Читать книгу Блудный сын - Генрих Генрихович Кранц - Страница 4

Ранним утром, когда просыпающиеся дома отряхиваются, как собаки, и зевают во всю ширь зияющих ртов-подворотен, на углу Декабристов и Лермонтовского появилась троица, подозрительная во всех отношениях.

Истовый патриот нашел бы, что это – натуральные евреи, поскольку только евреи могут подняться в такую рань, чтобы на свежую голову обдумать, как погубить Россию. Бдительный гражданин не согласился бы с патриотами. Невзирая на близость синагоги, свет, пробивающийся на их лицах, был далеко не библейский, а скорее похмельный. Бдительный гражданин скорей бы согласился с

тем, что это зловредные чеченцы, чем евреи. И только патрульные

милиционеры, хмуро поглядывая на троицу, ничего не подумали, поскольку их дело не думать, а выполнять приказы. А приказов не было и поэтому милиционеры неторопливо обошли троицу стороной и, державно печатая шаг, направились куда-то в даль по улице Декабристов по своим таинственным делам.

– Я уже думал – хана… – испуганно сказал Зелинский, потирая голову левой рукой. В правой он держал нечто, завернутое в газету. – И зачем я вчера пил?

Гарнопук с неудовольствием посмотрел на Зелинского и сплюнул себе под ноги.

– Я тебя умоляю – только не надо раскаяний. От них еще хуже. И, вообще, Валя, муки совести прибереги для брака. Там они тебе, ох, как пригодятся!

Зелинский с непониманием глянул на коллегу.

– Как же я буду наблюдать за объектом, если у меня одни круги перед глазами? – Гарнопук молча глянул на шефа и отправил в рот очередную таблетку аспирина.

Шеф был угрюм и тверд, ка линия партии в годы сталинских чисток. Утренний ветерок, летящий по Лермонтовскому, со всего размаха ударялся об его железную скулу, закручивался винтом и, пошатываясь, заворачивал на вымытую дождем Декабристов.

– И как вы в таком режиме и с такими перегрузками двадцать лет в милиции отбарабанили? – с искренним недоумением поинтересовался Гарнопук, поглядывая на шефа. – Мне хватило пяти, чтобы понять, что это равносильно работе в каменоломне…

Шеф мельком глянул на не в меру ироничного подчиненного и отвернулся. Его взгляд, цепкий, холодный, скользил по стене противоположного дома, как скалолаз по горному склону.

– Я же вчера предлагал попить чаю с тортиком… – жалобно бормотал Зелинский. – А вы водки, водки!

Шеф резко повернул голову к Зелинскому.

– Отставить нытье! Дело нужно уметь делать в любом состоянии…

Он еще раз прошелся взглядом по равнодушной стене и гаркнул:

–Зелинский!

– Я! – Зелинский дернулся, словно его ударило током.

– Займешь позицию в доме напротив! Вот ключ от чердака, -

шеф протянул длинный железный штырек с прямоугольным углублением.

– Гарнопук!

– Слушаю… – вяловато протянул Гарнопук, насмешливо наблюдающий за шефом.

– Твой пост – сквер. Время наблюдения – от девяти, покуда не

разойдутся. Понял?

Гарнопук пожал плечами.

– Я-то понял…Только у меня есть один вопрос?

– Ну? – угрюмо покосился на него шеф.

Гарнопук откашлялся.

–А зачем нам этот мильон терзаний, если Ван Книп и так сольет нам всю информацию о своих подчиненных?

Шеф разочарованно вздохнул.

–Дурак ты, Леня! Информация Ван Книпа – это официальный

фасад, вывеска. А нам нужно знать привычки, склонности, маршруты

передвижений. Ясно?

Гарнопук кивнул.

–Оно, конечно, ясно… Но не все?

Шеф раздраженно засопел.

–А что будете делать вы? – покосился на него Гарнопук.

