Читать книгу Учитель истории - Георгий Кончаков - Страница 5

Сорок третий год запомнился маленькому Аркаше картой. Карту повесил дедушка над своей кроватью на перегородке, отделявшей кухню от комнаты. Место удобное, всем видно. Карта была отпечатана на полном развороте газеты «Правда» после успешного продвижения наших войск, разгромивших немцев в Сталинграде. Сверху вниз обозначена линия фронта на момент распечатывания карты. Дедушка, прочитав сообщения из очередной полученной газеты, подходил к карте и красным карандашом, который сохранился с довоенных времён, который он никому не доверял, особенно детям, чтобы не изрисовали, помечал освобождённые города.

Аркаша не помнит разговоров про Сталинград и нашу победу там, он запомнил, что наши войска перешли в наступление и один за другим освобождают захваченные немцами города. Не помнит разговоров и упоминаний о боях под Курском и Белгородом.

Запомнилось, дедушка делает пометки на карте и всякий раз говорит: «Как возьмём Харьков, значит всё, немцы ничего не смогут поделать, победа будет за нами».

Сейчас легко рассуждать, вспоминая войну и зная о её победоносном завершении. А тогда и на третий год войны никто не знал, чем кончится война. В сознании парнишки укрепилось мнение, что именно взятие Харькова решит исход войны. Но, время шло, а Харьков никак не брали. Тем не менее, настроение у взрослых было приободрённое.

И вот радостный возглас дедушки: «Харьков взяли!» Аркаша не знал, сколько городов ещё надо взять нашим, сколько им предстоит пройти с боями до Победы, но с того момента не покидало обнадёживающее ощущение, что мы побеждаем.

А до конца войны было почти два года. И только дети знают, каким длинным бывает год в этом возрасте. Война продолжалась, а вместе с ней голод и неустроенность всей жизни. Полагали, что с победой придёт конец всем этим мукам и страданиям, которые принесла война, наладится нормальная жизнь. С нетерпением и надеждой ждали окончания войны, ждали Победу. Ждали и не ведали, что окончание войны принесёт некоторое облегчение, избавит от ужасов войны, но не избавит от голода и бедности. И десять лет спустя, после окончания войны будут бедствовать крестьяне, составляющие более половины населения страны. И десять лет спустя заработка рабочего едва будет хватать, чтобы содержать семью. И это притом, что жена тоже работает и приносит в дом копейку.

Лишь небольшая прослойка квалифицированных рабочих на крупных предприятиях, железнодорожники и шахтёры будут получать высокие в сравнении с остальными зарплаты. Особую зависть у непосвящённых вызывали заработки шахтёров. Но угольные комбайны хорошо смотрелись на страницах школьных учебников истории, на большинстве шахт Донбасса угольный пласт был такой, что добывать уголёк можно было лёжа на боку, ударяя киркой. Об этом знали только сами шахтёры.

Безбедно будут жить семьи начальников разных уровней и рангов.

Размышляя о прожитом, учитель истории Аркадий Львович с грустью констатировал, что почти всю свою трудовую жизнь прожил на черте бедности. Он не был нищим. До этого дело не доходило. Но даже в благоприятные для него годы, когда зарплата была вполне приличной, покупали одежду в кредит. Отложить с зарплаты сколько-нибудь, чтобы накопить на большую покупку, не удавалось. Жили от зарплаты до зарплаты, правда, без долгов.

Однажды, это было ещё зимой, ночью загорелась сажа в трубе. Так загудело, что взрослые в испуге подскочили с постелей. Дедушка выбежал на улицу и увидел, как из трубы взметнулось огнедышащее пламя. Крыша соломенная, одной искры достаточно, чтобы начался пожар. Тут же вернулся домой, и вместе с женщинами ватным одеялом перекрыли приток воздуха. Не сразу, но огонь сначала стал утихать, а потом и вовсе угас. В сознании очевидцев это длилось так долго, боязнь стать погорельцами парализовала волю. Безысходность и страх, это надо было пережить.

