Читать книгу Хроники Черного Отряда: Книги Мертвых - Глен Кук - Страница 7

Сари вызвала меня вскоре после нашего возвращения. Не для того, чтобы сделать выговор за нелепый риск, которому при моем попустительстве подверг себя Тобо. Нет, она просто хотела сообщить, что собирается перейти к следующему этапу. Возможно, когда-нибудь Тобо попадет в такой серьезный переплет, что с перепугу возьмется за ум. Жизнь в подполье – суровая учительница, она редко дает второй шанс. Тобо должен крепко-накрепко зарубить это на своем носу.

Конечно, Сари допросила меня с пристрастием обо всем, что произошло в городе, и постаралась довести до сведения Гоблина и Одноглазого, что она недовольна и ими тоже. Тобо отсутствовал и не имел возможности защищаться.

Гоблина и Одноглазого ее упреки оставили равнодушными. Колдунам такие пигалицы не страшны, даже накинься они на наших старикашек ордой в сорок голов. Вдобавок эти двое считали, что добрая половина проделок Тобо лежит исключительно на его совести.

– Сейчас буду вызывать Мургена, – сказала Сари.

Прозвучало это без воодушевления. С Мургеном она общалась крайне редко, и всем нам хотелось бы знать почему. Их с Мургеном связывала настоящая романтическая любовь, какая бывает в легендах, со всеми атрибутами этих бессмертных историй: пренебрежение волей богов, разочарование родителей, горькие разлуки и счастливые воссоединения, интриги недоброжелателей и все такое прочее. Оставалось лишь одному из них сойти в царство мертвых, чтобы спасти другого. Вот и спровадили Мургена в холодный подземный ад… Наша безумная колдунья Душелов такая затейница! Он и все остальные Плененные не мертвы, но и не живы, пребывают в оцепенении под блистающей каменной гладью. И о том, где они очутились и при каких обстоятельствах, мы узнали лишь благодаря способности Сари вызывать дух Мургена.

Может, проблема в этом самом магическом оцепенении? Сари с каждым прожитым днем все старше, а Мурген – нет. Может, она боится, что станет дряхлее его матери к тому времени, когда мы освободим Плененных?

Посвятив годы изучению истории, я пришла к выводу, что она почти всегда порождается личными интересами, а вовсе не борьбой за темные или светлые идеалы.

Давным-давно Мурген научился во сне покидать свою бренную плоть. Способность эту он сохранил, но, увы, она была ослаблена сверхъестественными условиями его заключения. Даже в качестве призрака он не может самостоятельно выбраться из пещеры старцев – его непременно должна вызвать оттуда Сари – или другой некромант, знающий, где он находится.

Дух Мургена – превосходный разведчик. Вне нашего круга никто, кроме Душелов, не способен обнаружить его присутствие. Благодаря Мургену мы узнаем все замыслы врагов – разумеется, тех из них, кто настолько могуществен, что их замыслами стоит интересоваться. Это достаточно сложный процесс, он имеет ряд ограничений, но все же Мурген едва ли не самое мощное наше оружие. Без него мы бы попросту не выжили.

А Сари сегодня почему-то совсем не желает вызывать его.

Одни боги знают, как это трудно – сквозь года и невзгоды пронести свою веру. Многие наши братья утратили ее и ушли, затерялись в объявшем империю хаосе. Некоторые, возможно, снова воодушевились бы, добейся мы достаточно громкого успеха.

Сари пришлось в жизни тяжко. Она потеряла двоих детей – такую боль матери нелегко снести, даже если она никогда не любила их отца. Его она потеряла тоже, но от этой утраты страдала мало. Никто из помнивших этого человека не сказал о нем доброго слова. Вместе со всеми нами она терпела лишения в осажденном Джайкуре.

Может быть, Сари – и все нюень бао – чем-то страшно разгневала Гангешу. Или этот бог со слоновьими головами любит шутить злые шутки со своими приверженцами. Кина уж точно потешается, когда ее розыгрыши заканчиваются смертью ее же фанатиков.

