Читать книгу Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба - Георгий Брянцев - Страница 10

– Мориц! – сказала Эльвира брату. – Меня Прэн пригласил к себе на квартиру.

– Что радостного в этом событии?

– Не иронизируй. Верни мне его записную книжку. Я попробую незаметно подбросить ее. Пусть думает, что она затерялась, а потом нашлась.

Обермейер откинул от себя газету.

– Ты права.

Он достал из стола записную книжку Прэна.

– Между прочим, тебе следует знать, что в ней записано. Некоторые фамилии ты можешь услышать в разговоре… Твой поклонник не слишком-то разборчив, – сухо проговорил он.

– Из чего ты заключаешь? – спросила Эльвира.

– Тут у него целая коллекция: и разноглазая Эмма, и дородная мадам Дробуш, и жена адвоката, как ее…

– Клиперман?

– Вот, вот…

– Негодяй!

Эльвира подошла к брату и, по мере того как пальцы Морица перелистывали книжку, внимательно проглядывала каждый листок.

Обермейер читал вполголоса:

– «…консультант лорда Ренсимена имел встречу с директором банка Прейсом в загородном ресторане “Микадо”…

…Он же, Гуэткин, провел несколько завуалированных частных бесед с финансистами Праги…

…Чехи сопротивляются – Град сдает.

…Беран ужинал с германским послом Э. внизу у Шрамоты.

…Активность Готвальда и его партии усиливается, но он, кажется, не успеет ничего сделать.

…Премьер Годжа по-прежнему увивается за моей Мими. Она рассказывает про него пресмешные истории. Вчера Годжа танцевал с Мими чардаш. Он больше времени проводит у нее, чем в министерском кабинете…

…Непонятно, зачем Бенеш ездил на могилу Масарика в Ланы. Если за советом, то поздно».

Обермейер расхохотался, обнажая зубы.

– Это мне нравится! Метко сказано: «Если за советом, то поздно». А это что такое? Почему я этого раньше не заметил?

«…Вчера друг Гейнлейна за чашкой кофе отказался от чешских крон и потребовал доллары. Губа не дура! Пришлось дать немного. Игра стоит свеч».

– Это мне не нравится. Кто же этот друг, черт возьми? Может быть, дальше Прэн его называет? – Обермейер внимательно стал проглядывать запись за записью.

«Гостиницы Праги заполнены “туристами” с разными паспортами, но больше всего их из Мюнхена. Тут, кажется, постарались все пять “Г”… Всюду мелькают самоуверенные морды наци. На них написано ожидание».

– Сволочь… – процедил сквозь зубы Обермейер.

«Французы приглашали на суаре. Под благовидным предлогом отказался. Французы не в моде…»

«Русский посол был в МИДе и беседовал с Крофтой. Министр, как всегда, был настроен оптимистически. У него розовые очки. Не знаю, какого мнения о нем остался русский…»

Потом тянулась длинная вереница фамилий еврейских фабрикантов, торговцев из разных городов Чехословакии.

– Эти спасают шкуру, – сказал Обермейер, – и, видимо, не без участия Роберта Прэна. Что ж, тут пахнет валютой. Они сейчас ничего не пожалеют. Им-то отлично известно, что когда сюда придет Гиммлер…

Много записей было сделано в зашифрованной форме. Ничего не понять: «Колорит плюс погода, минус температура». «Не избегнуть Ф… веревки». «X. и Ч. нашли общий язык, а потом променаж».

Обермейер снова перелистал всю книжку, надеясь набрести на что-нибудь, что пролило бы свет на «друга» Гейнлейна, но его поиски успеха не имели.

– Хм… С кем же Прэн имеет дело? – И, повернувшись к Эльвире, он спросил: – Он тебе никого не называл из наших?

Эльвира наморщила лоб.

– Не помню.

– Скверно… Книжечку ты оставь у него, если найдешь удобную минуту. Но вообще… поинтересуйся. Очень может быть, что он носит с собой и более интересные вещи. Искренне жалею, что не занялся им раньше.

