Читать книгу Вихрь преисподней - Глеб Соколов - Страница 4

– …Странно. Что со мной сегодня было?.. – проговорил человек, который был по-прежнему в измятом коричневом костюме, положив трубку и потирая лоб. – Какой странный вечер был, однако. Нет, все-таки я позволю себе роскошь неповерить в то, что со мной произошло. Это мне пригрезилось, померещилось, показалось. Впрочем, вряд ли все это могло мне просто померещиться, – заметил потом человек в измятом коричневом костюме в сильной задумчивости. – Налицо раздвоение, растроение и даже расчетверение моей личности. Но это ерунда и глупость. Такого просто не может быть, хотя… Хотя, почему этого не может быть, если я уже разговариваю сам с собой?

В этот момент в маленькой съемной квартире вновь раздался звонок телефона.

Человек в измятом коричневом костюме взял трубку: никто ничего не говорил, молчание… Он положил трубку обратно на телефонный аппарат.

«Что же все-таки там, в районе Измайловского парка со мной произошло?.. К чему все это было? Что это все было?» – мучался Не-Маркетинг. Само собой, никакого ответа на все эти вопросы у него не было, и он даже не знал, где можно искать на них ответ.

– Одно можно сказать точно, – проговорил Не-Маркетинг, все еще разговаривая сам с собой. – Я должен вернуться в реальность. И эта реальность обязательно должна быть счастливой. Потому что я, без всяких сомнений, счастливый человек. А всё это неблагополучие, которое сопутствует мне – оно только бред, оно только мне кажется!.. Итак, возвращение в счастливую реальность!

Он хлопнул в ладоши, словно приглашая счастливую реальность войти в комнату.

Вдруг его охватил ужас: как же он мог уйти из Измайловского парка, как же он мог уйти от тех каруселей, что были в детстве?!.. Стоп. Почему вдруг он подумал про карусели? Ведь не катался же он сегодня в Измайловском парке ни на каких каруселях… Да, сегодня не катался. Но в детстве он катался, катался однажды в этом парке на каруселях!.. Именно в этом парке он однажды катался на каруселях.

Не-Маркетинг заметался по комнате. Наверное, сходное ощущение он испытал бы, осознай вдруг, что оказался на вокзале в чужом городе, в чужой стране, без копейки денег, а поезд его – вон уходит, уже виден только последний вагон, и скорость – все больше, больше, и не догнать, никак не догнать!

Но в его положении все было не так плохо, как в случае с поездом. Он мог немедленно вернуться на карусели, в парк. Метро еще работало. Даже на такси тратиться – и то не придется.

Да, точно, он не может больше оставаться сейчас в этой комнате, когда где-то там остался и продолжает быть и шуметь деревьями Измайловский парк, и там что-то такое происходило с ним, – что, он даже и не понял, но что-то было, что-то очень важное, что-то после чего началось все это – эти знакомые незнакомцы и подростки. Там, в парке, в Измайловском парке была какая-то важная информация, там было что-то, там было какое-то странное ощущение, какой-то намек. Здесь, – он посмотрел по сторонам вокруг себя, на свою самую обыкновенную, самую ординарную московскую комнату, – здесь не было ничего, здесь было лишь четыре стены, тюрьма, которая наглухо скрывала от него любую информацию. Он подскочил к телевизору, судорожно надавил на кнопку, – телевизор не включился (видимо, штепсель был просто выдернут из розетки)…

Он принялся спешно собираться обратно в Измайловский парк.

Да, точно, все дело в информационных потоках. В Измайловском парке был какой-то давний, какой-то забытый информационный поток. В детстве, когда он был на каруселях, в его голову входила какая-то важная информация, какой-то длинный информационный поток, вереница из ноликов и единиц. Освежить ее, эту вереницу из ноликов и единиц, вспомнить можно только на каруселях Измайловского парка.

