Читать книгу Осип Мандельштам: Фрагменты литературной биографии (1920–1930-е годы) - Глеб Морев - Страница 6
Осип Мандельштам: Фрагменты литературной биографии (1920-1930-е годы)
5
ОглавлениеВесной 1929 года в Москве, «в комнате, снимаемой где-то в районе Белорусского вокзала», Мандельштам диктует Э.Г. Герштейн статью, при публикации озаглавленную «Потоки халтуры». «Эта статья (напечатанная в „Известиях" 7 апреля 1929 г.) была одним из звеньев в борьбе Мандельштама с Горнфельдом, разросшейся до крупного литературного скандала», – вспоминала Герштейн[73]. С этим утверждением трудно согласиться.
Выступление Мандельштама в «Известиях» было спровоцировано не Горнфельдом, выяснение отношений с которым было для поэта завершено публикацией письма в «Вечерней Москве», но гораздо более серьезной опасностью, исходившей не от одного из реликтов старой литературы, а от влиятельного издательского чиновника – И.И. Ионова, ставшего руководителем издательства «Земля и фабрика» («ЗиФ»), которое кормило Мандельштама-переводчика на протяжении 1920-х годов.
В сентябре 1928 года председатель правления «ЗиФ» В.И. Нарбут, товарищ Мандельштама по Цеху поэтов в 1911-1914 годах, руководивший издательством с 1925 года, находился в командировке на Кельнской книжной выставке. 15 сентября из ОГПУ в ЦКК ВКП(б) поступил компрометирующий Нарбута материал – обнаруженная копия его допроса белой контрразведкой в Ростове-на-Дону в 1919 году, не оставлявшая сомнений в его антибольшевистских настроениях в тот период. 21 сентября, через день после возвращения из Германии, Нарбут был снят с работы и исключен из партии[74].
Новый председатель правления издательства И.И. Ионов работал в Петрограде в Госиздате в начале и середине 1920-х и был памятен многим из литераторов и издателей. По словам современного исследователя, «его истерический характер вошел в легенду»[75]. Однако, по свидетельству А.Г. Горнфельда, Ионов «всегда относился [к нему] хорошо»[76]. Прибыв для приема дел в Ленинград, Ионов расторг все договоры с Лившицем и Мандельштамом.
По сути, это означало выдачу Мандельштаму и Лившицу «волчьего билета», как сформулировал сам поэт в письме в Федерацию объединений советских писателей (ФОСП) в феврале – марте 1929 года. «После его [Ионова] декларации мне и Лившицу остается стать в очередь на Биржу Труда», – писал Мандельштам (III: 475). Призрак той самой депрофессионализации, о которой говорил Андрей Белый на рубеже 1920-х, которую так скандально реализовал Тиняков в 1926-м и которая к концу 1920-х являлась предметом тематизации в литературных кругах[77], стал для Мандельштама реальностью. И хотя усталость от переводческой лямки, фрустрация из-за ощущения своей недооцененности как поэта (наряду с поэтическим молчанием с 1926 года) и ранее приводили Мандельштама к мысли о том, чтобы «иметь другую, не литературную специальность»[78], действия Ионова были восприняты им как оскорбительное «самодурство»[79], которое нуждалось в решительном отпоре. К тому же пауза в гонорарных отчислениях грозила материальной катастрофой[80]. Ответом Мандельштама Ионову стали «Потоки халтуры».
Парадоксальным образом публикация этого газетного текста, вызванная для поэта необходимостью защитить свою профессиональную нишу и отстоять право на литературный заработок, оказалась наивысшей точкой социального признания Мандельштама при его жизни. На рубеже 1930-х выход публицистического «подвала» (с анонсом на первой полосе) во второй по значению в СССР газете, редко обращавшейся в эти годы к литературной проблематике, был беспрецедентным случаем для писателя «с ярлыком правого попутчика» (по слову Н.Я. Мандельштам из письма Молотову). Достаточно сказать, что несколькими номерами ранее аналогичные место и объем были отданы в «Известиях» очерку Максима Горького «По Союзу Советов» (Известия. 1929. 4 апреля. С. 2). Это был серьезный удар – статью прочитали «все» (в том числе и помянутый Горький[81]).
