Читать книгу Город в конце времен - Грег Бир - Страница 20

СИЭТЛ

Джинни следовала за музыкой вот уже несколько миль. Похоже, ее долгое путешествие подошло к концу, и девушка в остолбенении разглядывала свою находку – широкое полотнище, залихватски расписанное красными и белыми буквами: LE BOULEVARD DU CRIME[4].

Воздух заполняла коллизия звуков – шарманки, пневматические органы, электрогитары, флейты, тромбоны и трубы – странно мелодичная какофония, которая триумфально вздымалась до самых облаков, заставляя их кипеть на звездном небосводе.

Широкая улыбка расплылась по ее разгоряченному лицу.

– Эй, красавица! – крикнул ей красно-синий клоун, тряхнув головой в гигантском нимбе снежно-белых волос. – Давай сюда! С нами не соскучишься!

На веревке клоун вел за собой зубастую, весело скалившуюся обезьяну на метровых ходулях.

Ярмарка бродячих актеров заполнила собой несколько вытянутых акров травы, выходивших на обсидианово-черные, сверкавшие бесчисленными отражениями воды залива Эллиота. С северного конца высилась громада элеватора, со стороны суши виднелся серо-коричневый лабиринт многоквартирных зданий и кондоминиумов, а на юге – парк скульптур (уже закрытый) и стоянка, которая напоминала паззл из разноцветных кусочков-автомобилей.

Вдоль дороги на элеватор, чуть ли не на пути перевозящих зерно грузовиков, растянулась извилистая змейка шапито и балаганных тентов всевозможных размеров и расцветок, каждый под своим собственным, старательно выписанным названием: THÉÂTRE LYRIQUE, CIRQUE OLYMPIQUE, FOLIES DRAMATIQUES, FUNAMBULES, THÉÂTRE DES PYGMÉS, THÉÂTRE PATRIOTIQUE, DÉLASSEMENTS COMIQUES[5] и т. п., уходя вдаль насколько хватало глаз.

Никогда Джинни не доводилось видеть столь много цирковых артистов – клоунов, музыкантов, акробатов, фокусников и, разумеется, мимов – ее подмывало смеяться и плакать одновременно. Как сильно это напоминало детство, которого она не помнила, но в которое хотела вернуться с безнадежной тоской…

Поддерживая равновесие на медленном ходу, Джек двигался по отведенной велосипедистам дорожке и шарил глазами в поисках знакомых лиц. Наконец, умело повернув переднее колесо в очередной раз, он заметил тренировочную площадку, а на ней Флашгерл, Голубую Ящерицу, Джо-Джима и прочих старых знакомых, разминавшихся в ожидании шанса продемонстрировать свой номер или репризу на той или иной арене.

Сотни посетителей – и группами, и поодиночке – фланировали кругом, смеясь, аплодируя, издавая охи и ахи, бросая купюры и мелочь в подставленные коробки и шляпы. Похоже, его коллеги и друзья устроили себе очередной дзынь-шлепный вечер, и не ошиблись. Бродячие актеры называют удачное шоу «дзынь-шлепным» – по звуку монеток, брошенных на толстый ковер из банкнот и мелочи.

На первой арене Бандана – в огненно-красном трико – установил три пылающие бочки и трамплин по типу американских горок для своего уницикла. Голова у него была повязана ярко-синей банданой, доходившей до громадных, украшенных фальшивыми самоцветами очков с крылышками по бокам. За все представление он не произнес ни слова, просто выделывал акробатику на уницикле или катался сквозь ослепительные и пугающие всплески огня из бочек. Джек знал то, что не ведал ни один из посетителей: скоро Бандана разведет пожар у себя на голове и потребует помощи от «подставного» – точнее, «подставной» – а еще точнее, от своей же дочери, ловкой девятилетней проныры, которая обдаст его фонтаном пены из хромированного огнетушителя.

Не нуждаясь в специальной площадке для выступлений, Слипфид-Сомнамбула продемонстрировал серию умопомрачительных карточных трюков, после чего замер истуканом, навалившись грудью на воображаемый шквал ветра, грозивший сорвать с него шляпу, – и положил щеку на сложенные лодочкой ладони, якобы задремав в ожидании следующего акта представления.

Он заговорщицки подмигнул проезжавшему Джеку. Тот вскинул руку, приветствуя старого знакомца.