– Хорошо, буду иметь в виду, – сказала Эльвира и пошла одеваться.

До квартиры Прэна она доехала на такси.

Прежде чем позвонить, Эльвира взглянула на ручные часы – половина первого. И решительно нажала кнопку звонка.

В доме Прэна она еще не была ни разу. Двери открыл сам Прэн.

– Эльвира!

– Роберт!

– Какая похвальная аккуратность!

– Разве? Я даже не знаю, который час.

Прэн широко и нагловато улыбнулся.

По тому, как он был любезен и предупредителен, Эльвира могла судить, какое место она занимает в пражской жизни этого американца. В конце концов, ей наплевать на всяких там Мими, мадам Дробушей и жен адвокатов. Она добьется того, что Прэн все свое свободное время будет уделять только ей.

На столе был сервирован завтрак: холодная ветчина с гарниром, нарезанная тонкими ломтиками телятина, сардины, сандвичи, бутылки хереса и бордо. Посреди стола – большая ваза с апельсинами.

Хозяин и гостья оживленно беседовали. Прэн то и дело подливал в бокалы вина.

Но телефонный звонок внезапно оборвал разговор.

– Одну минуту, – сказал Прэн и вышел в кабинет. Оттуда он вернулся с вытянутым лицом. – Такая досада…

– Что случилось, Роберт?

– Я вынужден на несколько минут съездить в посольство.

– Отказаться нельзя?

– Исключается.

Эльвира надула губы.

– Не скажу, чтоб это было любезно.

– Посиди здесь одна… Я быстро вернусь, и мы отлично проведем время.

Представлялся незаменимый случай выполнить поручение брата. Эльвира сразу оценила обстановку.

– Гм… Ну хорошо, – сказала она недовольно. – Только, пожалуйста, не задерживайся.

Прэн ушел. Как только за ним захлопнулась выходная дверь, Эльвира встала и прошла в кабинет. Двуствольное бескурковое ружье марки «Франкот», висевшее на стене, привлекло ее внимание. Она сняла его и тщательно осмотрела. У Морица тоже было ружье, но не такое. Это лучше. Потом она увидела небольшой сейф, стоявший в углу. В замочной скважине торчал ключ. Эльвира удивилась беспечности Прэна. Не было ли здесь ловушки? Но возникшее на мгновение подозрение быстро исчезло: случай с записной книжкой достаточно красноречиво говорил о рассеянности Прэна. Пора было действовать. Эльвира повернула ключ и потянула ручку сейфа на себя; дверца послушно подалась. Эльвира неожиданно вздрогнула и закрыла дверцу.

Причиной испуга был телефонный звонок. Не раздумывая долго, она сняла трубку и услышала голос Прэна: он сообщил, что ровно через двадцать минут будет дома.

– Вы человек слова, жду, – сказала Эльвира.

Она быстро обследовала квартиру – переднюю, столовую, гостиную, кухню – и, убедившись, что никого, кроме нее, в доме нет, вернулась в кабинет. Теперь без всяких опасений она открыла дверцу сейфа.

Он был разделен на две равные половины железной перегородкой. Наверху были сложены металлические коробки небольшого размера, какие-то книги, а внизу – несколько коленкоровых конвертов. Эльвира решила начать с них. На обороте первого конверта, который она взяла, сохранились куски сургучной печати.

Эльвира вынула из конверта бумаги, положила их на стол и бегло начала просматривать. Двадцать минут – срок слишком небольшой, чтобы можно было отобрать самое значительное.

В конверте оказалось несколько писем.

«…ваши информации об успехах Ренсимена не заслуживают внимания… – начиналось письмо. Эльвира на лету схватывала отдельные фразы. – Необходимо конкретно уяснить идею Геринга относительно акций Шкода… Не создавайте бума вокруг запасов Кладно, нас больше интересуют Витковицы…»

– Опять этот Ренсимен!