Вот он был уже вновь одет. Впрочем, вся процедура одевания заключалась единственно в том, что он опять повязал галстук и накинул пиджак. Больше ничего…

…Он приближался к преддверию Измайловского парка. Непонятно, почему до сих пор он не испытывал дикого страха от того, что ему предстояло выполнить: зайти темной ночью в парк. Здесь, на границе парка и остального города было, действительно, жутко. Фонари, которые тут и там горели у входа в парк, только усиливали атмосферу гибельного мрака, которая исходила от чащи деревьев, раскачавшихся под ударами сильного ветра.

Больше всего Не-Маркетинга в этот момент беспокоило не то, как он войдет в парк, а то, что кто-то может сейчас смотреть на него и думать: интересно, с какой же это целью может этот человек в коричневом костюме и галстуке двигаться в сторону темного ночного парка?!..

Напряжение в голове Не-Маркетинга нарастало. Он подходил к парку все ближе, ближе…

Вот он уже шел по парку. Было пустынно, но совсем не темно, впрочем, он шел по центральной аллее, и здесь было много фонарей. Но уже по сторонам этой центральной аллеи было черным-черно, густые заросли кустарников и ветви деревьев не пускали свет фонарей туда, где заканчивался асфальт.

Напряжение в голове Не-Маркетинга становилось все сильнее и сильнее. Теперь только один информационный поток входил в него с огромной скоростью, – он состоял уже не из нулей и единиц, а одних лишь жутких единиц страха. Но Не-Маркетинг держался, он понимал, что это только начало, только главная аллея, только совсем недалеко от входа в парк. Он не смог совладать с собой и обернулся: точно так же, как и когда он бежал из глубины парковой чащобы к выходу, теперь, когда он шел от входа в глубину парковой чащобы, позади высился ярко освещенный белый прямоугольник гостиничного корпуса. Там сейчас должны быть приехавшие на съемки телепередачи мальчишка-беспризорник, приемная дочь дальних родственников коллеги, что был сегодня одет в темно-синий пиджак и серые брюки – Маркетинга, там могли быть знакомый незнакомец и подросток, что ел возле станции метро горячую сосиску с булочкой, там могли быть и его родители.

Напряжение, напряжение нарастало, страх врывался в голову Не-Маркетинга мощным потоком, но он, тем не менее, не переставал двигаться вглубь парка. Он был здесь совершенно один. Никого не было ни впереди, ни по сторонам, ни (он обернулся) ни позади него. По крайней мере, он никого не видел. Ужасное лицо, которое он все ожидал увидеть, нигде не обнаруживало себя.

Он достаточно далеко зашел от входа, и вот уже фонари стали светить вокруг него как-то совсем уж тускло, да и стояли они здесь гораздо реже, чем на самой границе парка, – Не-Маркетинг едва успел отметить это неприятное обстоятельство, как впереди показались пустынные, безлюдные круги каруселей.

Не-Маркетинг остановился. Он понял, что просто не в силах идти дальше. Да что там «не в силах идти дальше»! При виде пустынных каруселей его охватил такой панический ужас, что он едва тут же не кинулся наутек. Не-Маркетингу стало ясно, что именно сейчас должно произойти нечто ужасное: весь сегодняшний вечер подводил его именно к тому, что должно произойти именно сейчас. Он медленно, цепенея от страха, обернулся – никого нигде не было видно, фонари, мрачные черные заросли по сторонам, давно уже закрытые кафе-стекляшки, неподвижное чертово колесо (Чёртово!.. Даже колесо здесь было – чёртово!). Подул ветер, и деревья зашумели. Не-Маркетинг все же пошел в сторону каруселей.

Он катался здесь в детстве. Впрочем, на этих ли самых карусельках он катался в детстве, и стояли ли те карусельки его детства именно здесь?.. Он ничего уже не помнил, все стерлось в памяти, это было так давно, и все с тех пор могло перемениться.