Флашгерл не пользовалась огнем, хотя ее знойные телодвижения, желто-оранжевый комбинезон и преувеличенно вызывающая, суперфеминистская манера задевать зрителей отдавали обжигающим пламенем. Ее номер состоял из виртуозного жонглирования ножами и скипетрами, дикарских танцев и едких острот, которыми она осыпала мужскую половину своей аудитории – чьим предвзятым, сексистским отношением она объясняла неудачу того или иного трюка. Хохотали почти все – Флашгерл знала свое дело. Джек ни разу не видел, чтобы она всерьез разозлилась на какого-либо мужчину из числа зрителей. И все же она потихоньку сдавала – возраст сказывается, сорок пять уже: плечи устало опущены, во время танца чуть заметна одышка… Джеку пришло в голову, что несколько десятилетий пристрастия к сигаретам дают о себе знать.

А впрочем, настоящий баскер работает и больным, и здоровым – будем надеяться, что она лишь превозмогает простуду.

«Табор» раскинулся в конце извилистой дорожки – ряды небольших костюмерных фургончиков, огороженных колышками с натянутой лентой. Над этой частью парка господствовала лунная тень громадного элеватора, и здесь, почти незаметного в полумгле, Джек обнаружил Джо-Джима: тот сидел на перевернутом белом ведре и ел фруктовый салат из пластикового судка.

Он скользнул по Джеку пустым взглядом.

Ничего не помнит.

А потом что-то как бы тренькнуло – в голове у Джо-Джима – и он приветственно взмахнул вилкой, устроив целый фонтан из кусочков апельсина.

– Видеть Джека я так рад – здравствуй, мой пропащий брат!

– С кем имею честь сегодня беседовать? – спросил Джек, обмениваясь рукопожатием в масонско-баскерском стиле: энергичный шлепок ладонями и мелкий перебор тремя пальцами.

– Сегодня мы Джим. Джо в Чикаго, у него отпуск. Вернется через неделю. Нас не забывает, справляется каждый день: что, мол, да как.

Джо-Джим работал пантомиму – исполнял акробатические номера с невидимым партнером. Когда он был в ударе, его искусство просто ошарашивало. Лишь на несколько лет старше Джека, сейчас он выглядел постаревшим, да и смотрелся так, словно его плохо кормят. Глаза беспокойные, впавшие; на высоких скулах темная желтизна; щеки и подбородок поросли двухдневной щетиной. Запястье плотно перехвачено несвежим бинтом.

«Опять полоснул, – пришло Джеку в голову. – А впрочем, вряд ли серьезная попытка».

– Ты почему не выступаешь? – спросил Джо-Джим. Он настаивал, чтобы его звали обоими именами, и не важно, кто присутствует в данный момент. Мало кому было известно, что его номера всякий раз исполнялись то одной, то другой половинкой истинно раздвоенной личности.

– Крысята объявили забастовку.

– Вот он – возраст, что у крыс, что у меня… – кивнул Джо-Джим, «вечнозеленый» пессимист. – Времена нынче не те, Джек…

Он достал пачку сигарет, вытряхнул одну себе в ладонь.

– Отгоняю демонов, – сказал он и прикурил, сощурив один глаз.

– Кстати, насчет демонов… Последнее время доводилось их встречать?

– Не больше, чем раньше. – Джо-Джим подтянул ногой еще одно ведерко, приглашая Джека присесть. Мим-акробат достаточно настрадался в своей жизни: ограбления, разбитая любовь, недели, порой месяцы в психиатрических стационарах… Джек подозревал, что Джо-Джиму осталось максимум год-два до окончательного знакомства с улицей и нищетой – и демонами, которые украдут последние остатки здоровья. Тяжела жизнь уличного актера, ох как тяжела…

– А у тебя бывало так, что и Джо и Джим… э-э… оба уезжали в отпуск?

Его собеседник выпустил дымчатую змейку.

– Работал ли я на пустую голову, ты хочешь сказать? Ну нет, я же не могу поставить репризу с двумя невидимками… А что?

– Да так просто, – пожал плечами Джек.

– В общем, такого еще не было, но что вправду достает, так это наши ссоры. Когда не получается заставить невидимку работать его часть. – Он усмехнулся. – Что, собрался сделать комплимент, дескать, как удачно я умею адаптироваться?

– Так оно и есть.

– Искренне хочу надеяться. Работа в офисе не для меня – не вынесу, если коллеги начнут держать пари, кто из нас двоих заявится на службу следующим утром… – Он отшвырнул в траву наполовину выкуренную сигарету и раздавил ее поношенным тапком. Лицо приобрело каменные черты. – Смотри-ка, кто к нам пожаловал. Бродячая тень, выдающая себя за человека.

Высокий, донельзя худой тип – прямо-таки анатомическое пособие – ковылял в их сторону, напоминая балетмейстера в роли зомби: на голове цилиндр, фрак сшит из двух половинок (черной и белой), на спине металлической нитью выткан скелет. На мертвенно бледной физиономии резко выделялись глазницы, окаймленные широкими угольными полосками. От него так и веяло загробной тоской.

