заглушек, какими затыкают дыры в стенах. Этим словом затыкают дыры в стенах нашего невежества. Потому что не знают, как еще закрыть эти бреши, чтобы стена не развалилась совсем. Вот я и стараюсь вывести слово-заглушку из лексикона своего зрителя. Ну или свести его к минимальному употреблению. Потому что, сказать по правде, страшновато жить…