Не-Маркетинг вошел в какую-то маленькую калиточку и оказался возле самых каруселей, – небольшая площадка, на которой они располагались, со всех сторон была окружена низеньким заборчиком. Опять подул ветер, и опять зашумели деревья. Окошко маленькой крашеной будки с вывеской «КАССА» было наглухо закрыто фанерным щитком. Не-Маркетинг подошел к каруселям и сел на дощатый помост, над которым застыли разноцветные лошадки. Не-Маркетинг заплакал. Он озирался по сторонам, нелепым образом стесняясь, что кто-нибудь увидит его плачущим, и ревел все сильнее и сильнее. Дул резкий, холодный ветер, совсем не обычный для летней ночи, шумели деревья.

В какой-то момент, размазывая по лицу слезы, Не-Маркетинг выхватил из кармана лист бумаги со страничкой чата, распечатанной из Интернета. Ему было непросто читать, слезы застилали ему глаза, но он попытался разобрать смысл скакавших и расплывавшихся строк…

На страничке было написано:

«Лысый Бобик сказал: Не замечали ли вы по фильмам, да, прежде всего по фильмам, а еще – по музыкальным клипам, что такое, казалось бы, веселое и жизнеутверждающее явление, как карусели, часто возникает там с каким-то достаточно странным, очень печальным смыслом – смыслом разочарования, неудачи, неблагополучия?

Агнесса отвечает Лысому Бобику: А не пошел бы ты, Лысый Бобик, куда подальше?! Не портил бы ты всему честному народу настроение! Причем тут карусели, неблагополучие, разочарования, неудачи, неблагополучие?»

«Что за бред? – подумал Не-Маркетинг. – Что за Лысый Бобик? Что за Агнесса? Мир сошел с ума? В этом Интернете – одна ахинея. Как можно всерьез публиковать и читать такое?!»

«Повешусь, обязательно повешусь! – подумал дальше Не-Маркетинг. – А я-то думал, как это все происходит!.. – Вот оно, оказывается, как… Приходит миг и необходимость самоубийства становится совершенно очевидной. Мне сейчас даже не плохо, и не очень плохо. Мне никак, эмоций уже нет никаких. Повеситься, конечно, в таком состоянии обязательно придется. Тут не может быть никаких других вариантов. Обязательно повешусь!» – всерьез додумал Не-Маркетинг.

Сейчас, понял Не-Маркетинг, что-то обязательно произойдет. Впрочем, ему уже было на все наплевать. Он уже не очень-то и боялся. Ему даже было любопытно.

Он вновь принялся осматри ваться по сторонам и вновь никого нигде не увидел. Тогда Не-Маркетинг прошел через калиточку и отправился вглубь парка, прочь от каруселей. Опять Не-Маркетингу стало страшно.

За каруселями начиналась темная, дремучая часть парка. Какое-то время Не-Маркетинг двигался во все уменьшавшемся свете фонарей, который струился по парку со стороны каруселей. Но вот настал момент, когда свет каруселей оставил его, и вокруг стало совершенно темно. Впрочем нет, на его счастье ночное небо было достаточно ясным: от звезд, от луны тоже было немного светло. Теперь Не-Маркетингу стало уже не просто страшно, а жутко… Вдруг!.. Ох!.. Он замер и чуть не скончался от разрыва сердца: какой-то зверь пулей промчался через чащу метрах в пяти от него. Что это было? Собака?..

Некоторое время Не-Маркетинг стоял без движения, потом опять двинулся по темной дорожке все дальше, вглубь парка. Он не был уверен, что двигается в правильном направлении, но надеялся в конце-концов набрести на то кафе, где сегодня он оказался запертым в полном одиночестве и где чуть раньше увидел ужасное лицо с глубоко запавшими глазами. Может, это и был самоубийца? Господи, а не он ли сам был там, с другой стороны окна?!