Гоблин и Одноглазый обычно не присутствовали при явлениях Мургена. Сари не нуждалась в их помощи. Ее мастерство было ограниченным, но сильным, а эти двое только и способны, что мешать, сколько бы ни тужились вести себя прилично.

Однако на этот раз наши ископаемые оказались здесь, и я сделала вывод, что затевается нечто необычное. До чего же они стары! Наверное, уже и счет годам потеряли. Держатся только благодаря своему мастерству. Одноглазому, если Анналы не лгут, уже далеко за двести, а его «юный» друг моложе меньше чем на век.

Оба они, мягко говоря, ростом не вышли. Оба ниже меня и никогда не были выше, даже задолго до того, как превратились в иссохшие ходячие мощи, что случилось, наверное, в пятнадцатилетнем возрасте. Я даже представить себе не могу Одноглазого молодым. Должно быть, он родился уже старикашкой и в этой дурацкой шляпе – второй такой же уродливой и грязнющей на всем белом свете не сыщешь.

Может, Одноглазый только благодаря этой шляпе и прожил столь долгий век? Может, это такое проклятие? Шляпе он служит конем и потому не может умереть?

Заскорузлый смердящий кусок войлока полетит в ближайший костер еще до того, как тело Одноглазого перестанет содрогаться в смертных конвульсиях. Все ненавидят его шляпу.

Но пуще всех шляпу ненавидит Гоблин. Считает своим долгом прицепиться к ней всякий раз, когда между ним и Одноглазым завязывается перебранка, а происходит это почитай при каждой их встрече.

Одноглазый – маленький, черный и морщинистый. Гоблин – маленький, белый и морщинистый. Лицом он похож на сушеную жабу.

Одноглазый не забывает напомнить об этом каждый раз, когда они начинают браниться, а происходит это почти всегда, когда имеются в наличии зрители. Зрители, не желающие их разнять.

Нужно признать, что в присутствии Сари колдуны стараются вести себя прилично. У этой женщины особый дар, она пробуждает в людях все лучшее. Что, правда, не относится к ее матери. Впрочем, если дочери нет поблизости, Тролль брюзжит куда больше.

К счастью для нас, мы редко видим Кы Готу. За это надо благодарить ее больные суставы. Тобо помогает ухаживать за ней – таким образом мы цинично эксплуатируем его удивительную невосприимчивость к ее сарказму. Мальчика она нежно любит, не то что ее отца, гадкого чужеземца.

Сари объяснила мне:

– Эти двое утверждают, что придумали более эффективный способ частично материализовать Мургена. Чтобы ты могла общаться с ним напрямую.

Прежде только Сари разговаривала с Мургеном, когда вызывала его. У моей психики, что называется, плохо со слухом.

– Если мы и вправду сможем видеть его и слышать, неплохо бы и Тобо при этом поприсутствовать, – сказала я. – А то много вопросов об отце задает в последнее время.

Сари как-то странно посмотрела на меня, будто не понимая, что я имею в виду.

– Верно говоришь – мальчик должен знать своего папашу, – проскрипел Одноглазый.

И уставился на Гоблина, ожидая возражений от человека, который своего отца не знал. Такой уж у них обычай – по любому поводу устраивать бурный спор, наплевав на мелочи вроде фактов или здравого смысла. А братья по Отряду, поколение за поколением, спорили о том, стоит ли эта парочка причиняемых ею хлопот.

На этот раз Гоблин воздержался. Он еще успеет отыграться, когда Сари не будет рядом. Она лишь сбивает его с толку своими призывами образумиться.

Сари кивнула Одноглазому:

– Но сначала нужно проверить, работает ли ваш способ.

Одноглазый тотчас взбеленился: кто-то посмел предположить, что его колдовство нуждается в полевых испытаниях? И все, что было раньше, не в счет? Ну раз так…

Я прервала его:

– Не заводись.

Время не пощадило Одноглазого. Память у него ослабла, и в последнее время он все чаще клюет носом посреди разговора или дела. А иной раз орет на своего дружка-коротышку – и вдруг забывает, из-за чего сыр-бор. А то и вовсе сам себе противоречит в конце спора.

