Читать книгу Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - Георгий Вайнер - Страница 11

На полутемной лестничной клетке седьмого этажа, где стояли картонные коробки, сломанные детские велосипеды и утлые остатки продавленного дивана, а атмосфера вплотную приближена к Юпитеру – ни грамма кислорода, только запах старой космической пыли, желтые вихри мочевины и метановые облака из капустных щей, где царила тишина обморочного сна и вялого шуршания коммунальной нежити, – вот в этой приподнято-праздничной, нарядно-красочной обстановке я и закончил наконец свою кругосветку.

Как какой-нибудь там Магеллан, вышел я отсюда года три тому назад и отправился вокруг света. Кстати, тогда тоже не было фанфар, транспарантов, шампанского, орудийного салюта.

У этой стартовой линии для столь героического похода было всего лишь одно преимущество – маленькое, но весомое. О существовании квартиры номер 79, перед дверью которой я присел обессиленно на замученный диван, не знал ни один из моих знакомых.

Я совершенно не настаивал на всей этой помпезной прощальной суете и шумихе – может быть, потому, что в моем скромном атташе-кейсе лежали зубная щетка, роман Полины Дашковой, электробритва «Браун» и карта Острова сокровищ. Ну, естественно, не пожелтевший пергамент с рисунком кривого куска тверди с долготой, широтой и золотым жуком в пустой глазнице черепа. Ежу понятно!

Нет, конечно! Да и ценности, которые искали одноногий Сильвер и Билли Бонс, были денюжки вполне даже пустяковые, средневековые, как бы несерьезные.

Моя карта имела вид довольно толстой папки с пропастью всяких документов – платежки, гарантии, официальные поручения, титульные списки фирм и организаций, копии правительственных постановлений, решений, разрешений и указаний. Короче, это была о-очень серьезная карта целого архипелага сказочных островов оффшорных сокровищ.

Смешно – в то утро я уехал отсюда на леваке, так же как и приехал сейчас. Судьба, наверное.

Маршрут боевой и трудовой славы – «Шереметьево-2», Франкфурт, Париж, Нью-Йорк, Кайманы, Гонконг, Москва. Когда меня взяли на въездном паспортном контроле в аэропорту, карты со мной уже не было. Да и вряд ли она бы помогла кому-нибудь – сокровища были откопаны, расфасованы и перезанычены.

Господи, какое счастье этот современный финансово-электронный прогресс! Хорош бы я был, таскаясь по миру с десятью тоннами всяких там пиастров, дублонов, цехинов и прочих гиней!..

Так и поехал налегке из Шереметьево в Лефортовскую тюрьму, потом в Бутырки, оттуда в спецколонию № 11 Пермского областного управления исправительно-трудовых учреждений, пока сегодня меня не доставили обратно в Москву, погуляли в шикарной гостинице, а уж после этого довелось мне добраться на «шестерке» крысиного цвета сюда – на финишную отметку моего увлекательного путешествия.

И в точном соответствии с жанром сумасшедших гонок я почувствовал, что у финишной ленточки силенки, видимо, кончились совсем.

Я подтянул к себе ближе свой огромно-неподъемный баул, держась за ручку, как за поручень, рывком поднялся с чужого дивана. Тело, намученное, загнанное за сегодня, выло пронзительно, тонко плакало и жалко стонало. Тело вело себя недостойно – я не уважал его. Я знал, что это позорное поведение тела – от страха. Оно боялось, что за дверью никто не ответит на звонок. Я сказал скулящему телу, своей якобы могучей тренированной плоти – плевал я на тебя! И на твои пустые страхи!

И нажал на пуговку звонка. Длинно, нахально. Как бы уверенно. Как к себе домой.

Шелест шлепанцев в прихожей, приглушенный щелчок выключателя, писклявый и нахальный голос за дверью:

– Ну, кого там среди ночи несет?

– Ужин из ресторана заказывали? – строго спросил я.

– Что-о? Совсем охалпели… – Дверь распахнулась. Вот оно – длинное, худощавое, золотисто-рыжее, конопатое, востроносое, с модными кручеными дужками очков, в джинсовых рваных шортах и короткой маечке – не то повязка на сиськах, не то просторный лифчик. А из-за ее спины, из комнаты будто звуковой пар вздымается музыкой – кричит, ликует и страстно жалуется в эфире Любовь Успенская: «Пропадаю я, пропадаю…»

Не верю! Это я пропадал, пропадал, да, видно, не судьба мне пока – выбил дно и вышел вон.

