Читать книгу Блудный сын - Генрих Генрихович Кранц - Страница 2

Розовый, чистенький, завернутый в кашемировое пальто, как саженец в матерчатый кокон в преддверии ранних заморозков, он сидел в коридоре детективного агентства «Блудный сын» и терпеливо ждал приглашения.

Зелинский несколько раз выглядывал в коридор дружески ему кивал: дескать, погодите, шеф скоро будет…

Иностранец отвечал ему улыбкой во всю ширь фальшивых зубов.

Разумеется, Зелинский, двадцатитрехлетний детектив, мог бы принять иностранца и сам, но не решался. Слишком памятен был недавний разнос, устроенный ему шефом почти по такому же поводу. Тогда Зелинский, очарованный вальяжным видом случайного клиента -иностранца, опрометчиво принял заказ на розыск угнанного автомобиля. Три дня они носились, как угорелые, нашли, а вместо денег получили рукава от жилетки. С тех пор шеф строго-настрого приказал подчиненным – Гарнопуку и Зелинскому – без него никаких заказов не принимать. Этим и ничем другим объяснялось томительное ожидание, которому подвергал драгоценного клиента молодой детектив.

А клиент воистину был драгоценным. Как известно, ценность предмета обратно пропорциональна степени его распространения. Клиенты в «Блудном сыне» появлялись с частотой ливневых дождей в пустыне Каракумы. Поэтому Зелинский разрывался от противоречивых чувств.

С одной стороны, он страшно боялся упустить клиента, с другой – не хотел его принимать, не дождавшись шефа. Расточаемые им улыбки напоминали разбрасывание корма для привлечения рыбы, пока на железный крючок насаживается розовый обрубок червяка.

С самого первого дня открытия агентство стояло на краю финансовой пропасти. И с тех положение его нисколько не улучшилось. Пожалуй даже, оно еще ближе пододвинулось к роковому рубежу – окончательно и бесповоротному краху. И только благодаря умению бывшего опера Гарнопука находить хоть какие-то заказы, трое его сотрудников еще сводили концы с концами.

Правда, хозяин агентства так не считал. Как всякий отставник-милиционер, шеф обладал неиссякаемым запасом оптимизма. Возможно, источник его был в том, что шеф всегда утверждал «Отчаяние – это необходимость для миллионеров, и роскошь для пенсионеров». Шеф был пенсионером, а потому отчаянию в «Блудном сыне» попросту не было места. Во всяком случае, пока агентством руководил шеф, крах ему не грозил. Правда, чудо тоже обходило его стороной. Но Зелинскому так хотелось верить, что иностранец, сидящий в коридоре, может его сотворить…

Зелинский в очередной раз выглянул в коридор и улыбнулся. Иностранец, как зеркальное отражение, ответил ему тем же.

И в этот момент хлопнула входная дверь.

Шеф, прижимая к груди громадного кота, прошел в кабинет, не глядя на вскочившего от волнения иностранца. Следом за шефом, с таким же – каменно-непроницаемым – выражением лица, прошел в кабинет и Гарнопук.

Дождавшись, когда Зелинский прикроет дверь, шеф погладил кота и хмуро глянул на молодого детектива.

–Кто? – с плохо скрываемой надеждой спросил он и кивнул на только что захлопнувшуюся дверь.

Было заметно, что в последнее время невозмутимость давалась ему с большим трудом.

– Клиент… – радостно пропел Зелинский.

Гарнопук возбужденно потер ладони. Шеф, который до сих пор

держал кота на руках, разжал ладони. Кот тряпичной куклой шлепнулся

об пол, недовольно зашипел. Гарнопук замахнулся на него ногой.

– У, сволочь… Из-за тебя три дня, как Карлсоны, по чердакам лазаем… – однако, ногу не опустил.

Вечером за котом должна была явиться клиентка, которая сохла от любви к животному.

Шеф строго посмотрел на подчиненных, скомандовал:

– Побольше солидности! Этого, – он ткнул пальцем в кота, – в туалет. Чтоб не сбежал… Валя, диктофон!

Зелинский испуганно посмотрел на шефа.