Утром, всё ещё под впечатлением происшедшего, взрослые никак не могли успокоиться. Когда Аркаша узнал, ему тоже стало страшно. Он представил, как загорелась бы крыша, потом выгорел потолок. Они бы спаслись, но от дома и имущества ничего бы не осталось. К счастью, всё оказалось прошедшим. Аркаша не был свидетелем страшного происшествия. Всегда легче пережить, что не видел своими глазами.

Вспомнился этот случай, когда Аркадий Львович в 1973 году проходил переподготовку в Институте повышения квалификации учителей в Ташкенте. Институт был всесоюзного значения. Съехались учителя со всех краёв и республик страны: Молдавия, Украина, Сибирь, Дальний Восток и естественно Средняя Азия.

В одно прекрасное утро просыпается Аркадий Львович и видит, как преподаватели столпились кучками и тревожно между собой шушукаются. Выяснилось. Ночью было землетрясение. Несколько внушительных толчков не менее трёх баллов. Местные от первого же толчка мгновенно проснулись и выбежали на улицу, чтобы в случае обвала не похоронило в здании. И лишь приезжие, в том числе и тридцатипятилетний Аркадий Львович, безмятежно спали, их такими толчками разве разбудишь. Прочувствовать событие, испытать волнение, а может быть и страх, так и не довелось.

Был ещё один неприятный случай в том памятном сорок третьем. С вечера не доглядели, рано закрыли трубу, когда под слоем золы оставалась несгоревшая солома. Угарный газ медленно, но верно заполнил небольшое помещение. Взрослые проснулись и хватились, когда отравление уже началось. Быстро открыли входные двери. Детей вынесли в сени. Нашатырём приводили в чувство. Долго не могли прийти в себя, несмотря на принятые меры, не проходила головная боль. Но обошлось. Никто серьёзно не пострадал. Отделались испугом.

Зимой Аркаша почти безвылазно отсиживался дома. Куда на улицу пойдёшь, когда и в избе холодно? В яркие солнечные дни любил Аркаша часами глядеть в окно. Возле дома, в прогалине между соседним наносило за зиму сугроб до самой крыши, и тянулся он пологим скатом через всю улицу. Вот и разглядывал этот громадный снежный сугроб, сверкающий и переливающийся на солнце тысячами блёсток-серебринок, сочиняя истории, которые могли бы произойти, если бы явилась на это блистательное раздолье Снежная Королева со своей свитой.

И ещё одно примечательное занятие находил себе Аркаша — разглядывать узоры на окнах, когда их разрисует мороз. Аркаша всегда удивлялся, как это у него здорово получается. Рисунки всякий раз неодинаковые и такие замысловатые. Аркаша пытался их перерисовать на бумагу. Но получалось скверно, не было сказочной красоты. К тому же узоры на окне были разноцветные, а цветных карандашей не было у паренька. Неплохо получалось, когда Аркаша перерисовывал картинки из книжек. Раскроет книжку, смотрит на картинку и рисует точь-в-точь, как там нарисовано. Здорово получалось. Взрослые хвалили, говорили, что, похоже. Он и сам видел, что похоже, и гордился своим умением. Никто из знакомых, даже взрослых не умел так рисовать.

Хотя зимой и редко случалось выходить Аркаше на улицу, но выходить было в чём. Сшила мама ему бурки. Вся семья зимой в бурках ходила. Многие в деревне бурки носили, у мамы заказывали. Она всем шила. Возьмёт два куска материи, вырежет по выкройке, настелет между ними ровным слоем вату и прошьёт на машинке параллельными строчками. Две простроченных половинки сошьёт вместе и бурок готов. Некоторые галоши надевали на бурки, у кого галоши были, и ходили в бурках даже в осеннюю слякоть.

Зимой в деревне ничего не происходило. А вот летом случались разные события. Однажды летней порой пролетел над деревней вдоль дороги самолёт. Низко пролетел. Ребята все высыпали на улицу, привлечённые громким рёвом. А лётчик развернулся, повторил заход во второй и третий раз, после чего скрылся из виду. Ребята сразу определили, что это истребитель, летел бреющим полётом. По звёздам сразу видно, что наш.