Шеф решительным жестом скинул широкий, мешковатый плащ. Вместо привычного темного в серую клетку костюма и светлой рубашки с галстуком под плащом у шефа оказалась зеленая куртка-спецовка. Мало того, на его крутом плече подобьем спасательного круга висел моток электрического провода. Лишь теперь, пораженные увиденным, сыщики обратили внимание, что и на ногах шефа не знакомые, заметно стоптанные ботинки, а резиновые, жирно лоснящиеся сапоги.

–Сантехник? – с довольным видом осмотрел шефа Гарнопук.

Шеф презрительно усмехнулся.

– Скорей, электрик… Хотя признаюсь честно, с утра хотел быть сантехником. После вчерашнего к воде тянет. А потом подумал – а вдруг у них там унитаз забился? Нет уж…

– Лучше умереть от чистой электрической струи, чем захлебнуться в фекалиях, – разделил мнительность шефа Гарнопук.

– Верно, – задумчиво протянул шеф и внезапно нахмурился. – По местам!

Зелинский вяло зашелестел газетой. Таинственный предмет, зажатый под мышкой, оказался фоторужьем.

– С Богом! – сказал шеф, перекрестился, набросив плащ на плечи, быстро пошел через дорогу.

– Не поминай лихом, Леня! – печально сказал Зелинский и протянул руку Гарнопуку.

– Что это ты? – с удивлением посмотрел на него Гарнопук. – Не менжуйся, к обеду голова будет, как стекло. Уж я-то знаю…

– Спасибо, утешил…– пробормотал Зелинский и, быстро перебежав улицу, скрылся в ближайшей парадной.

Сырая темень парадной набросилась на него, как скользкий,

тропический гад. Детектив Лаокооном прорывался сквозь тьму. На

последнем этаже ступеньки стали совсем крутыми. Тяжело дыша, Зелинский остановился перед чердачной дверью, памятником российской безалаберности: обитая толстым слоем железа, дверь не имела замков. Ключ, выданный шефом, оказался ни к чему. Зелинский пнул створку ногой. Дверь скрипнула.

Утренние лучи, пробивающиеся сквозь щели в крыше, торчали

всюду, как шиферные гвозди. Сквозняк бегал из угла в угол в поисках выхода. Зелинский поежился, не в силах сделать решающий шаг.

Стало страшно. Даже детективам порой бывает страшно. Тем более -

молодым детективам. В последний раз Зелинский лазал на чердак лет

десять тому назад. Тогда чердаки были законным приютом голубей,

мальчишек и жэковских кровельщиков. С тех пор многое изменилось.

Чердак стал местом столкновения двух стихий – умирающей и нарождающейся жизни. Первую представляли бомжи, вторую – киллеры. И если встреча с первыми не вызывала ничего, кроме брезгливости, то возможная встреча со вторыми рождала смутную тревогу. А она, эта смутная тревога, где-то в самом конце своего логического пути

рождала страх, овладевший молодым детективом.

Зелинский потоптался на месте, огляделся. Никаких спасительных мыслей в голову не приходило. В голове бултыхался похмельный свинец, убивающий все живое.

В детстве в мгновения страха Зелинский зажмуривался. Пришлось на мгновение вернуться в детство. Он ступил в чердачную полумглу и тут же ударился головой об

нависающую балку. Детство полыхнуло перед глазами феерической

птицей и пропало. Боль, вспыхнувшая в голове, вытеснила страхи.

Небо, прижатое к прямоугольнику слухового окна, своей синевой на-

поминало свежевыбритые щеки пожилого кавказца. Зелинский, чертыхнувшись, потянул раму на себя. Она старчески задребезжала. Свежий ветер ворвался в чердачное окно.

Зелинский постелил на пол скомканную было газету и плюхнулся на нее. Ствол фоторужья уютно улегся на край рамы. Детектив приложил глаз к объективу, навел резкость. И сразу же забыл обо всем на свете.

По широкому руслу улицы Декабристов женщины шли косяками. Они светились как фарфоровые вазы. У них внутри горел огонь, у которого хотелось погреться.