Он находился в ночном парке уже достаточно долго, но, как ни странно, с ним до сих пор ничего не случилось. Хотя, почему «как ни странно»? Не-Маркетинг подумал: ну кому будет нужда идти ночью в Измайловский парк?! Вполне возможно, что сейчас он, Не-Маркетинг – единственная живая душа во всем этом большущем парке. От этой мысли ему стало легче. Раз он – единственная живая душа во всем парке, то и боятся ему нечего. В следующую секунду он понял, что вот теперь-то, именно теперь что-то ужасное и произойдет! В тот самый момент, когда он, наконец-то, успокоился и подумал, что ему ничего не грозит, всё и произойдет. Но разве не для этого он сюда, в парк приехал в поздний час, разве не для того, чтобы что-то случилось? Ведь каким бы ужасным ни было то неведомое что-то, что может произойти с ним в парке, оно даст ему главное, то, что так важно для него теперь, в этот час – ясность. То, что случится, будет информацией, которая ляжет недостающими кирпичиками в здание, и наконец-то большое целое и главное станет ясным и понятным. Не-Маркетинг смело шагнул вперед.

Но ничего не произошло. Он вышел на какую-то широкую просеку, по которой проходила линия электропередачи, перешел через нее и вновь углубился в темную чащу. Ему было жутко.

Но в следующее мгновение ему стало еще жутче.

– Мне же сейчас невероятно хорошо! Кругом – один непонятный мрак, но кажется, что из этой черной неизвестности в меня входят тысячи всяких информационных потоков, они просто зашифрованы от меня, и шифр мне неизвестен. Но я чувствую, как что-то происходит сейчас, в эту вот самую минуту, секунду, хотя ничего не происходит, но что-то происходит. И я вдруг понял, что это блуждание по ночному парку, где ничего не происходит, но что-то совершенно непонятное, но чрезвычайно важное происходит, это блуждание по ночному парку затягивает меня в некое странное состояние, которое не является жизнью, но гораздо важнее, чем жизнь, потому что в этом состоянии все пропитано некими очень важными информационными потоками, которые врываются в меня в этой темноте, но я опасаюсь, что оступлюсь и с этой черты между странностью и сумасшествием, упаду в явное сумасшествие… Нет, я сейчас не в жизни, но где я?!.. – проговорив все это вслух, а ему очень важно было проговорить все это вслух, Не-Маркетинг посмотрел по сторонам, а потом сказал еще:

– Боюсь, что завтра я не смогу жить нормальной жизнью, потому, что мне станет нехватать этого парка и того, что здесь происходит, вернее, мне станет очень нехватать тех тысяч информационных потоков, которые проносятся здесь сквозь темноту. Информация, информация! Чернота и мрак – они хранят информацию!..

– Ну вот, – прошептал он затем еще. – Теперь, когда я сказал все вслух, теперь точно ничего не произойдет…

Всё это время, проговаривая свои мысли вслух, он большей частью достаточно быстро шел по темной аллее, но тут вдруг остановился, почувствовав, что ужасно устал. Он сошел с аллейки в сторону и прислонился спиной к стволу толстого дерева и затем медленно сполз по нему, оказавшись в конце-концов сидящим на корточках. У него слипались глаза. Ветер как раз в этот момент стих, Не-Маркетинг подумал: с каким наслаждением можно было бы сейчас заснуть!.. Затем его мозг, который отказывался уже работать, действительно окутал легкий туман. Не-Маркетингу казалось, что он не спит, но в какие-то моменты он с ужасом думал: я же сейчас действительно засну, засну в парке, ночью, сидя на корточках под деревом! Он, видимо, на самом деле засыпал и дремал так, сидя по деревом, некоторое время, но все же казалось ему, что он не спит, что это только на секундочку, что он просто на чуть-чуть присел отдохнуть, потому, что уморился, но сейчас он, конечно же, встанет и пойдет дальше…

В конце-концов он очнулся. Сколько времени прошло, пока он сидел под деревом, Не-Маркетинг не знал, но, должно быть, прошло меньше часа. Все тот же мрак, лишь слегка разбавленный светом луны и звезд, окружал его.

Он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, так, словно проспал много часов без перерыва. Не-Маркетинг поднялся с корточек, – странно, но ноги его совсем не затекли. Медленно, точно бы пробуя ногами дорогу, он двинулся дальше по странному, ему самому неведомому маршруту.

