Читать книгу Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - Георгий Вайнер - Страница 8

– Все равно не понимаю! – помотал головой Ордынцев.

– А чего тут понимать? – усмехнулся я. – Ты там, у себя, наверное, читаешь «Пари-матч», а надо читать Гете…

– Бу-сделано, – отрапортовал Серега и отдал мне честь. На правом запястье мотнулся его браслет-амулет – шесть пулек в кованой золотой цепочке. – Сегодня перед сном сразу же подчитаю маленько Гете. Только скажи, с какого места, чтоб врубиться поскорее. Спиши слова, как говорится…

– «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», – со значением сказал я.

– Ага! Понял! – кивнул Сергей и участливо спросил: – Не наоборот?

– Как случается… Иногда получается наоборот, – пожал я плечами.

Серега посмотрел сквозь бокал на пляшущий в камине огонь и совершенно твердо разочаровал меня:

– Не стану я, пожалуй, читать на ночь твоего заплесневелого дедушку Гете…

– Что так?

– Он ведь, помимо баловства стишатами, был, кажется, премьер-министром в какой-то там Вюртембургской Швамбрании. А из поэзии заведующих мне больше по душе творчество нашего бывшего премьера Виктора Степаныча. Есть у него душераздирающее место, когда Мефистофель предлагает ему душу в обмен на «Газпром», а Черномырдин говорит: «Я – часть той силы, что вечно хочет блага и вечно совершает как всегда!..»

Я захохотал:

– Дурак ты, Сережка! Правильно про вас, ментов, говорят: ничего святого, кроме зарплаты.

Серега истово перекрестил пупок:

– Только от испуга, господин президент! Мне с непривычки показалось, что жизнь страшноватая.

– Ну, это ты не прав! Жизнь замечательная! В России сейчас самый шумный карнавал за всю историю. Удивительная, похожая на сон шикарная оргия! Людям при коммуняках было невыносимо скучно. Жизнь была серая, как солдатское исподнее…

– А сейчас?

– А сейчас – невероятно интересно! Люди громадные деньги крутят, все суетятся и торгуют, ловчат и развлекаются! Тучи «мерседесов», ночные клубы, бардаки, наркота и пьянь, стрельба и взрывы – бандиты кого-то все время мочат, – невозмутимо пояснил я. – Всегда война – не слишком опасная, не очень кровавая, но жутко прибыльная…

– Любопытно, – покачал головой Сергей и серьезно спросил: – Шахтеры, учителя, врачи, которым не платят зарплату, тоже веселятся на этом карнавале?

– Вряд ли. Но они присутствуют на этом празднике. И видимо, одобряют…

– С чего бы это?

– Если бы не нравилось – они бы прекратили эту гулянку. Они все – избиратели в свободной стране. Но все избегают резких движений – всем есть что терять. И вообще, не радей ты, Христа ради, за народ – это выглядит смешно…

Сережка хмыкнул, потряс льдинки в бокале, и пульки в его браслете глухо стукнулись. Так же серьезно он спросил:

– Санек, а что в этом смешного?

– В любой придури есть нечто смешное, – сказал я. – Ты свое сострадание народу отправляешь шифровками из Парижа – это придурь…

– Из Лиона, – поправил Серега. – Моя контора в Лионе. Улица Шарля де Голля, дом 200.

– Тем более, – заверил я его. – Вот давай выйдем с тобой на улицу и побредем, как калики перехожие, и весь встречно-поперечный народ российский будем спрашивать: ой вы, гой еси, добры молодцы, сограждане наши дорогие, компатриоты любимые! Не хотите ли вы с завтрева стать лицами швейцарской национальности? Али любезнее вам быть датчанами? Судьба вам будет сладкая – сытая, спокойная, тихая. Как думаешь, согласятся?

– Не знаю…

– А я знаю. Пошлют они нас с тобой – дальше не бывает. Потому что знают: богоносничать там – ни Боже мой! Воровать – ужасно невозможно. Пьянствовать – только попробуй! За Ампиловым по улице бегать – только на карнавале. Вот и ответь по совести: так жить можно?

Серега заметил:

– Вообще-то говоря, я и живу в этих обстоятельствах. И жизнь эта бывает часто мучительна…

В кабинете было очень тихо. Только дрова потрескивали в камине. Сполохи пламени перебегали по дубовым панелям стен, жарко мерцали отблески на ковре винно-красного цвета, вспыхивали на золоте старых картинных рам. Я люблю эти полотна. Старая русская школа – Боровиковский, Венецианов, Тропинин. Я держу их не из-за цены. Пусть они будут у меня.

Мы молчали долго, а потом Серега, механически покручивая на руке свой заговоренный браслет, тихо спросил:

– Слушай, Хитрый Пес, а где брат твой – Бойко?

Вот он и наступил, этот тягостный и отвратительный момент – время разговоров, откровений, воспоминаний – все, что я так ненавижу и к чему приговорен неотвратимо, ибо имя мне – безвинно проклятый Мидас.