Теперь Зелинский знал, чего ему не хватало, чтобы наслаждаться женщинами при этом чувствовать себя в безопасности: сдвоенных шлифованных стекол! Именно они делали женщин доступными и не опасными. Позабыв время, Зелинский с помощью объектива ласкал любую из них до изнеможения. Он был владельцем пешеходного гарема, текущего по широким тротуарам, не подозревая – на женщин, как и на электрическую дугу, даже на расстоянии нельзя смотреть долго.

Вскоре глаза молодого детектива затянулись обильной слезой, фоторужье с мягким стуком упало на древесную стружку. Зелинский скрутился калачиком и мирно захрапел…

Проснулся он от того, что кто-то мягко тряс его за плечо, приговаривая:

– Товарищ, бездомный, проснитесь… Товарищ бездомный…

Зелинский приоткрыл мутные глаза, вскочил и тут же рухнул

обратно. Затекшие ноги отказались повиноваться. Лежа на полу, он

испуганно приподнял голову.

Невысокий, тщедушный мужчина в очках, чем-то смахивающий на

Вуди Аллена, участливо смотрел на него.

– Что, господин бомж, испугались? – с извинительной улыбкой бормотал мужчина. – Вы уж извините, что потревожил… Понимаете, мне позарез доступ к окну нужен…

Мужчина неторопливо распахнул плащ. Зелинскому снова стало дурно. Под плащом у незнакомца блестела винтовка. Пластмассовый оптический прицел, примотанный к стволу синей изолентой,

напоминал перископ подводной лодки. У Зелинского мелко задрожали зубы.

– Испугались? Простите ради Бога. Сейчас… сейчас… – мужчина бережно уложил винтовку на пол, полез в карман и вместе с пригоршней патронов достал упаковку валидола.

– Вот… под язык… И сосите, сосите… – напутствовал мужчина.

Зелинский не в силах отказаться, сунул таблетку в рот и

глотнул ее. Мужчина укоризненно покачал головой и снова достал валидолину. Зелинский глотнул и эту. Мужчина виновато заморгал.

– Знаете, у меня тоже при испуге глотательный рефлекс работает на автопилоте. Все, что в рот не попадет – обязательно окажется в желудке… Не так давно ложку проглотил… Серебряную…

Зелинский растерянно посмотрел на незнакомца.

–И как?

– А никак. Рассосалась…

Он аккуратно сдвинул в сторону газету, постеленную Зелинским, бросил на освободившееся место плащ, разгладил морщинистые складки. Опустился на колени, рядом насыпал горку патронов.

– Я, пожалуй, пойду… – робко предположил Зелинский, подымаясь.

Мужчина кивнул.

– Торопитесь?

Он взялся двумя пальцами за кончик патрона, поцеловал капсюль и неторопливо отправил патрон в магазин.

– Кстати, давайте познакомимся, – предложил незнакомец. – Кармен Иванович, – он протянул Зелинскому ладонь. Рука у него была сухой и горячей.

– Странное имя… – пробормотал Зелинский.

– Ничего странного… – вежливо запротестовал мужчина. – Родители назвали меня Карен, а паспортистка перепутала, добавила «м» … Сволочь! – вдруг зло добавил Кармен Иванович, и снова повторил процедуру: чмокнул горошинку капсюля и вогнал патрон в магазин.

– Кто? – испуганно замер Зелинский.

– Да паспортистка… – сказал Кармен Иванович, укладывая

ствол на прямоугольник рамы.

Зелинский наблюдал за его действиями, не в силах сдвинуться с места.

– А как вас зовут? – поинтересовался Кармен Иванович.

– Валя… – прошептал Зелинский. – Валентин…

Незнакомец покачал головой.

– Понятно… Тоже ничего хорошего…

Зелинский испуганно посмотрел на человека с винтовкой.

– Это почему?

Кармен Иванович снисходительно улыбнулся.