Путь, которым текст Мандельштама шел в «Известия», документально не установлен. После смерти осенью 1928 года И.И. Скворцова-Степанова исполняющим обязанности главного редактора газеты был И.М. Гронский. По его позднейшим воспоминаниям, он встречался с Мандельштамом «не часто»[82], однако называл его среди тех, кто «мог заглянуть в кабинет редактора „Известий" в любую минуту»[83]. Можно думать, что Мандельштам адресовался со статьей напрямую к Гронскому, но, скорее, надо предполагать участие неизвестных нам посредников – самой очевидной кандидатурой является сохранивший с Мандельштамом с 1910-х годов дружеские отношения С.М. Городецкий, заведовавший в «Известиях» литературным отделом[84]. В любом случае, как следует из письма Мандельштама отцу от середины февраля 1929 года, задумав статью, он был «глубоко спокоен, уверен в себе как никогда»: «Мне обеспечена поддержка лучшей части советской литературы и печати. Я это знаю. Я первый поднимаю вопрос о безобразиях в переводном деле – вопрос громадной общественной важности, – и поверь, я хорошо вооружен» (III: 474).
Вопреки утверждениям о том, что защита Мандельштама сопровождалась подчеркиванием им «своего отщепенства, своей несовместимости с большинством окружающих людей»[85], мы видим, что поэт, наоборот, решительно утверждает свою принадлежность к советской общественности и право говорить от ее лица. Это в полной мере проявилось и на стилистическом уровне «Потоков халтуры», апеллирующих к понятиям актуального политического дискурса – «чистке», «ревизии», «ломке» и «идеологической выверенное™», проникнутых пафосом огосударствления переводческого дела в противовес «предприимчивым кустарям» (то есть частным издателям, и так стремительно уничтожаемым в процессе свертывания нэпа)[86].
Идентифицируя себя с «горсточкой мастеров и специалистов, сумевших удержаться на этом [переводческом] злосчастном фронте», Мандельштам обрушивается фактически на всю советскую издательскую практику (ГИЗ, «ЗиФ» и «Молодая гвардия»), требуя «коренной перестройки этого дела». Одновременно в статье реабилитируется практика «обработки» переводов, в которой упрекал Мандельштама Горнфельд, и дается высокая оценка опыту идеологического «внутреннего рецензирования», которым сам Мандельштам был занят во второй половине 1920-х (см.: III: 646)[87].
В целом статья Мандельштама представляет собой заявку на создание бюджетируемой государством институции, призванной в противовес нынешней бездумно «рыночной» стратегии выпуска переводов выработать новую – с повышением качества продукции и одновременно ее идеологической выдержанности. Участие «мастеров переводов» (к которым Мандельштам относит себя) в достойно оплачиваемой работе такой институции подразумевалось. Таким образом, потеряв в результате действий Ионова прежнюю, ущербную, литературно-бытовую нишу, Мандельштам решает, подняв действительно актуальную проблему качества переводов, обустроить новую, во всех отношениях достойную своей квалификации.
Разумеется, столь резкий выпад, затрагивающий не столько идеологические, сколько материальные интересы крупнейших советских издательств, не мог не встретить столь же решительного противодействия с их стороны. Его первым осторожным свидетельством стало опубликованное в «Известиях» 19 апреля письмо заведующего литературно-художественным отделом Госиздата Г.Б. Сандомирского, отводящее критику Мандельштама от планируемого Собрания сочинений Гете. Однако организатором и центром кампании против Мандельштама становится «Литературная газета».
На той же полосе «Известий» от 7 апреля 1929 года, где была опубликована статья Мандельштама, вышла заметка под заголовком «Литературная газета», подписанная С. Канатчиковым. В ней извещалось о начале выпуска «с конца апреля» еженедельной газеты ФОСП. Решение об издании «Литературной газеты» было принято Политбюро ЦК ВКП(б) 26 июля 1928 года[88]; 2 ноября ее главным редактором был утвержден подписавший заметку в «Известиях» старый большевик, бывший заведующий отделом печати ЦК ВКП(б), представитель РАППа в ФОСП и редактор «Красной нови» С.И. Канатчиков[89]. Именно он и стал инициатором выступления газеты против Мандельштама. В качестве автора антимандельштамовского материала был привлечен опытный журналист, начинавший еще в дореволюционной печати, с февраля 1928 года сотрудник более ортодоксальной, нежели «Известия», «Правды» Д.И. Заславский[90].