А вечером после работы мать со смехом рассказывала, какого переполоху наделал этот самолёт в совхозе среди работниц швейной мастерской. Войны настоящей из них никто не видел. Услышали гул низко пролетающего над посёлком самолёта и решили, что немец прилетел их бомбить. Кубарем слетели по лестницам, здание трёхэтажное, и рассыпались вокруг дома по канавкам, ища хоть какое-нибудь укрытие. После пережитого перепуга мать смеялась, как многие головы упрятали в канаве, а всё остальное не помещается, выставлено наружу, есть куда попадать. Но это дома, а тогда, там под завывание пикирующего самолёта было не до смеха.

Учебный аэродром недалеко, в Тамбове находился. Там и курсантов обучали и проходили переподготовку после госпиталей фронтовые лётчики. Но, чтобы в Никольское залететь, случай единственный. Лётчик, видимо, молодой. Увидел, какой переполох начался, забавно стало. Вот и пошалил. Воевали в то время лётчики всё больше молоденькие, после краткосрочного обучения.

В первый же год, как поселилась семья в деревне, завели кур. Несколько штучек и петуха. Петух — красавец, оперение сверкало и переливалось ярким разноцветьем. По утрам вся деревня оглашалась петушиной перекличкой. А вслед за тем раздавались выстрелы кнута пастуха, собирающего и выгоняющего стадо на пастбище. Кур держали немного, кормить было нечем. Летом они сами себе добывали корм, но от подкормки не отказывались. А зимой хозяевам туго приходилось. Яиц несли мало. Детям редко доставалось съесть варёное яйцо. Обычно мама заливала яйцом жареную картошку, чтоб вкуснее было.

В то лето одна из куриц запросилась в наседки. Соседи подсказали, что надо делать. В большой корзине на подстилку сложили яйца, и курица стала их высиживать. Детям интересно было наблюдать, как курица бережно обходится со своим хозяйством, как терпеливо, изо дня в день высиживает цыплят.

Сколько радости испытали, когда цыплята вылупились, и стали шумной стайкой сопровождать маму-наседку. Как бережно и воинственно оберегала она свое потомство. Как интересно было наблюдать за цыплятками. Поначалу они бегали за курицей, откликаясь на её призывное кудахтанье, а когда подросли, стали играть. Потом и вовсе возникали ссоры. Схватит подросток червячка, а другой во всю свою цыплячью силу отнимает у него. А когда гребешки прорезались, и можно было отличить петушка от курочки, начались настоящие петушиные бои. Столкнутся два петушка, по одним им ведомым причинам, и начинают наскакивать друг на друга. Клювиками норовят нанести поражение своему сопернику и при этом угрожающе машут крылышками, на которых ещё не успели вырасти перья. Но стоит курице закудахтать, подзывая к себе, как все ссоры прекращаются, и дети дружно устремляются к маме.

В степном раздолье вокруг села птиц водилось немного. Вездесущие воробьи, своими размерами и беззащитностью вызывали умиление, когда затевали игры, купались в пыли или лужах после дождя. По утрам Аркаша с удовольствием слушал пение едва различимых в небе жаворонков. Небрежно, не проявляя никакого интереса, смотрел на ворон, одиноко вышагивающих в поисках, чего бы своровать. Ласточки, стрижи, которых долго не умел различать Аркаша, синицы. Вот почти и весь перечень. Орлов в тех местах не водилось. Были коршуны — гроза цыплят. Коршуны обитали в степи. Но отдельные экземпляры нет-нет да появлялись над селом. На кур не нападали, слишком велики и неподъёмны. На цыплят охотились. Аркаша не раз был свидетелем, как парящий коршун вдруг застывал на месте, а потом камнем падал на землю, хватал несчастного цыплёнка и стремительно улетал.

Когда наседка вывела цыплят и стала выгуливать их на улице, Аркаша, завидев коршуна, брал толстую хворостину и принимался охранять. Но и коршун был видимо не дурак, ни разу, ни один из них не рискнул напасть на цыплят, находящихся под такой надёжной охраной.