Когда я его встретила впервые, он уже выглядел как старая мумия; теперь же от него осталась только тень. Нельзя сказать, что он утратил свою силу, но подчас в пути он ухитряется забыть, куда и с какой целью направлялся. Изредка это бывает даже кстати, но чаще – просто беда. Когда Одноглазому поручают что-то важное, к нему приставляют Тобо – следить за тем, чтобы колдун двигался в верном направлении. Одноглазый, как и все мы, обожает мальчишку.

Чем дряхлее этот малорослый чародей, тем легче удерживать его дома, вдали от городских соблазнов. И слава богам. Один-единственный неосторожный поступок может погубить нас всех. А что значит быть осторожным, Одноглазый так и не понял, прожив долгий-предолгий век.

Он умолк, и тут захихикал Гоблин.

– Можете вы оба сосредоточиться на том, чем намерены заняться? – Я боялась, что однажды Одноглазый задремлет аккурат посреди какого-нибудь смертельно опасного ритуала и мы окажемся по уши в демонах или кровососущих насекомых, крайне недовольных тем, что их перенесли за тысячу миль от родного болота. – Дело-то важное.

– У вас любые дела важные, – проворчал Гоблин. – Даже если я слышу: «Гоблин, подсоби-ка, а то лень мне чистить столовое серебро», – это звучит так, точно речь идет о конце света. Важное дело? Ну еще бы!

– Вижу, ты сегодня в хорошем настроении.

– Да хрен там!

Одноглазый неуклюже слез со стула, отпустил в мой адрес несколько нелестных выражений и, опираясь на трость, зашаркал к Сари. Совсем забыл, что я женщина. Когда помнит, старается следить за языком. Впрочем, я не в претензии. Ну угораздило меня родиться существом женского пола – что ж теперь, особого обхождения требовать?

В тот злополучный день, когда Одноглазый приобрел эту трость, он стал еще опасней для нас. Взял моду дрыхнуть в любом месте, где сонливость застанет, и нипочем теперь не угадаешь, спит он или же притворяется, ждет момента, чтобы шлепнуть мимо проходящего тростью или под ноги ее сунуть.

Несмотря на все эти художества, все мы боялись, что Одноглазый долго не протянет. Без него наше дело швах. Конечно, Гоблин будет очень стараться, чтобы нас не обнаружили, но можно ли возлагать надежды на одного-единственного второсортного колдуна? В нашей ситуации их нужно минимум два, причем в расцвете сил.

– Приступай, женщина, – проскрипел Одноглазый. – Гоблин, бесполезный ты бурдюк с жучиными соплями, тащи сюда все, что нужно. Я не намерен торчать тут всю ночь.

Специально для них Сари подготовила стол – самой ей не требовались никакие вспомогательные средства. В урочный час она просто сосредоточивала мысли на Мургене. Обычно связь налаживалась быстро. Во время месячных, когда чувствительность падала, она пела на языке нюень бао.

У меня, в отличие от некоторых братьев по Отряду, нет способности к языкам. А язык нюень бао для меня и вовсе непостижим. Песни Сари похожи на колыбельные, если только слова не имеют двойного смысла. Что очень даже возможно. Дядюшка Дой постоянно говорит загадками, но не устает повторять, что их легко поймет тот, кто не ленится слушать.

Хвала Богу, дядюшка Дой нечасто оказывается поблизости. У него свое собственное расписание – хотя, кажется, он и сам уже не знает, во что верить. Окружающий мир заставляет меняться и его, что ему вовсе не всегда нравится.

Гоблин, не реагируя на дурные манеры Одноглазого, притащил мешок с колдовским добром. С недавних пор он чаще уступал – наверное, исключительно в интересах дела. Но уж если не был занят делом, то непременно высказывал все, что думает о заклятом друге.

Они наконец начали выкладывать свои магические штучки, но и тут не обошлось без перебранки по поводу размещения предметов. Ну просто дети четырехлетние! Так и хочется отшлепать.