Эльвира взяла второе письмо. Оно было короткое. Прэна уведомляли, что его просьба об увеличении лимита на визы будет удовлетворена. Предлагалось входить в сделки только с крупными еврейскими промышленниками.

«Ваша мысль о предоставлении в Америке в случае нужды убежища президенту Бенешу и узкому кругу его сотрудников явно запоздала. Мы получили сведения, что начальник второго отдела генштаба полковник Моравец договорился на этот счет с представителями Лондона. На данном этапе нет смысла создавать ажиотаж между нами и англичанами из-за этих лиц…»

Эльвира отложила листок в сторону.

В третьем письме речь шла об обязанности Прэна увязывать его информацию с информацией какого-то Сойера.

– Сойер… Сойер… надо запомнить, – пробормотала Эльвира.

Она просмотрела содержимое пяти конвертов, отобрала пять-шесть писем, которые показались ей интересными, и взглянула на часы. До возвращения Прэна оставалось шесть минут.

Эльвира освободила один из конвертов, вложила в него отобранные письма и спрятала в сумку. Остальные конверты она положила на прежнее место и закрыла дверцу сейфа.

Спустя две минуты в гостиной она лениво перелистывала альбом. Вошел Прэн. В руке он держал пышную голландскую розу.

– Маленькая награда за большое терпение.

– Какой пленительный запах! – Эльвира поблагодарила Прэна долгим взглядом. – Я все больше убеждаюсь, Роберт, что только американцы настоящие джентльмены.

Прерванный завтрак возобновился. Вдруг Эльвира вспомнила, что забыла подкинуть в кабинет записную книжку Прэна. Смелая мысль пришла ей в голову: достать книжку из сумки и открыто возвратить ее Роберту. Возможно, выпитые два бокала бордо сыграли здесь роль, придав ей смелости. Но мозг Эльвиры работал трезво и расчетливо.

План действий сложился мгновенно. Похищение книжки нужно объяснить и оправдать ревностью. Роберт – парень мягкотелый и доверчивый, он поверит ей, и мужское самолюбие его будет удовлетворено.

– Ах, Роберт! – произнесла она трагическим голосом. – Ты очень милый мальчик, и я леденею при мысли, что ты неравнодушен к другим женщинам. – Она рассчитывала, что Прэн спросит, кого она имеет в виду.

Но Прэн громко расхохотался.

– Как, Эльвира, ты еще способна на ревность?

Эльвира вскинула брови.

– Французы говорят: любящая женщина ревнует потому, что защищает свои права.

– Французы народ пустой и болтливый.

– А ты никогда не ревнуешь? – спросила Эльвира.

Разговор покатился по новому руслу, и Эльвира совсем забыла о записной книжке. Вспомнила она об этом только два часа спустя, когда шла по тихому, безлюдному кварталу, прижав розу к губам и вдыхая ее нежный запах.

– Ничего, дело терпит, – утешала она себя. – Всегда можно найти подходящий случай, чтоб ему вернуть книжку.

В двух шагах от нее резко затормозила легковая машина. Двое мужчин в штатском преградили Эльвире дорогу. Она попыталась обойти неизвестных, но один из них вежливо приподнял шляпу и назвал себя чиновником чешской политической полиции.

Эльвира с негодованием взглянула на него.

– Вы поняли меня? – спросил чиновник.

– Я поняла, что вы нахал.

Чиновник пожал плечами и сделал широкий жест в сторону машины.

Краска медленно залила щеки Эльвиры.

– Тут какое-то недоразумение, – пылко возмутилась она. – За свои действия вы ответите… Я немка.

– Это нам известно, – холодно заметил чиновник.

Сидя в машине и стараясь скрыть свое волнение, Эльвира стала насвистывать модную песенку. Ничего приятного это происшествие не сулило. «Ошибка, недоразумение», – успокаивала она себя. А быть может, ее взяли в связи с работой Морица? Может быть, Мориц тоже арестован. Сердце похолодело. Призрак тюрьмы встал перед ее глазами.