– Так он у нас давно сломан…

Шеф схватился руками за голову.

– С кем приходится работать… Тогда хоть фиксируй ход диалога, – он глубоко вздохнул. – Давай, приглашай!

Через несколько минут иностранец, распространяя вокруг себя запах заграницы, сидел напротив шефа. Зелинский и шеф, подпрыгивая от нетерпения, жадно ловили каждое слово нечаянного клиента. Казалось, шеф уже был готов приступить к делу, даже не выясняя сути заказа. К счастью, Гарнопук был верен себе. Внимательно осмотрев незнакомца, он хмуро заметил:

– Прежде чем приступить к сути, мы должны убедиться в вашей платежеспособности…

Шеф и Зелинский переглянулись. «Не до жиру, быть бы живу», – казалось, говорят их красноречивые взгляды. Такое начало могло вспугнуть избалованного сервисом иностранца. Но Гарнопук оставался невозмутим.

Иностранец развел руками и усмехнулся.

– Пожалуйста, – он полез в карман.

На стол легли несколько банковских карточек и толстый бумажник из желтой кожи. В нем оказалось около трех тысяч долларов и несколько тысяч рублями. Шеф и Зелинский шумно перевели дух. Иностранец с легкостью выдержал первый экзамен, устроенный ему бывшим опером.

Но после этого эстафету невозмутимости принял шеф. Как всякий человек, слишком долго служивший в милиции, он иногда терял чувство реальности. Улыбнувшись, он сказ-зал:

– Я должен вас предупредить – у нас работают не самые лучшие специалисты… – он мельком глянул на Зелинского и Гарнопука.

Подчиненные поежились. В минуты плохого настроения шеф любил задеть их самолюбие, намекая на неопытность Зелинского и некоторую беспечность Гарнопука. Разумеется, это со стороны шефа было бестактностью. Но что требовать от отставного милиционера?

Однако иностранец и из этого положения вышел достойно.

– А где же они? «Лучшие специалисты?» —с мягкой иронией спросил он.

Иностранец хорошо говорил по-русски, лишь в некоторых

словах неправильно ставил ударение.

– Не знаю… – со вздохом сказал шеф и добавил язвительно: – В Москве, наверное… Может слышали, Каменская, Гуров, Жеглов?

Иностранец с удивлением глянул на шефа.

–А? Эти? – он пренебрежительно махнул рукой. – Так я к ним

уже обращался…

Брови шефа удивленно поползли вверх.

– Неужели?

Иностранец кивнул, его розовое лицо недовольно сморщилось.

– Представьте себе… Сразу, как только понадобилась помощь

опытных сыщиков, мне порекомендовали обратиться к ним…

– Ну и.…? – предвкушая ласкающий слух ответ, с улыбкой спросил шеф.

Он радовался, как ребенок, когда кто-то говорил что-либо приятное о «Блудном сыне».

– Во-первых, Каменская – женщина… – со вздохом заметил

иностранец. – Во-вторых, она слишком часто пьет кофе…

В-третьих, – он доверительно нагнулся к шефу, – она же, извините,

хворая… Вы обратили внимание, какие у нее ноги? Это же не ноги,

а карта вен… Больные сосуды, знаете ли, не шутка…

Хоть о «Блудном сыне» сказано ничего не было, шеф с удовольствием закивал. Иностранец умело строил беседу.

– А Гуров? – все-таки не удержался шеф.

–Гуров? – переспросил иностранец. – Вы бы меня еще о майоре Пронине спросили.

– А вы и о таком слышали? с восхищением спросил шеф.

Иностранец презрительно усмехнулся.

– Слышал, конечно… Это же, извините, прошлый век… От них

за три километра несет нафталином…

Шеф сиял, как юбилейный рубль. Вольно или невольно, иностранец пролил бальзам на его самое больное место – нереализованное честолюбие. Гарнопук и Зелинский с опаской посмотрели на иностранца. После такого вступления он мог смело рассчитывать на баснословные скидки со стороны руководителя.

Но иностранец, казалось, вовсе не хотел таких скидок.

– Итак, чем могу служить? – напыщенно произнес шеф.

Иностранец подпер щеку рукой, грустно улыбнулся.