Сари запела. У нее красивый голос, жаль, что такой талант пропадает зря. Некромантией, в строгом смысле этого слова, она не занимается. Не приобретает власти над Мургеном, не заклинает его дух – Мурген все еще жив, пусть и находится не здесь. Но его дух способен покинуть могилу, откликаясь на зов.

Хорошо бы и других Плененных можно было вызывать. Прежде всего Капитана. Он сумел бы нас воодушевить, что пришлось бы весьма кстати.

Между Гоблином и Одноглазым, стоявшими у противоположных концов стола, медленно образовалось что-то вроде пылевого облака. Нет, это была не пыль. И не дым. Я ткнула пальцем и лизнула его. Тончайший, прохладный водяной туман.

– Мы готовы, – обратился Гоблин к Сари.

Она сменила тон, голос зазвучал почти вкрадчиво. Мне даже удавалось разобрать отдельные слова.

Между колдунами материализовалась голова Мургена, подрагивая, как отражение на водной ряби. Я вздрогнула, но не колдовство меня напугало, а облик Мургена. Точно такой же, каким я его запомнила, без единой новой морщинки на лице. В отличие от всех нас.

Сари стала очень похожа на свою мать, какой та была в Джайкуре. Конечно не такой грузной. И без этой странной покачивающейся походки, от чего у Кы Готы, наверное, и возникли проблемы с суставами. Но красота Сари увядает быстро. От нее еще кое-что осталось, что само по себе чудо, ведь женщины из племени нюень бао начинают блекнуть очень рано. Сари никогда не говорила об этом, но, безусловно, страдала. У нее ведь была собственная гордость, несомненно заслуженная.

Время – самый беспощадный изо всех злодеев.

Мурген, похоже, не слишком обрадовался вызову. Может, тяжело переживал недомогание Сари? Он заговорил. И я прекрасно разбирала каждое слово, хотя они произносились еле слышным шепотом.

– Мне снился сон. Это место…

Его раздражение сошло на нет, сменившись смертельным ужасом. Я-то знала, о каком месте речь, – Мурген описывал его в своих Анналах. Ему приснилось поле, усеянное костями.

– Белая ворона…

У нас серьезная проблема, если он предпочитает проблескам жизни медленное плавание по царству грез Кины.

– Мы готовы нанести удар, – сообщила ему Сари. – Радиша приказала созвать Тайный совет. Посмотри, чем они занимаются. Убедись, что Лебедь там.

Туман, из которого был слеплен Мурген, медленно растаял. Сари выглядела печальной. Гоблин и Одноглазый принялись ругать знаменосца за то, что сбежал.

– Я видела его, – сказала я им. – Очень отчетливо. И слышала тоже. Именно так я всегда представляла себе говорящего призрака.

Усмехнувшись, Гоблин ответил:

– Ты потому слышала, что ожидала этого. Да будет тебе известно, слышала ты не ушами.

Одноглазый лишь ухмыльнулся. Он никогда ничего и никому не объяснял. Только, быть может, Готе, если ей случалось застукать его, прокрадывающегося домой среди ночи. И у него наверняка была припасена какая-нибудь история, такая же запутанная, как история самого Отряда.

Заговорила Сари, и это был голос женщины, пытающейся показать, что ничуть не расстроена.

– Можно привести сюда Тобо. Ясно, что никаких взрывов и вспышек не будет. И вы прожгли всего-навсего две дыры в столешнице.

– Какая неблагодарность! – воскликнул Одноглазый. – Эти дыры целиком на совести жаболицего. Не будь его здесь…

Сари не слушала.

– Тобо запишет все, что расскажет Мурген, Дреме это пригодится для Анналов. Возможно, Мурген выявит какие-нибудь козни против нас. Тогда надо будет предупредить остальных, послать к ним вестника.

Да, таков был наш план. Однако сейчас он не вызывал у меня воодушевления.

Хотелось просто поговорить со старым другом. Но то, что здесь происходило, было куда важнее дружеских посиделок. Не самое подходящее время выяснять, как поживает Бадья.