И сказал я как только мог просто и ровно:

– Не брат я больше сторожу моему… Не знаю. Пока не знаю…

– А узнаешь? – напористо спросил Серега.

– Конечно. Я это должен знать…

– Почему? Вы же больше не братья?.. – И спрашивал он меня не как друг, а как мент.

– Потому что он хочет убить меня, – уверенно сказал я.

Долгая пауза повисла в сумеречно освещенном кабинете. Такие паузы умеют строить только Станиславский и наш президент Борис Николаевич – эмоциональная дыра, когда конец прошлой фразы забыт, а новая еще не придумалась.

– Ты боишься? – спросил Сергей.

– Нет, – покачал я головой.

Как это можно объяснить? Я ведь действительно не испытываю страха. Какое-то совсем другое, противное чувство, ощущение опасности, животной тревоги…

– Вообще-то меня несколько раз пытались убить. Да руки коротки, – сказал я.

– А почему ты думаешь, что Кот хочет убить тебя? – Серега пристально всматривался в меня, словно психиатр, принимающий решение: симулянт или полный чайник?

– Я знаю.

– Но вы же были как братья?! Мы же друзья были! – почти крикнул Ордынцев, и я услыхал тоску и боль.

Я неопределенно хмыкнул:

– Выражаясь научно, бизнес и дружба – явления разнохарактерные. Как соленое и квадратное… К сожалению, у богатых не бывает друзей.

– Из-за этого ты меня вызвал в Москву? – Серега помолчал, подумал и ответил себе на собственный вопрос: – Да.

Он сделал большой глоток коньяка, откусил кусочек меренги, простодушно спросил:

– Посоветоваться со мной не хотел?

– Нет.

– Ну там, знаешь, как бывает – спросить моего согласия?

– Нет, Серега, времени нет советоваться. Я не сомневался, что ты согласишься.

А он смотрел на меня с искренним удивлением:

– Но почему? Почему ты так уверен?.. Ведь дело это…

Я перебил его:

– Потому что так будет правильно! Серега, ты уж поверь мне! Я – системный математик, а по профессии – бизнесмен. Я оцениваю ситуацию проверенными формулами, где вместо непредсказуемых человеческих чувств подставлены цифры реальных фактов…

– И в какую формулу ты подставил мое неполученное согласие? – спросил он без подначки, без вызова. С каким-то грустным любопытством.

Я катал по столу стакан, раздумывая, как объяснить внятно невероятную сложность происходящего, и, понимая невозможность растолковать что-либо даже близкому и любящему человеку, медленно и жестко сказал:

– Это очень длинная формула. Если ее записать на бумаге, получится занимательный роман…

– А если коротко?

– Коротко не получится, – вздохнул я. – Но решение любой проблемы – это поиск разумного равновесия включенных в нее интересов. Серьезный бизнесмен способен разрушить глупый парадокс, будто овцы не бывают целы, если волки сыты…

– А еще проще? – досадливо переспросил Серега. – Излагай на моем, на ментовском уровне.

– Не придуривайся! – поморщился я. – Будет ужасно, если моя ретивая служба безопасности пристрелит Кота…

– Это будет ужасно, – согласился Ордынцев, глотнул коньяка и сочувственно вздохнул. – Я думаю, что твоя служба безопасности не пристрелит Кота. Промахнутся…

– Мне кажется, ты их недооцениваешь.

– Возможно, – развел руками Серега. – Я ведь их не знаю. Но насколько я знаю Кота, он не даст им прицелиться.

– Хочешь сказать, что скорее Кот пристрелит меня? – спросил я его с интересом.

– Я это допускаю, – мотнул башкой Сергей.

– Это будет еще хуже, – сказал я, а Серега откровенно заухмылялся. – Что ты смеешься, дурачок! Я кормлю около миллиона человек. Умру, и вмиг разрушится все, что я построил. Нельзя мне умирать, нельзя…

– Это я понимаю! – засмеялся снова Сергей. – Совершенно нельзя и абсолютно неохота! Но я-то тебе зачем сдался?

– Встать между Котом и мной.

– Заманчивое предложение, ничего не скажешь! И как ты это себе представляешь?

– Я возьму на жесткую сворку свою службу безопасности, а ты найдешь Кота и прикроешь меня, – твердо сказал я.

– А что обо всем этом скажет мое начальство? – поинтересовался Серега.

– В подробности мы их посвящать не станем, а в принципе они охотно поддержат твои усилия. Я говорил с твоим министром.

Ордынцев растерянно смотрел на меня.

– Знаешь, Сань, я, наверное, маленько зажился за рубежами. Что-то я не врубаюсь во многие вещи…

– А что тут врубаться? Одним звонком я могу поднять сто лучших сыскарей страны. Завтра могу вызвать охрану из агентства Пинкертона. Но мне нужен ты…

– Лучше всех, что ли? Тоже мне – комиссара Мегрэ сыскал!

– Не знаю, может быть, ты и не лучший. Но ты – единственный, кому я доверяю. И единственный, кому поверит Кот Бойко…