– Признаюсь честно – я люблю Россию… – начал он. – Всегда

любил… И как только появилась возможность, открыл здесь

свой бизнес… Вот уже немало лет, я торгую цветами. Голландскими

тюльпанами… Ах, да я забыл представиться. Иоханн Ван Книп, Королевство Нидерланды,

Амстердам…

Он по очереди пожал руки детективам. Рука голландца была узкой, но жесткой, словно вырезанной из дерева.

– Недавно я открыл свой филиал в Петербурге. У меня работают шесть

женщин. Шесть … – повторил он, по очереди озирая лица детективов.

Гарнопук и Зелинский начали терять интерес к рассказу Ван

Книпа. Дело, похоже, было самым банальным и потому, как правило,

трудно раскрываемым. Что-нибудь, типа мошенничества, обмана…

– …По случаю успешного завершения первого года работы, я устроил для своих сотрудниц небольшой банкет в «Метрополе» … После банкета по русской традиции потребовалось продолжение… Я и шестеро моих сотрудниц поехали в офис. Было около часа ночи. Мы пили шампанское, было очень весело. Как вдруг… – иностранец нервно облизал пересохшие губы. Детективы почувствовали напряжение момента, затаили дыхание. – … в офисе погас свет. Как по команде… Стало темно как… – он мучительно пытался подобрать сравнение.

– Как у негра в ж.… – брякнул Гарнопук.

Шеф гневно глянул на подчиненного. Гарнопук испуганно дернулся. Матерый сквернослов, он уже несколько раз давал твердые обещания шефу, что в критические моменты будет держать язык за зубами. И всякий раз срывался.

Но иностранец обрадовался.

– Да, – сказал он, – очень верное сравнение. Ночь была

угольная, беззвездная. Я сидел на диване… – Он отодвинул стул и

показал, как он сидел – умиротворенный, расслабленный… – … и

вдруг почувствовал, как чьи-то пальцы шарят здесь… – Детективы

проследили за стремительным взмахом руки голландца.

Рука замерла на ширинке.

– Все произошло очень стремительно. Я ничего не успел сказать…

–Вас изнасиловали? – не выдержал напряжения Зелинский.

Иностранец покачал головой.

–Изнасиловали? Что вы! Напротив, это было прекрасно… Это

сравнимо с метеоритным дождем… Как будто Млечный путь заканчивается у меня в штанах… – иностранец опять коснулся рукой ширинки, мечтательно зажмурил глаза.

Шеф, не любящий сексуальных тем, поморщился.

– Ну? – сказал он, выводя клиента из божественного транса.

–Что? – спросил иностранец. приходя в себя. – Ах, да… Извините… – Он придвинул стул поближе к столу, оперся на ладони.

– С тех пор я заболел… – вздохнул голландец.

– Сифилис? – деловито констатировал Гарнопук.

Шеф посмотрел на подчинённого взглядом Уве Геллера, которым тот пытался остановить часы на башне Вестминстерского аббатства. Гарнопук с металлическим хрустом почесал небритую щеку. Шеф перевел глаза на иностранца.

Ван Книп покачал головой.

– О, нет… Я заболел в переносном смысле… Моя болезнь прекрасна…

– Вы имеете в виду – не переносной, а передающийся, получивший свое название благодаря Венере? – интеллигентно уточнил Зелинский, пользуясь молчанием коллег.

Иностранец грустно усмехнулся.

– Вы меня не понимаете. Не улавливаете сути. Дело в том, что

последние пять лет я был… Как это сказать по-русски? Не способен к любви…

– Импотент? – подсказал Гарнопук, произнеся страшное для мужчин слово почему-то с ударением на первом слоге.

Шеф вздрогнул. Гарнопук и Зелинский незаметно покосились на своего руководителя. Беспечные подчиненные уже давно подозревали, что трудовое рвение бывшего отставника вызвано вполне прозаическими причинами. Впрочем, давно замечено – если руководитель – трудоголик, значит он или уже не хочет или еще не может…

Но иностранец улыбался, как будто ему сделали комплимент.