Уже в четыре года Аркаша выучил больше десятка букв и приспособился с их помощью читать газеты. Брал газету, водил пальцем по строке и называл вслух известные ему буквы. Свою любимую книжку «Олешек Золотые Рожки» с золотым тиснением на обложке Аркаша читал уже в три года. Не зная букв. Ему так много раз читала мама этот сборник сказок, что Аркаша их запомнил наизусть. Открывал книгу, по картинкам видел, какая это сказка, и читал вслух. Особенно ему нравилось демонстрировать своё умение перед знакомыми взрослыми, которые с пониманием относились к хитрости мальчугана.

В четыре года Аркаша кроме газет, таким же способом стал читать учебники сестры-школьницы. Но уже научился и писать печатными буквами. Освоил без затруднений, так как хорошо и уверенно рисовал.

В пять лет продолжал изучать буквы, а в шесть, на день рождения, в январе сорок третьего получил в подарок от мамы букварь. Это был лучший в жизни подарок. Ни один подарок за всю последующую жизнь не будет так замечателен и дорог, не оставит по себе незабываемую память. Переходя от страницы к странице, изучая букву за буквой, Аркаша усвоил слоги, чтение по слогам. К школе он читал весь букварь без запинки. Это не значит, что обучение далось легко. Научиться произносить две буквы как один звук — не сразу получается. Пришлось немало помучиться. Но у Аркаши хватило терпения до школы усвоить букварь. Детские книжки читать ещё затруднялся, но по букварю получалось.

Книжек было немного. Кроме сборника сказок была ещё книжка в красочной твёрдой обложке «Былинки. Рассказы, Сказки и Стихи» с пометкой «Литография Товарищества И.Д.Сытина. Москва, Пятницкая ул., свой дом. 1911 г.». Иногда сестра читала Аркаше из книжки «Тарасова доля» про украинского поэта и художника Тараса Шевченко, которую ей мама подарила на память 24 июля 1940 года, о чём свидетельствовала мамина надпись, сделанная карандашом.

Была у Аркаши любимая книжка «Рыжик». Читали вслух. Аркаша проникся любовью и сочувствием к обездоленному, живущему в бедности мальчику. Восторгался шестилетним Рыжиком, своим ровесником, как тот лихо хороводил среди мальчишек и ездил верхом на выхоженной им громадной лохматой собаке. Аркаша возмечтал тоже иметь такую собаку. Он тоже, как Рыжик, смог бы разъезжать по деревне верхом или запрягать в санки. Но понимал, что это только мечты. Козу не смогли прокормить, а где же прокормишь собаку.

Аркадий Львович решил перечитать книгу. Захотелось убедиться, насколько верно сохранились детские воспоминания, какое впечатление произведёт книга почти через семьдесят лет после первоначального прочтения. Старый учитель принялся за чтение детской книжки, а если быть более точным, за чтение книги детства.

Оказалось, в детстве ему читали не всю книгу. Сам он тоже пытался читать и помнит прочитанное. Это могло быть во втором полугодии в первом классе, когда стал читать книги помимо букваря. Именно тогда самостоятельно прочитал несколько начальных глав. Включая бегство из дома, когда Рыжик познакомился со слепым стариком. Прочитанное в детстве заканчивалось тем, что мальчик обнаружил, что старик притворяется слепым. Всё остальное Аркадий Львович читал впервые.

Книга запомнилась и произвела впечатление, потому что Аркаша на себе испытал, что такое голодная жизнь. Ему нетрудно было проникнуться сочувствием и состраданием к мальчику-ровеснику.

А Аркадий Львович, дочитав книгу до конца, горестно констатировал. Как же убого складывалась жизнь детей и подростков в России на протяжении всего ХХ-го столетия. Первая мировая война, революция и гражданская война привели к увеличению массовой беспризорности. В период сталинских репрессий детские дома пополнились детьми «врагов народа». Затем Великая Отечественная война, осиротившая миллионы детей. Новая волна детской беспризорности в девяностые годы, после распада СССР. Миллионы детей испытали на себе судьбу чеховского Ваньки Жукова и «детей подземелья» Короленко.

Из раннего дошкольного детства сохранилась в памяти любимая книжка его мамы «Записки маленькой гимназистки» Лидии Чарской. Мама со слезами умиления вспоминала и рассказывала грустную историю девочки-сиротки. Иногда читала вслух отдельные главы. Сама выросла в трудное тяжёлое голодное время, и потому так близко к сердцу принимала печальную судьбу маленькой гимназистки. Аркаша с пониманием относился к переживаниям мамы, но в те годы книжку целиком не прочитал.