Довольно долго он шел между темных чащоб, и вот уже впереди стали видны немногие освещенные окна домов с другой, противоположной от главного входа, стороны парка. Не-Маркетинг остановился: похоже, ему не суждено теперь набрести на то жуткое пустое кафе. В этот момент жуткое кафе было как раз за его спиной, – он просто не различил его черный силуэт на фоне темной парковой чащобы. Прежде чем обернуться, Не-Маркетинг все же постоял, глядя на дальние огни, и потом резко, словно почувствовав чей-то взгляд, обернулся – никого. Пе ред ним было кафе…

* * *

Не-Маркетинг медленно подошел к кафе и опять резко обернулся, – все же ему казалось, что кто-то наблюдает за ним из укрытия. Но в такой темноте, он, конечно же, никого не разглядел. В этот момент небо как раз закрыло тучами, и свет звезд и луны, который до этого помогал Не-Маркетингу, уже почти не пробивался к земле. Он развернулся и тронул стекло кафе руками, – холодная и слегка влажная, скользкая поверхность. Он попытался различить что-то там, за стеклом, внутри кафе, но чернота за окном была совершенно угольная, Не-Маркетинг не различал даже столика со стульями, который, как он знал наверняка, стоял там, по ту сторону стекла, именно в этом месте.

Затем Не-Маркетинг отошел от кафе и долго смотрел по сторонам, пытаясь увидеть кого-то, кто обязательно должен был таиться теперь в темноте где-то поблизости. Но только мрак был вокруг, и по-прежнему шумели деревья, – как раз вновь усилился ветер. Странно, но он уже начал чувствовать себя в ночном парке довольно сносно, – волны паники и парализующего страха больше не накатывали на него. Некоторое время Не-Маркетинг простоял в раздумьи. Потом он развернулся и не очень решительно принялся обходить кафе, целясь туда, где, как он знал, был черный ход. Если с того момента, как он выскочил отсюда, в кафе больше никто не приходил, дверь черного хода должна быть по-прежнему открыта.

Медленно двигаясь вдоль стены кафе, он один раз чуть не упал, споткнувшись о какую-то палку, лежавшую на земле, – ему даже пришлось схватиться о стену. В другой раз ветка дерева, что росло возле самой стены кафе, расцарапала ему щеку. Впереди явственно угадывались темные очертания двери. Не-Маркетинг подошел к ней совсем близко и замер, прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука.

Не-Маркетинг понял, что у него хватит сил отворить дверь и войти внутрь темного кафе, но он медлил. Он опять обернулся, посмотрел по сторонам, некоторое время вглядывался в колыхавшиеся под ударами ветра деревья. Потом опять посмотрел на черневшую дверь. Он не спешил, он не входил, хотя знал, что у него теперь достаточно запасов воли, достаточно решительности и хладнокровия, чтобы оказаться там, внутри, добраться через кухню до зала со столиками, сесть на тот самый стул, на котором он уже сидел сегодня днем, когда увидел то самое ужасное лицо. «Лицо самоубийцы», – как почему-то вновь подумалось ему.

Не-Маркетинг зажмурил глаза. Нарочно долго не открывал их, потом открыл, опять обернулся и посмотрел по сторонам, – ничего вокруг не изменилось. Не-Маркетинг принялся вспоминать подробности фильма ужасов, который он успел посмотреть этим вечером по телевизору: одинокая яхта в океане, шлюпка, в которой на сиденье покоится… шлюпка. Погоди, погоди, Не-Маркетинг, какая шлюпка?! Не шлюпка, а кукла! На борт яхты поднимают куклу, которая неизвестно откуда и как оказалась посреди океана. И после этого мрачные и непонятные никому события начинают твориться на борту яхты. Окровавленный рот куклы, хлопающие крыльями птицы, ночь…

Не-Маркетинг вновь обернулся, вновь посмотрел по сторонам: темно, мрачно… Странные события стали твориться на борту яхты после появления куклы. Не-Маркетингу стало очень страшно. Господи, зачем он отправился в этот идиотский парк?! Что за бред про все эти информации и информационные потоки постоянно лезет к нему в голову?! Не-Маркетинг толкнул дверь кафе и вошел внутрь.