–Да-да… – забормотал иностранец. – Я был импотент… На протяжении нескольких лет я был импотент… Полный импотент, безнадежный… Лучшие клиники Амстердама отказались от попыток меня вылечить… – он покачал головой.

В помещение «Блудного сына» потянуло амстердамской сыростью. Грустные врачи-голландцы, похожие на стариков с полотен Рембрандта, печально качали головами. Они понимали, что такое импотенция. Судя по всему, это прекрасно понимал и шеф.

А Гарнопук и Зелинский ехидно улыбались. Шеф, обычно суровый, как скала, смотрел на Ван Книпа сочувственно…

– А теперь я здоров. Абсолютно… – голландец счастливо засмеялся. – Более того, признаюсь честно, – иностранец понизил голос до шепота, – с того дня я испытываю непреодолимое желание…Ежедневное, как в молодости. Это такое счастье.

Он с улыбкой смотрел на детективов. Шеф прокашлялся. Сочувствие тенью пробежало по лицу и скрылось в густом лесу зачесанных назад волос.

– Я не понимаю, в чем проблема? – спросил шеф.

Голландец засуетился.

– О, простите меня. Я слишком волнуюсь. – В его голосе зазвучали торжественные нотки. – Я бы хотел, чтобы вы помогли мне разыскать женщину, которая меня исцелила…

Шеф с недоумением смотрел на Ван Книпа.

– Не понимаю… Женщина, которая была с вами близка, сотрудница вашей фирмы?

– Да… – кивнул головою Ван Книп. – Одна из шестерых…

Гарнопук и Зелинский радостно заулыбались, шеф задумчиво почесал щеку, голландец нахмурился.

– Понимаете, я не видел ее лица… Было темно… Очень темно… – начал объяснять голландец.

– Но вы же ее… шеф запнулся, – ощупывали? Ну, во время

этого… В момент близости? – он с трудом сформулировал вопрос.

Голландец покачал головой.

– К сожалению, нет… Не успел. Единственное, что я сделал -

это положил руки на ее бедра… И все.

Зелинский и Гарнопук переглянулись.

– Ну и какие у нее были бедра? – с живым интересом спросил

Гарнопук.

Ван Книп закатил глаза к потолку.

– О… Божественные… Они напомнили мне холмы и взгорья моего любимо-

го Брейгеля… Такие же покатые, нежные, с атласной кожей…

– А нельзя ли поконкретней? – угрюмо посмотрел на него шеф.

–Полные или худые?

Голландец пожал плечами.

– Трудно сказать. Я не помню форму, я помню ощущение… Это

похоже на то, как гладишь воду. Или воздух над полем с цветущими

тюльпанами…

Шеф мрачно посмотрел на подчиненных. Гарнопук расценил его

взгляд, как разрешение взять инициативу на себя.

– Мы правильно поняли – эта женщина одна из ваших подчиненных? Так?

– О, да… – кивнул голландец.

– И вы не можете ее опознать? Даже после близости? Так?

–Да! – согласился голландец.

– Никаких примет вы сообщить не можете? Так? Даже бедра вашей спасительницы вы описываете в каких-то идеалистических категориях?

– Да… – печально выдохнул Ван Книп. – Поймите меня правильно – я мог бы попытаться найти ее сам… Но для этого необходимо войти в интимные отношения со всеми подчиненными. Как вы себе это представляете? Это же будет не фирма, а гарем, а я в нем

турецкий султан. Это невозможно, согласитесь?

– Согласны… – вкрадчиво сказал Гарнопук.

И тут в разговор вклинился шеф.

– Каким образом мы должны искать эту женщину? – прямо спросил он. – Исходя из каких примет? Из брейгелевских бедер?

Голландец замахал руками.

– Как можно, как можно? – забормотал он. – Я понимаю, что таким образом найти ее невозможно. Но я не просто так пришел к вам. Я могу назвать очень важную примету. Очень важную… Если вы до нее доберетесь, тогда имя моей спасительницы не будет тайной.

– Ну? – спросил шеф. – И какая же это примета?

Голландец провел по лицу ладонью, стирая следы колебания.

– Я долго не решался приди к вам… Ведь выполнение моего

заказа связано с проблемами интимного свойства. Готовы ли вы к

этому?