Поднимая вопрос о качестве перевода в самой общей плоскости и отстаивая практику «обработки» перевода, Мандельштам, судя по всему, надеялся, что это позволит вывести за скобки дискуссии инцидент с «Тилем Уленшпигелем». Очевидная неосновательность этих надежд отсылает нас к истории с публикацией 3 июля 1926 года в «Красной газете» первой статьи Мандельштама о проблемах перевода – «Жак родился и умер», основной пафос которой совпадает с пафосом «Потоков халтуры» (за исключением практических предложений и выводов)[91]. П.Н. Лукницкий засвидетельствовал реакцию прочитавшей статью Ахматовой:
АА говорит, что не может понять в Осипе одной характерной черты: статья по благородству превосходна. Но в ней Осип Мандельштам восстает, прежде всего, на самого же себя, на то, что он сам делал и больше всех. <…> Трудно будет его биографу разобраться во всем этом, если он не будет знать этого его свойства – с чистейшим благородством восставать на то, чем он сам занимался, или что было его идеей[92].
Проницательно указанной Ахматовой особенностью Мандельштама Заславский и воспользовался.
73
Герштейн. С. 17.
74
См.: Киянская О.И., Фельдман Д.М. Словесность на допросе: Следственные дела советских писателей и журналистов 1920-1930-х годов. М., 2018. С. 72, 92,100.
75
Сажин В. Неистовый книгоиздатель // Распятые: Писатели – жертвы политических репрессий ⁄ Сост. 3. Динаров. СПб., 2000. Вып. 5. С. 106. Любопытное свидетельство повадок Ионова см., например, в письме С.М. Алянского Д.Е.Максимову (1970): «Я очень хорошо помню <…> мой визит к Ионову, который чуть не кончился для меня трагически. Прочтя письмо Блока, Ионов сначала спокойно, а потом распаляясь все больше и больше, начал уже кричать на меня, что я восстанавливаю Блока против Госиздательства и его, что он сейчас арестует меня и, наконец, выхватив пистолет, закричал, что застрелит меня сейчас же, на месте. От неожиданности, должно быть, я не успел испугаться Ионова, а очень рассердился, схватил огромную, хрустальную чернильницу с его стола и с силой бросил ее на большое стекло, лежавшее на его столе. Грохот и осколки стекла с брызгами чернил и мой неистовый крик [о том, что он сошел с ума] сразу отрезвили Ионова. Он выронил пистолет и, как мешок с картофелем, рухнул на свое кресло и, с изумлением вытаращив на меня глаза, спросил: „Что вы разволновались?”» (Федотова С.В. «Мошенником меня еще никто не считал…»: письма С.М. Алянского к Л.Д. Блок (1922-1924) // Литературный факт. 2020. № 4 (18). С. 123).
76
Из письма Горнфельда А.Б. Дерману 20 января 1929 года (Знамя. 2014. № 2. С. 153).
77
Ср., например, в письме М.М. Зощенко М.Л. Слонимскому от 12 сентября 1929 года в связи с нападками критики: «Если на меня будут слишком орать – сложу оружие. Напишу в газету письмо, что временно оставляю литературные занятия. <…> Наплюю на все. Но в случае чего кину литературу или, например, встану рядом с Тиняковым» (Вахитова Т.М. «Русский денди» в эпоху социализма: Валентин Стенич // Русская литература. 1998. № 4. С. 168-169).
78
Запись в дневнике П.Н. Лукницкого от 17 августа 1928 года о разговоре с Мандельштамом: Лукницкий П.Н. Дневник 1928 года: Acumiana. 1928-1929 ⁄ Публ. и коммент. Т.М. Двинятиной // Лица: Биографический альманах. СПб., 2002. Вып. 9. С. 435. Ср. ироническое отражение этих же настроений в письме Д.С. Усова Е.Я. Архиппову от 19 июня 1926 года: «В Петербурге видел еще: <…> О. Мандельштама (который больше совсем не пишет, а только переводит разные случайные книги и мечтает открыть ларек)» (Усов Д. «Мы сведены почти на нет…» ⁄ С ост., вступ. статья, подгот. текста, коммент. Т.Ф. Нешумовой. М., 2011. Т. 2: Письма. С. 390-391)-
79
«Самодуром» Ионов назван в письме Мандельштама отцу от середины февраля 1929 года (III: 473).