Машина пробежала несколько кварталов, повернула, въехала, не сбавляя хода, в открытые ворота и остановилась около особняка в глубине двора.

Эльвиру ввели в дом.

Просторный кабинет. Окна закрыты тяжелыми шторами. Кабинет залит ярким светом люстр. Чиновники, задержавшие ее, встали с ней обок. Из-за стола поднялся невысокий упитанный человек с круглым лицом, внимательно посмотрел на Эльвиру и пригласил сесть. Потом он извинился в том, что прибегнул к необычному способу знакомства, и пожаловался на свою профессию, причиняющую беспокойство и ему и другим. У него подчеркнуто светские манеры. Его бархатный баритон звучал приятно, но бездушно. Эльвира подумала, что за приторной вежливостью этого человека скрывается желчная раздражительность.

– Вы танцовщица? – спросил он.

– Да.

– Недавно вернулись из Будапешта?

– Да.

Эльвира не подняла на него глаз. Медленно обрывая пальцами лепестки розы, она бросала их на ковер.

– Не можете ли сказать, с кем в Будапеште вы встречались особенно часто?

– Я полагаю, это мое личное дело.

– Вы так думаете?

– Я уверена.

– Печально… очень печально. Ну, что ж. Надеюсь, через некоторое время вы станете более разговорчивой и откровенной.

Эльвира вскочила на ноги. Все-таки она была уверена, что произошла ошибка. Она вызывающе крикнула:

– На что вы намекаете? Что это значит? По какому праву вы привезли меня сюда? Что вам от меня надо?

Чиновник рассмеялся, но как-то странно, почти беззвучно.

– Мы хотим, – спокойно произнес он, – чтобы вы вернули похищенные у барона Редера фамильные ценности.

Это обвинение сразило Эльвиру точно выстрел. Она упала в кресло. И только спустя несколько секунд сообразила, что никакого барона Редера она не знает. Эльвира запрокинула голову и непринужденно расхохоталась.

– Вы понимаете, о чем говорите? – спросила она чиновника.

– Как и всегда.

– А сейчас?

– Тоже.

– Никакого барона Редера я не знаю и о его ценностях не имею представления.

– А это нетрудно проверить. Разрешите вашу сумочку.

– Пожалуйста, – насмешливо согласилась Эльвира. Она вынула из сумки записную книжку, коленкоровый конверт и подала ее чиновнику.

Его пальцы старательно ощупали сумку, он открыл ее, обследовал подкладку и сделал губами неопределенный звук.

– Что у вас в конверте? – спросил он.

– Письма друзей, – спокойно ответила Эльвира.

– Ваши друзья пишут письма на машинке?

– Это дело вкуса…

– Не спорю. Но я позволю себе взглянуть и на конверт, и на книжку.

Эльвира покраснела. Как поступить? Чем объяснить, что она носит в сумке чужое письмо?

– Сделайте одолжение, – непринужденно сказала она и бросила записную книжку Прэна на стол.

По губам чиновника скользнула улыбка.

– Я вас понимаю, – сказал он, – но постарайтесь меньше нервничать.

Эльвира промолчала.

Чиновник перелистал книжку и спросил:

– Как к вам попала записная книжка американского журналиста Прэна?

– Я взяла у него.

– Зачем?

– Я ревную его… Мы с ним близки.

Чиновник провел ладонью по своему крупному лицу – быть может, скрывая улыбку. Он хорошо владел собою.

– Придумано остроумно, но… для простачков. Вашему объяснению можно поверить только с большой натяжкой. А конверт?

– Его передал мне мистер Прэн.

– Мистер Прэн! С какой целью?

Он просмотрел письма, сложил их стопкой и, обращаясь к Эльвире, спросил иронически:

– Похитить эти документы вам тоже подсказала ревность?

Эльвира не нашлась, что ответить.

– Я жду.

– Отказываюсь отвечать.

– Дело ваше.

Чиновник снял телефонную трубку и набрал номер.