Там, внутри кафе, он двигался на ощупь, постоянно натыкался на стены, странно – но он не свалил ничего в темноте, его то и дело охватывала паника, ему казалось, что он заблудился в этом мрачном черном лабиринте, что он беззащитен, что вот-вот будет нане сен удар, но он в который раз брал себя в руки, пытался найти верный путь. Не-Маркетингу казалось, что эта пытка, этот ужас, эта череда состояний, когда он то вот-вот должен был с криком заметаться по черным комнатам, пытаясь немедленно отыскать выход, или когда его охватывало какое-то невероятное, тоже в своем роде жуткое состояние оцепенения, в котором он, как зомби, шарил рукой по стенам, пытаясь выйти в зал кафе, так вот, ему казалось, что пытка в том и заключается, что смена состояний бесконечна, что он так и будет то тупеть, то паниковать, пока, наконец, не умрет, надорвавшись, и упадет замертво на пол этого жуткого кафе. Но все, что ему казалось, никак не влияло на продолжение пытки, и пытка продолжалась, продолжалась, продолжалась…

– А-а-а! Я больше не могу! Боже, вытащи меня отсюда, вытащи! – во весь голос закричал в отчаянии Не-Маркетинг и в эту же секунду он, наконец-то, вышел в зал кафе.

Не-Маркетинг замер, потрясенный собственным криком и неожиданной раз вязкой путеш ествия по лабиринту. Так он стоял довольно долго. Ничего не происходило: никто не сбегался на его крик, да и кто мог услышать его в темном, глухом углу ночного парка, в кафе, которое давно было закрыто?.. Он мог кричать сколько угодно без всяких последствий.

Тем временем, ветер немного разогнал тучи, закрывавшие небо, и как-то враз зальчик кафе осветился мертвым, призрачным светом. Это было похоже на то, как в театре медленно зажигается свет, освещая сцену.

«Ага, вот, значит, когда случится что-то ужасное!» – догадался Не-Маркетинг. Он опять почувствовал себя уставшим и, отодвинув один из стульев от столика, сел на него. Его охватила страшная сонливость и, не в силах бороться с ней, он задремал. Перед тем, как провалиться в сон, он подумал, что так и не увидит того ужасного, что произойдет, ведь когда все произойдет, он будет спать.

Проснулся Не-Маркетинг так же неожиданно, как и заснул. Сразу он различил где-то в глубине кафе звуки воды, которая текла из крана. Странно, но, кажется, прежде их не было слышно.

– Какая-то чертовщина происходит из-за этих бесконечных информационных потоков, – проговорил Не-Маркетинг вслух, поднялся со стула и подошел к окну. – Кругом – одна ложь, ложь, ложь… Я ожидал чего-то жуткого, какой-то развязки, но ничего не произошло. Пустота, тишина, чернота, ничего не видно. Никто не нападает на меня. Нигде не видно жуткого маньяка, таинственного злоумышленника, который бы угрожал мне. Что это означает?.. Это означает только то, что время изменилось, решительно изменилось время! – с удовлетворением проговорил он. И сам для себя пояснил:

– Теперь сразу ничего не происходит. Время уже не то, время изменилось. Теперь все чувствуют и знают, что через какое-то время обязательно что-то произойдет, но, тем не менее, очень долго ничего не происходит и происходить не будет. Наступило время не действий, а информационных потоков, работают не мускулы, а мозг, движ утся не ноги, а информация. Вся эта ночь очень связана с сегодняшним днем ужасных террористических актов, с этими огромными информационными потоками, которые обрушились сегодня на мою, да и не только на мою, голову. Одно мне только непонятно, одно меня только гложет, – неким непонятным и невероятным образом все эти ночные страхи прочно увязаны в моей голове с моим детством. Как увязаны, какая связь – не понимаю. Может быть, в моей голове после сегодняшних ужасных террористических актов ожили некие детские страхи? Может быть… А может, и это скорее всего – я слишком устал от всех этих кошмаров, слишком переутомился и мне хочется обратно в ясный и светлый, беззаботный мир детства. Помню, что в детстве я тоже несколько раз ходил ночью в лес, – проверял и закалял силу воли. Впрочем, это было уже не в детстве, а в отрочестве… Тогда тоже, как и сейчас, в моей голове была страшная путаница. И было много лживых мыслей… Стоп! Это очень важно: в детстве я тоже получал информацию. И я не мог с ней справиться. Я не мог отличить правду от лжи, а лжи было очень много. Всю свою жизнь я не мог справиться с этим потоком лжи, который сначала был тоненьким, но и мой мозг был слабеньким, потом мой мозг стал сильнее, но и ложь стала нестись ко мне огромным потоком и разливаться вокруг меня морями. Что же было тогда, в детстве, на карусельках? Неужели тоже вокруг меня была лживая информация?!.. Ну да, точно, была!.. Ведь карусельки – это сплошная ложь. Ведь деревянные лошадки совсем не похожи на лошадок настоящих. Настоящие лошади гораздо больше по размерам, они не бывают красного, желтого и синего цвета, они не разрисованы цветами, и от них пахнет конюшней. Итак, с самого раннего детства я был окружен неправдой. Пусть это и была неправда во спасение, но это была неправда. Все эти катания на карусельках были сплошными потоками лжи, большой и цветистой неправдой.

Не-Маркетинг несколько раз прошелся по темному залу кафе от одной стены до другой. По-прежнему ничего не происходило. Находиться в кафе дольше Не-Маркетингу не хотелось. Но и мысль об обратном пути до двери черного хода через тесные подсобные помещения вызывала в нем дрожь. Все же в конце-концов он решился… Впрочем, на этот раз он, хоть и задевал за какие-то предметы, хоть и шарил руками по стенам, но прежней пытки уже не было, – испытание оказалось гораздо более легким, чем в первый раз, и довольно скоро Не-Маркетинг оказался на свежем воздухе позади кафе.

Медленно он побрел по ночному парку. Отчего-то ему опять захотелось вызвать из памяти некоторые картины из того фильма ужасов, который он успел посмотреть этим вечером по телевизору, но чувство страха не возникало, как он ни старался.

Тут вдруг его осенило:

– Господи! Да я же, действительно, просто настолько уже устал, что меня уже ничто не может тронуть!.. И весь этот маразм – это тоже от усталости!.. Ощущение, что кругом одна сплошная ложь – тоже от усталости! Надо было просто вовремя сказать себе: утро вечера мудренее, и тогда все встало бы на свои места. А так, от такой усталости – чего только не покажется, чего только не подумаешь!..

Но все же, он сам себе не поверил: он не мог поверить в столь легкий выход, в столь простое разрешение всех своих сомнений, страхов и неблагополучий. Странно, но именно в этот момент, лишь теперь, только теперь он вспомнил, что потерял ключи от сейфа представительства и так и не нашел их, – ведь именно из-за потерянных ключей он во второй раз сегодня оказался в Измайловском парке. А уж за вторым разом последовал и третий.

Быстрым шагом он пошел по парку, при этом он вглядывался в темноту и с нетерпением ожидал, когда между деревьев станет пробиваться свет, что исходил от фонарей над каруселями. Возбуждение его было велико.