– Ты кто? – спросила она, улыбаясь еле-еле заметно, только уголочками губ.

– Кот в пальто.

– Ага! Пальто, наверное, в этом роскошном портпледе?

– Как же! Личные вещи следуют отдельно международным багажом. Что с местами в вашем «Шератоне»?

– Зависит от срока проживания…

– На часок. На денек. На неделечку… А?.. – Я стоял, опершись плечом на дверную раму, с удовольствием глядя на нее. Наверное, единственного человека, который ждал меня в этом злом и отчаянном городе.

– Если надолго – скидка полагается. Предпочитаю – навсегда… На всю жизнь…

– Для меня часок – это и есть навсегда. А денек – вся оставшаяся жизнь.

Она молча смотрела на меня, вглядывалась пристально, будто все еще не верила себе.

– Можно я тебя покиссаю? – спросил я вежливо.

– Можно, – кивнула она. – Поцелуй меня…

Она взяла меня за лацканы моего измочаленного муарового пиджака, втянула в квартиру, обняла и поцеловала. Господи, Боженька ты мой! Так пьют в жажду холодную воду, так вдыхают чистый воздух в удушье, так смотрят в забытьи сладкий сон.

Черт его знает! А может быть, я ее люблю?

Потеряв дыхание, весь трясясь, я сильно прижимал ее к себе левой рукой, забыв, что в правой у меня по-прежнему баул. Она оторвалась от меня только на миг, быстро приказав:

– Да брось ты свой дерьмовый рюкзак!

Ишь ты какая! Брось! Я осторожно опустил свою суму переметную, а ее подхватил на руки, внес в комнату, освещенную зеленой настольной лампой и нервно мерцающим экраном компьютера.

Шикарный однокомнатный «Шератон» в многоквартирной трущобе в Теплом Стане – нежданно-негаданная прибыль на безумный поступок. Это когда я дал ей несколько лет назад – беспомощной, беззащитно-одинокой, бездомной, загнанной, да и мне почти незнакомой, – денег на покупку этой хибары. И мысли тогда не допускал, что станет она стартом и финишем моей кругосветки, а теперь – единственным для меня укрывищем, лежбищем и охотничьей засидкой…

Мы двигались по комнате в недостоверном танце, будто плыли под крик Любы Успенской, которая все грозилась пропасть, и глаза мои были закрыты, а она быстро и счастливо бормотала:

– Господи… на часок… на денек… Придурок ненормальный! Зачем ты на мою голову навязался? Счастье ты мое горькое… На всю голову трахнутый… Тюремная морда… Любимый мой…

Я опустил ее на тахту и стал стягивать эту смешную мини-майку, из-под которой вырвались на волю острые, нежно-смуглые сиськи, похожие на спелую хурму. А она, не отпуская меня, расстегивала пуговицы на моей рубахе, дергала брючный ремень, наткнулась на заткнутый за пояс пистолет.

– Это что? Зачем? – встревожилась на миг.

Я целовал ее и смеялся:

– Будильник. Мой телохранитель дал поносить. На память. Не урони, смотри, на пол – еще стрельнет нам в беззащитные места…

Швырнул через всю комнату башмаки, стоптал с себя брюки, и упали мы в небывалое, невероятное, всегда повторяющееся и каждый раз все более неповторимое счастье самой сладкой, таинственной и взволнованной человеческой игры, превращающей нас в единого зверя о двух спинах.

РАДИОПЕРЕХВАТ

Запись телефонного разговора.

Связь: охранное агентство «Конус» —

неустановленный абонент.

Разговор состоялся 15 июля 1998 г.

в 21 час 46 минут.

Перехват осуществлен Управлением внутренней безопасности.

Оператор – Ю. Коментов.

Пленка записи изготовлена в 1 экземпляре.

– …Нет, не бери это в голову, мы к Смаглию не имеем отношения. Это с ним братва разобралась… Не твое это дело. Ты сейчас гони в гостиницу – нашим занимайся… Я там буду… И ищите Кота, найди, хоть из-под земли отрой! Нет, ментов не трогай… Пусть твои ребята говорят с таксистами, со шлюхами тамошними, со всеми швейцарами, прихватите нескольких мелких торговцев наркотой – взгляни, кто там по учетам проходит. Дворники, шофера ночных мусорников… Запомни – он не мог оттуда улететь, он уехал на машине. Это может быть случайный проезжий частник, а может, он колымит там регулярно… Кто-нибудь видел, как Кот садился в кар. Найдите его – как из пушки…