–Женское имя… Всю жизнь будете преодолевать в себе женщину…

Уязвленный Зелинский не сдержался.

– И ничего не женское. В Древнем Риме даже император был такой – Валентин.

– Император? – иронично улыбнулся Кармен Иванович. – Это ничего не значит. Если хотите, я вам по этому вопросу целую лекцию прочту… Кстати, у вас какое зрение?

Зелинский пожал плечами.

– Нормальное. А что?

Кармен Иванович оторвался от окуляра прицела.

–А у меня минус три… Будьте любезны, помогите мне прицелиться… Вот эту штучку на вон ту дверь. Железную… с глазком…

Он ткнул пальцем в железную загогулинку мушки, похожую на крохотную бабочку, усевшуюся на краешек ствола, и провел рукой по воображаемой линии от прицела до мишени.

Зелинский чуть не вскрикнул. Дверь, на которую указывал незнакомец, была дверью офиса Ван Книпа…

–Я не могу… – замялся Зелинский. – Это … У меня сегодня почему-то глаза болят. –нашелся он. – Боюсь, ничего не выйдет.

Кармен Иванович сочувственно улыбнулся.

–Понимаю. Торопитесь. И зря, я ведь не долго. Парочку выстрелов – и свободен…

–Не могу… – качнул головой Зелинский. – Мне домой пора.

Кармен Иванович положил приклад на пол. Ствол винтовки уставился в небо.

–А это разве не ваш дом? – он обвел рукой чердачное помещение.

Зелинский спохватился – статус бомжа в настоящий момент, пожалуй, был предпочтительнее статуса детектива.

–Вообще-то у меня несколько домов. Город-то большой…

Кармен Иванович рассеянно согласился.

–Да уж. Извините за бестактный вопрос… Ну, так как? Подождете? Я вижу, вы интеллигентный человек. Побеседуем после работы, пивка попьем? Извините, я повернусь к вам спиной…

Кармен Иванович поднял винтовку, прильнул к окуляру прицела.

Зелинский украдкой выглянул в окно. К железной двери офиса Ван

Книпа приближалась молодая, стройная девушка. Концы ее коротких,

светлых волос вспыхивали на солнце, как речные блики.

– Колготкина… – задумчиво протянул Кармен Иванович. -

Опять опоздала…

Девушка на мгновение замерла перед дверью. На фоне двери спина

девушки, обтянутая светлой тканью короткой куртки, казалась

идеальной мишенью. Кармен Иванович поводил стволом винтовки по

спине девушки, словно раздумывая – стрелять или нет – и снова уткнул приклад винтовки в засыпанный древесной стружкой пол.

Чтобы хоть как-то отвлечь Кармена Ивановича, Зелинский чуть слышно про-

бормотал:

– Вы говорите, женское имя… Но и у вас – женское имя. А вы

ведь – мужчина, и профессия у вас, что ни есть – мужская…

Кармен Иванович презрительно фыркнул.

– Мужчина? Баба я, Валентин! Баба! И профессия у меня бесполая – инженер. А это, – он кивнул головой на винтовку, – вынужденная мера…

– Понимаю… – заторопился Зелинский. – Подзаработать решили?

Кармен Иванович мягко улыбнулся.

– Вовсе нет. Я просто хочу спасти человечество от мутации. И от мутантов. Вернее, мутантки…

– От кого? – выдохнул Зелинский.

– От мутантки… – с мягкой улыбкой повторил таинственный

киллер. – Дело в том, что моя жена – мутант.

–Как это? – вытаращил глаза Зелинский.

Спаситель человечества прислонил винтовку к чердачной стене:

– Вы помните древнегреческий миф об андрогинах?

Зелинский кивнул.

–О двуполых существах? Что-то припоминаю…

Кармен Иванович обезоруживающе улыбнулся.

–Я тоже имел об этом самое смутное представление. Пока…

Впрочем, все по порядку. – Он еще раз выглянул в слуховое окно и