Уже школьником много лет спустя несколько раз будет брать книгу, чтобы прочитать. Но после нескольких глав переключался на другие, а эта так и оставалась не прочитанной. Хотя сгорал от любопытства, хотелось самому убедиться, чем покорил маму рассказ Чарской, фамилию и имя которой мама до конца жизни произносила с откровенным восхищением.

Книга сохранилась. Мама прожила долгую жизнь, умерла на девяносто первом году. И вот уже самому Аркадию Львовичу исполнилось семьдесят пять. Аркадий Львович взял с полки книжку, ставшую семейной реликвией. Обложка из толстого картона, обтянутого тканью, с наклеенной картинкой и тиснением:

«Л.Чарская *** ЗАПИСКИ маленькой ГИМНАЗИСТКИ***издание Товарищества М.О.ВОЛЬФЪ».

Аркадий Львович ничего не знал о писательнице. В «Википедии» обнаружил следующее. Лидия Алексеевна Чарская родилась в Петербурге в 1875 году. Отец — военный, дослужился до звания генерал-лейтенанта. Мать умерла при родах. Воспитывалась сестрами покойной матери. Окончила с отличием Павловский женский институт в Петербурге. В десять лет сочиняла стихи, с пятнадцати вела дневник. В 18 лет по окончании института вышла замуж за офицера Б.Чурилова. Муж, получив назначение по службе в Сибирь, оставил жену вместе с новорождённым сыном. После окончания Драматических курсов принята в Петербургский Александрийский Императорский театр, в котором прослужила до 1924 года. Играла незначительные эпизодические роли. Платили мало. Попробовала писать. Первая повесть, изданная в 1901 году, «Записки маленькой гимназистки» сделала писательницу знаменитой. В журнале для детей «Задушевное слово» автора назвали «властительницей дум» российских детей, особенно школьниц. Повести Лидии Алексеевны переводились на иностранные языки. Учреждена премия-стипендия имени Л.Чарской для гимназистов. За свою жизнь Чарская написала более восьмидесяти книг.

Несмотря на необычайную популярность книг Чарской, многие относились к её творчеству скептически. В газете «Речь» Корнеем Чуковским была опубликована сокрушительная статья о творчестве писательницы. Чуковский назвал Чарскую «гением пошлости». Но это не помешало ему выхлопотать пенсию, когда уже в советское время она в 1924 году осталась без работы.

После Октябрьской революции Чарскую перестали печатать. В 1918 году журнал «Задушевное слово», где печаталась Чарская, закрыт. Ей удастся опубликовать четыре маленьких книжки для детей под псевдонимом «Н.Иванова». Повести Чарской изымались из библиотек как «не соответствующие идейным и педагогическим требованиям», учителя не рекомендовали и даже запрещали читать её книги. В 1924 году ушла из театра, жила на выхлопотанную Чуковским актёрскую пенсию. Судьба сына писательницы неизвестна. Считается, что погиб во время Гражданской войны. Умерла в 1937 году, похоронена на Смоленском кладбище. Петербуржцы знают это кладбище, там могила няни Пушкина, Арины Родионовны. Ничего этого мама не знала, как и её маленький Аркаша.

Аркадий Львович обратил внимание на внутренней заглавной странице год издания — 1912. Дарственная надпись чёрными чернилами почему-то перечёркнута двумя линиями карандаша: «Моей племяннице Шуре от дяди А.Бабина. 1912 г. 11 мая. г. Тамбов». Маму звали Шура. Но в двенадцатом году ей было всего три года. Вряд ли подарок предназначался ей. Скорее всего, какой-то другой Шуре. Вероятно, поэтому надпись перечёркнута. Но, книга оказалась у мамы, она сохранила в своём сундуке, который сопровождал её всю жизнь, после чего перешла к сыну. Аркадий Львович раскрыл книгу и приступил к чтению. Про себя заметил: книге исполнилось сто лет, пора прочитать.