– Алло! Говорит Сойер… Да, да. – Эльвира вздрогнула: вот кто этот человек! – Я прошу вас зайти ко мне… У меня в руках ваши документы.

Нельзя было сомневаться: Сойер говорит с Прэном.

Через какие-нибудь десять-пятнадцать минут она смогла убедиться в этом. Войдя в комнату, Прэн остановился у порога и воскликнул, разыгрывая удивление:

– Ты здесь? Зачем?

– Это я вам сейчас объясню, – вмешался Сойер. – Вашу записную книжку и этот конверт с документами мы изъяли из сумки Эльвиры Эрман.

Прэн взял в руки бумаги, книжку и, прищурив глаза, посмотрел на Эльвиру.

– Если вы эти документы не передали Эрман добровольно, – продолжал Сойер, – я обязан ее арестовать.

– Вы так ставите вопрос? Да… – как-то уклончиво ответил Прэн. – Я прошу, если, конечно, это возможно, оставить нас на несколько минут одних.

Сойер изобразил на своем лице недовольство, но ничего не сказал и вышел из кабинета. За ним последовали агенты, доставившие сюда Эльвиру. Не успела дверь закрыться, как Эльвира бросилась к Прэну.

– Роберт! Ты должен меня выручить! Я допустила непростительную глупость.

– Ты не на сцене, Эльвира, – холодно сказал Прэн.

Она бросила на него перепуганный взгляд и поняла: все кончено.

– Тебя устроит тюрьма? – спросил Прэн тем же тоном.

Эльвира приоткрыла рот, глаза ее округлились.

– Отвечай!

Эльвира беспомощно опустила руки.

– Я могу избавить тебя от тюрьмы при одном условии, – продолжал Прэн. – Ты должна честно и добросовестно рассказать мне все, что знаешь, и дать обязательство выполнять все мои поручения. Согласна? Поверь, это лучше чешской тюрьмы.

Эльвира продолжала молчать.

– Ну! – торопил Прэн. – В нашем распоряжении очень мало времени.

Эльвире показалось, что кто-то другой ответил за нее сдавленным голосом:

– Я согласна.

Прэн быстро придвинул к ней лист бумаги и вынул из кармана автоматическую ручку.

– Хорошо. Пиши. Я буду диктовать… – Он взглянул на часы. – «Я, Эльвира Эрман…» Написала? Так… «проживающая в Карлсбаде, до сегодняшнего дня…» Быстрее, быстрее, они не ждут… «до сегодняшнего дня выполняла поручения своего родного брата Морица Обермейера, офицера гестапо, а теперь… обязуюсь делать все, что поручит мне мистер Прэн». Вот так. Подпишись. Проставь дату… Конфликт с чешской полицией я берусь уладить caм. Ты в этом сейчас убедишься.

Он спрятал обязательство Эльвиры, быстро подошел к двери и открыл ее.

– Прошу, господа.

Вошел Сойер и с ним два агента.

– Я убедительно прошу вас, – обратился к ним Прэн, – считать этот инцидент исчерпанным. Эльвира – женщина, а женщины любопытны. В особенности ревнивые женщины; они ищут доказательства неверности даже в деловых бумагах. Я считаю возможным извинить ее.

Сойер развел руками.

– Ваше дело. Проводите госпожу Эрман к выходу, – приказал он своим людям. – А вас, – он обратился к Эльвире, – попрошу забыть адрес этого дома и все, что здесь произошло.

Когда Эльвира ушла, Сойер повалился в кресло и расхохотался.

– Чисто сработано, Роберт.

– Не совсем.

Сойер краем глаза удивленно посмотрел на Прэна.

– Да, не совсем чисто, – повторил Прэн. – Если бы ты не назвал своей фамилии, когда говорил со мной по телефону, она могла бы поверить, что имеет дело с чехами. А теперь… Твое имя фигурирует в одном из этих: писем… Понимаешь?

Сойер свистнул.

– Черт возьми, об этом я не подумал. Вот действительно свалял дурака.