– Готовы! – поспешил его заверить Гарнопук.

Шеф несколько мгновений внимательно разглядывал Гарнопука и

наконец подтвердил согласие подчиненных.

–Готовы!

Шеф любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.

–Вам придется войти в интимный контакт с моими сотрудницами… – жалобно сказал Ван Книп.

– Это не проблема… – заторопился Гарнопук.

– А у вас сотрудницы какого возраста? – поинтересовался

Зелинский.

Шеф дернул головой, как будто ему стало больно.

– По-моему, вопросы здесь задаю я? – напомнил он.

Голландец продолжил.

– Мне пятьдесят лет, я имею некоторый сексуальный опыт. И

смею вас заверить, в момент близости наслаждение было обоюдным.

Так вот, в момент наивысшего наслаждения… как это у вас называется? – голландец зажмурился, защелкал пальцами, помогая мыслительному процессу…

–Кайф, что ли? – спросил Гарнопук.

– Высшая степень удовольствия называется оргазм, от греческого – оргао, пылаю страстью, – меланхолично пояснил Зелинский.

– Вот-вот… – забормотал голландец, не глядя на Гарнопука и Зелинского, – в момент оргазма она произносила одно слово… одно только слово, но в различных чувственных модуляциях…

Гарнопук засмеялся.

–Можете не говорить, я уже и так знаю, какое это слово. Моя

женщина его часто употребляет…

– О! – обрадовался голландец. – Перефразируя Платона, я знал, что вы знаете, что я не знаю… Я это слово, к сожалению, забыл. Но вы мне напомните? Так? Я его сразу узнаю. Это короткое слово, энергичное… Пожалуйста, скажите, – он с мольбой посмотрел на Гарнопука.

– Пожалуйста… – заторопил его шеф. – Леонид, какое слово?

Гарнопук молча поглядел на Ван Книппа, перевел взгляд на Ван Книппа.

– По-моему, мы деловые люди! – напомнил он шефу. – И все вопросы только после оформления договора…

– И то верно! – спохватился шеф, опуская ладонь на крышку стола. -Молчать! Я сказал – молчать! – он вскочил, приблизив свое темное лицо к младенчески-розовой физиономии голландца. – С этого момента все, что здесь происходит, должно определяться договором сторон…

Более удачного момента для заключения договора трудно было вообразить. Гарнопук и Зелинский в очередной раз ощутили стальную хватку своего руководителя и хозяина. Нет, шефа нельзя было списывать со счетов. Голландец, еще плывущий по волнам своей истомы, слабо кивнул.

– Я согласен. Давайте договор…

Движения шефа теперь напоминали движения тореадора. Он вволю поиграл с круторогим быком, вошел с ним в самое тесное соприкосновение и, дождавшись, когда животное с помутневшим взором бросилось на порхающую мулету, легко и изящно воткнул в него свой стальной клинок…

Шариковая ручка вошла в пальцы голландца с легким скрипом, бумага мелко задрожала в предсмертных конвульсиях, росчерк подписи брызнувшей каплей украсил бланк договора.

Когда Гарнопук и Зелинский, не в силах сдержать восхищения, в очередной раз переглянулись, шеф изящно добил задыхающегося

противника.

– Три тысячи…– сказал он.

– Долларов…– шепнул Зелинский.

– И это – задаток… – дополнил его Гарнопук.

Шеф испуганно глянул на Гарнопука. Бывший опер приложил палец к губам.

– Вот именно. Задаток… – в такт последним ударам сердца, повторил шеф.

Голландец особо не сопротивлялся. Вероятно, можно было просить и больше. Гарнопук досадливо крякнул.

– Согласен… – простонал голландец, мотая головой над белым полотном бумаги.

– И пять – после обнаружения женщины, – сказал Гарнопук.

Голландец дернулся, отбросил ручку и повалился на спинку стула.

– Разумеется… – прошептал голландец. – О, неужели я скоро узнаю, кто спас меня от страшной болезни…

– Узнаете! – с ухмылкой пообещал Гарнопук, выхватывая у него из под носа бланк договора с невысохшей еще подписью.