Читать книгу Венец ясности - Герман Александрович Чернышёв - Страница 7

– Что значит "ещё не уходим"? – зашипел Содос.

– Здесь что-то происходит, – ответил Рассел взволнованным шёпотом. – Ты глаза его видел?

– Видел. Обычные глаза, ты рехнулся?

– Да послушай ты! Не обычные. Я явственно видел кровавые колечки.

– Какие ещё кровавые колечки?

– Они как…

– Как что?

– Как у ксоота.

– Какого ещё ксоота? Ты точно спятил.

– Да не спятил я, – Рассел тряхнул Содоса за плечи. – Ксоота, у которого были глаза.

– Тут освещение ни к чёрту, тебе показалось.

– Да не освещение это!

– Даже если и не освещение, тебе-то что?

– Что значит "что"? Я думал, мы человеку продаём этих ксоотов, а мы ксооту продаём этих ксоотов!

– Да какому ксооту, Рассел? Что же, теперь всех, у кого глаза не зелёные, ксоотами считать? Он обычный человек. Ну да, худоват. Ну, бледноват немного. Но он высокий. Ты из ума выжил? Ксоот тебе до пояса не достаёт.

– Вот это я и хочу узнать.

– Может, ты в первый раз не расслышал? Ты сбрендил? Давай убираться, пока нас здесь не увидели, вряд ли нам можно задерживаться.

– А почему нам нельзя задерживаться? Ты об этом подумал?

– Нельзя и нельзя, незачем мне об этом думать.

– Вот именно, ты не думаешь, потому что ты выкурил всю чёртову трубку.

– Выкурил, и что с того? Очень вкусный табак. Я же говорил, что твоя смородина дерьмо. Тебе табак не понравился, и сразу заговоры видятся?

– В том то и дело, я не курил.

– Что значит "не курил"? Я видел. Сидел и курил. Я тоже курил. Мы вдвоём курили.

– Да не курил я. Это всё из-за этого табака. Это тебе видится разное. В этот раз я не курил, только картины разглядывал.

– Ты час картины разглядывал?

– Да, разглядывал. Раньше я курил вместе с тобой, но сегодня я не хотел, смородина и вправду приелась.

– А я говорил, сорняк. Выполоть её и всё тут.

– Да ты вообще понимаешь, что происходит? – Рассел ошалелыми глазами смотрел на Содоса.

– Конечно, понимаю. Мы с тобой привезли ксоотов, нам заплатили, и мы уже должны были плыть обратно.

– Проклятье, – Рассел догадался, что Содос ещё под действием этой вишнёвой дряни. – Пойдём.

Он взял Содоса под руку и повёл по тёмному коридору. Обезумевшими от внезапной ясности глазами он выискивал какое-нибудь ответвление, дверь, хоть что-то, куда могли деться их сопровождающие. Содос плёлся рядом.

– Куда мы идём? – спросил он наконец. Рассел не отзывался. Его насторожило, что кусок стены слева слишком уж чёрный. Он уверенно шагнул в темноту, ведя за собой Содоса, и очутился в узком коридорчике. Рассел начал протискиваться вперёд, держа приятеля за руку.

– Почему здесь так тесно? – шёпотом поинтересовался Содос. Рассел не ответил, только ускорил шаги. Он ощущал, что коридор стремительно сужается. Он стал протискиваться настойчивее, не желая признавать, что ошибся. Неожиданно он споткнулся и, скребанув плечами о стены, вывалился из проёма на еле различимый свет. Следом шмякнулся Содос. Рассел беззвучно поднялся и осмотрел помещение. Каменный потолок был настолько низким, что ему не удалось выпрямиться во весь рост, а Содос, резко поднявшись, стукнулся головой и, вскрикнув, опять грохнулся на пол. Рассел зашипел на него. В дальнем углу у стены стоял длинный узкий стол со множеством ящичков. На нём тлел железный фонарь, покрытый слоем осыпающейся ржавчины. Когда глаза Рассела кое-как привыкли к свету, он огляделся. Вокруг стояли старинные ширмы. Их было по меньшей мере десять. Содос сослепу налетел на одну и повалился вместе с ней, сбив какое-то ведро. На пол разлилась мутная вода и побежала по трещинам в каменных плитах. Вдруг свет погас.

– Ксоот – создание весьма любопытное, господин Рассел, – откуда-то послышался дребезжащий голос. – Но, думаю, вы не вполне понимаете, что происходит, хоть и убеждаете себя в обратном.

– Я понимаю только то, что твой табак редкая мерзость, – отозвался Рассел в темноту.

– Неужели вы думаете, что причиной вашего заблуждения является горстка толчёных листьев? Не обманывайтесь, вы не так глупы. Но почему именно вы задумались об этом, а не господин Содос? Я был уверен, что скорее он приведёт вас сюда.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду лишь то, что сказал, господин Рассел. Предполагалось, что именно вы останетесь в неведении, в котором сейчас находится ваш друг. Как же у вас получилось обмануть мои ожидания?

– Табак. Я не…

– Господин Рассел, ваша недальновидность начинает раздражать. Никакой табак тут ни при чём. У вас осталась ещё одна попытка.

Рассел молчал, он силился взять в толк, откуда исходит так знакомый ему голос.

– Что ж, господин Рассел, вы, как обычно, не видите и, как обычно, не слушаете. Впрочем, это не ваша вина. Все люди так делают. Они не видят, они не слушают. Сдаётся мне, вы думаете, что мы с вами уже встречались, но, боюсь, это не совсем так.

– Как это не встречались? Вы принесли нам этот чёртов табак, вы два года платили нам чёртовыми медяками за каждого ксоота из наших мешков! Вы, это вы стояли за ширмой в курительном помещении!

Раздался дребезжащий смех.

– Господин Рассел, вы, как и всякий человек, видите и слышите лишь то, что, как вы думаете, само собой подразумевается. Вы видите человека, и если он вызывает у вас навязчивое подозрение, то именно он и должен оправдать его. Вы живёте рядом с теми, к кому вы привыкли, и именно они, по вашему мнению, будут окружать вас, что бы ни произошло. Вы не видите монстров, господин Рассел, потому что вы хотите видеть людей. Но, боюсь, этим сладостным заблуждениям скоро наступит неизбежный конец.

– О чём вы?

– Господин Рассел, поскольку вы, можно сказать, уже мертвы, вам не обязательно знать, о чём я. И я бы и вам советовал посвящать кого-то в свои планы лишь тогда, когда вы их уже осуществили. Но, боюсь, теперь это не столь важно.

– Слишком уж много чего вы боитесь, – Рассел пытался храбриться.

– Это так, господин Рассел, и именно поэтому я вижу всю эту жалкую картину во всех её ничтожных красках.

В этот момент кто-то сильно ударил Рассела по затылку, и он упал на пол. Последним, что он почувствовал, был запах. Запах мешка, в котором ещё недавно копошились и барахтались, урчали и шлёпали отвратительными наростами.