80
«Мы сидим без гроша», – писал Мандельштам М.А. Зенкевичу в начале января 1929 года (III: 466).
81
См. его письмо А.Б. Халатову от 27 апреля 1929 года: Знамя. 2014. № 2. С. 162.
82
Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников ⁄ Сост. О.С. Фигурновой, М.В. Фигурнова. М., 2002. С. 192.
83
Гронский И.М. Из прошлого… Воспоминания ⁄ Сост. С.И. Гронская. М., 1991. С. 160.
84
Известно, что позднее, 30 мая 1932 года, он рекомендовал Гронскому стихи Мандельштама для «Нового мира» (Мец А.Г., Видгоф Л.М., Лубянникова Е.И., Субботин С.И. Дополнения к Летописи жизни и творчества О.Э. Мандельштама // Литературный факт. 2020. № 3 (17). С. 359).
85
Лекманов О. Осип Мандельштам. М., 2004. С. 123.
86
Об органичности этих настроений для Мандельштама свидетельствует характерная реплика поэта, сказанная через полгода молодому журналисту, принесшему в редакцию очерк: «Что это такое?! Опять о кустарях <…>?! Поймите же: вся страна живет магнитостроями, строительством гигантов» (Глухов-Щуринский А.И. О.Э. Мандельштам и молодежь // Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. Воронеж, 1990. С. 25-26). Этот неприкрыто «классовый» подход в статье Мандельштама встретил непонимание и осуждение Пастернака в письме к Цветаевой от 30 мая 1929 года: «Он напечатал в „Известиях“ фельетон <…> показавшийся мне глубоко антипатичным. Он там назвал изъяном дела то, что переводы поручаются (как бы сказать покороче) тем, кому бы я их только и поручал, т.е. людям нуждающимся, знающим языки, а не литераторам-специалистам» (Пастернак Б. Полное собрание сочинений: В 11 т. М., 2005. Т. VIII: Письма 1927-1934 ⁄ Сост. Е.В. Пастернак, М.А. Рашковской. С. 329-330). В статье Мандельштама уничижительно упоминались «деклассированные безработные интеллигенты, знающие иностранные языки» (ср. характеристику «переводной работы» как «нечто вроде собезного пособия для безработных интеллигентов» в письме Н.Я. Мандельштам Молотову). Ср. замечание Г.М. Фрейдина: «[В своей статье] Мандельштам использовал многое из арсенала современной ему людоедской риторики» (Freidin G. A Coat of Many Colors: Osip Mandelstam and His Mythologies of Self-Presentation. Berkeley; Los Angeles; London, 1987. P. 223).
87
Ср. также упоминание о «цензурующем там [в Ленгосиздате] французские книги» Мандельштаме в письме В.Л. Войтинской к Н.С. Войтинской от лета 1925 года: Летопись. С. 287.
88
Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК – ОГПУ – НКВД о культурной политике. 1917-1953 гг. ⁄ Сост. А. Артизов, О. Наумов. М., 1999- С. 84.
89
Огрызко В. «Я бы выдвинул на место Ленина Канатчикова…»: Жизнь и судьба первого главреда советской «ЛГ» // Литературная газета. 2019. 4 сентября. С. 18. Сообщение о том, что Канатчиков «занимал ранее пост заведующего Литературно-художественным отделом ГИЗ’а» (Мусатов В. Лирика Осипа Мандельштама. Киев, 2000. С. ЗОб), ошибочно.
90
Уже в 1930 году он был назван Троцким «столпом сталинизма» (Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1930. № 11. Май. С. 40).
91
В июне 1927 года статья Мандельштама была – без ссылок на первопубликацию – перепечатана в московском журнале «Журналист» (№ 6. С. 30-31), к которому были близки В.И. Нарбут и М.Б. Вольфсон, в рамках критического блока «О переводной литературе», пафос которого выражен в заголовке (соседней с мандельштамовской) заметки В. Берлинера – «Пора покончить с халтурой!» (Там же. С. 31).
92
Лукницкий П.Н. Acumiana. Т. II. С. 209 (запись от 8 июля 1926 года).