Не обращая никакого внимания на Джо-Джима, он со снайперской точностью высмотрел Джека.

– Отвали, Сепулькарий, – сказал тот, сжав кулаки.

Джо-Джим отвернулся и ушел в себя.

Сепулькарий впился в Джека иглами зрачков – изголодавшихся, но не по еде.

– Как поживает твой отец, Джереми? – спросил он гулким басом, походившим на рев быка в пещере.

– Все еще мертв, – процедил Джек. Имя он сменил годы назад – и все об этом знали.

– Я забыл, – сказал Сепулькарий. – Всегда есть смысл забывать неприятное. И вдруг – я увидел тебя, и оно вернулось обратно.

Сепулькарий никогда не производил впечатления артиста популярного или хорошо зарабатывающего. Среди цирковых бродили слухи, что он на самом деле богатый эксцентрик со скверно проработанным номером, в котором полагалось часами неподвижно стоять на углу улицы и провожать глазами пешеходов – время от времени насвистывая им вслед похоронный марш.

Что поделать: от кое-каких баскеров-неудачников – при всем добродушном в общем-то характере профессии – у людей и впрямь ползли мурашки.

В действительности Сепулькария звали Натан Зильберштейн.

– Я работал с твоим отцом, Джек, – продолжал он.

Верно. Лет пятнадцать тому назад Зильберштейн действительно составлял с отцом Джека комедийный дуэт.

– Помню. – Джек повернулся было, чтобы попрощаться с Джо-Джимом, но Сепулькарий больно впился в его плечо цепкими, костлявыми пальцами.

– Я не хотел сюда идти, – прохрипел человек-скелет. Он втянул щеки и сдвинул вымазанные белилами брови. – Они меня ненавидят.

– С чего бы это? – дернул плечом Джек.

– Но ты, юный сын старого друга, ты владеешь тем, что мне нужно!

Джек перевел взгляд ниже.

– Отпусти, или я сломаю тебе руку.

Сепулькарий повиновался, но так и остался стоять, разведя указательный и большой пальцы дюйма на три.

– Вот такого размера. Темный, в оспинах, блестящий. Опаленный временем. Кривой черный камень с красным глазком. Они хотят, чтобы я его нашел.

Скрипя зубами, Джек смерил мужчину взглядом.

– Долг платежом красен, – добавил Сепулькарий. – Я знаю, камень у тебя.

Джек помотал головой.

– Не видел я его, Натан.

И это в каком-то смысле была правда. Его отец и Зильберштейн рассорились по истечении нескольких месяцев совместной работы, несмотря на неплохие сборы в мелких комедийных театрах на Среднем Западе. В ту пору Зильберштейн был иным, хотя и тогда уже не нравился Джеку.

– Этот камень… – Сепулькарий, похоже, не мог закончить мысль.

Джек знал, что надо уходить, иначе начнется такое… Словом, он попрощался с Джо-Джимом, а затем, стараясь держаться подальше от назойливого старика, быстро зашагал к велосипеду.

Сепулькарий смотрел ему вслед – Джек чувствовал на себе потерянный, обвиняющий взгляд, который иголками впивался в шею.

– Это мой камень, Джек! А твой отец его украл! Всю мне жизнь разрушил!

Начали собираться другие артисты. Медленно, настойчиво, они окружили Сепулькария, перешептываясь, подталкивая, негромко побуждая его уйти с глаз долой.

Джек крутил педали курсом на юг.

Пропал вечер.

Джинни брела в счастливом изумлении. Ей всегда нравился цирк, уличные представления, фокусники – всегда мечталось о празднике в день рождения, на какой-нибудь широкой лужайке, с потешными огнями, менестрелями, танцующими собачками и жонглерами – так что сейчас она почти могла притвориться перед собой: дескать, вот она я! здесь, под звездами! вот он, мой волшебный миг!

Вот она я, наконец-то счастливая и цельная…

И тут ей на глаза попался невысокий молодой человек, кативший на велосипеде по асфальтовой дорожке и кидавший взгляды через плечо. Худощавый, но жилистый; мускулистые руки хорошо видны благодаря полосатой футболке; вьющиеся черные волосы; глаза цепкие, ничуть не пугливые, а просто настороженные.

Девушка замерла. По рукам побежала дрожь. Потянуло броситься за ним, спросить, кто он такой – но юноша внезапно привстал на педалях и поднажал, оставив за спиной длинную шеренгу тентов, импровизированных цирковых арен и натянутый поперек улицы транспарант, которым начинался LE BOULEVARD DU CRIME.

Она знала его.

Они никогда не встречались.

Джинни кинулась следом, крича: «Стой! Подожди!»

Велосипедист не остановился. Он исчез в фонарном свете и тенях ночной улицы, под южным, исколотым звездами небом.