«Ложь, ложь, кругом одна лишь ложь, – думал он. – Но странно, – приходило ему в голову. – Как много всего построено на лжи, сколь во многих вещах ложь – нечто вроде крови, без которой это многое умрет в тот же час, как будет эта ложь разгадана. Но ложь, даже самая простая и примитивная, каждый раз оказывается неразгаданной. Точнее не так… Точнее – каждый раз ложь оказывается вором, который не пойман, а значит – не вор. Но почему – не пойман? Потому, что глупость. Глупость идет рука об руку с ложью, и этой глупости так много, что количество глупости переходит в качество, и глупость тогда уже не глупость, а норма. И всему остальному в жизни ничего не остается другого, как жить в условиях всеобщей лжи и глупости, и это не жизнь, а странное состояние шиворот-навыворот, когда совершенно не на что опереться, когда каждый момент можно ждать лишь одного – подвоха и разочарования, но, поразительно, эта непрочная телега из лжи и глупости примерно движется вперед, но только куда? О ужас! Куда она движется?! Кажется, я знаю, куда она движется – к апокалипсису, к концу света».

Впереди показались карусели, которые были ярко освещены фонарями. Не-Маркетинг прибавил шагу. Очень скоро он уже был возле заборчика, за которым лежал городок аттракционов.

Вот оно – еще одно порождение лжи – карусельки! Странное оцепенение вновь охватило Не-Маркетинга. Он начал припоминать свои детские годы, начал воскрешать в памяти тот день, когда он катался на этих карусельках. А может, карусельки тогда находились совсем не в этом месте?.. Мог ли он в тот день вообразить, что через много лет случится ночь, когда он будет стоять возле забора в оцепенении и вглядываться в залитый светом городок аттракционов, а вокруг будет темная парковая чащоба и деревья будут размахивать ветвями, и шуметь ветер. О, как хотел бы он вернуться в прошлое, назад в прошлое!.. Как же он мог сегодня потерять связь, не проследить за теми двумя, которые были так похожи на него, но только в другие, гораздо более ранние периоды жизни?!.. В прошлом было что-то важное, что-то значительное, что-то, что было связано с этими вот карусельками. Но что?..

Мысли Не-Маркетинга становились все более плоскими, простыми и какими-то ежедневными: прошлое… Что-то значительное… Детские воспоминания про карусельки… – Разве это мысли?!.. В них уже не было ничего от безумия террористических актов, которые происходили днем. Надо бы было вновь послушать новости, но Не-Маркетинг слишком устал. Ему показалось, что и весь мир наравне с ним на сегодня слишком устал. Ничего не происходило. По-прежнему ничего не происходило. Впрочем, теперь он уже знал: то, что ничего не происходит – это часть нового времени, новой ситуации, так и должно быть. И не надо обольщаться насчет того, что ничего не происходит. Ничего не происходит не потому, что все в порядке, а потому что индустриальная эпоха закончилась, наступила эпоха информационных технологий, и вместо событий из плоти и железа теперь происходит информация из слов и разрушенных нервных клеток. А это гораздо ужасней и страшней, – события все-таки честны, они происходят, а не прячутся. Им просто трудно спрятаться, они всегда на виду и в них все – правда. Информация же и нервные клетки – это совсем другое, это почти всегда ложь, ложь, ложь!.. Вся информация, все мысли в жизни Не-Маркетинга были сплошной ложью. Всегда, от детства до отрочества, от отрочества до зрелости. Да и сейчас тоже ничего не поймешь, – одна ложь кругом, зыбкая и обманчивая информация, как этот ночной парк, как темное закрытое кафе, в котором ни черта не поймешь. Вот так!.. Медленно Не-Маркетинг побрел к выходу из парка, время от времени оборачиваясь и бросая взгляд на карусельки. День ужасных террористических актов закончился. Не-Маркетинг достаточно нанервничался, напереживался, и наконец-то он почувствовал, что ему пора в маленькую квартирку – просто лечь спать. Опять он почувствовал ужасную усталость, сам не помня себя поймал такси и уснул уже в нем, едва назвав улицу, на которую надо было ехать… Последнее, что он подумал, перед тем, как уснуть, было: апокалипсис… Когда он случится?.. Надо бы выяснить из библии все подробности. Хотя, что это даст?.. Его личный апокалипсис уже, кажется, происходит – он потерял ключи от сейфа представительства. Его личный апокалипсис уже случился… И еще эти страшные террористические акты!