Читать книгу Черные гремлины. История о гремлинах с железного острова - Gregory Raikhman - Страница 3

Ари-Ару лежала без чувств, избитая и слабая. Я попробовал ее поднять, чтобы отнести в нору, пока не наступил рассвет – но она оказалась слишком тяжелой. Тогда я начал вылизывать ее ссадины и ушибы, чтобы они быстрее зажили и в них не попала зараза.

Бип-Боп сидел рядом и косил глазами вслед уплывшему Космосу. Бип-Боп был самым глупым среди нас, но иногда он становился на редкость гениальным и рассказывал невероятные вещи про синергию, закономерности, архитектуру и другие непонятные штуковины. Была у него и еще одна особенность. Бип-Бопа почему-то никто не хотел замечать.

Вскоре Ари-Ару очнулась и смущенно оттолкнула меня.

– Спасибо, – буркнула она, покраснев. Ари-Ару прошлась туда-сюда, ковыляя и попискивая от боли. Раг-Баг сильно ее побил.

– Надо раздобыть зефир до рассвета, – сказал я, посматривая на центр острова. За день он перестроился, из железного пола выросли новые стены, препятствия и ловушки.

Ари-Ару кивнула, сделала еще два шага, споткнулась и упала. Я помог ей сесть. Потом посмотрел на пускающего слюни Бип-Бопа и подумал, что сегодня мне придется добывать зефир одному.

– Ждите здесь, я принесу зефир, – пообещал я Ари-Ару. Она грустно кивнула и отвернулась. Ари-Ару не верила, что у меня получится. Я и сам не верил.

Первая деталь лежала на самом низком балконе, который чуть приподнимался над землей. Я помотал хвостом, приноровился и запрыгнул наверх. На краю балкона лежала железная лапа размером с меня, а на ее боку было выгравировано «трудись». Пыхтя, я поволок деталь к зефирному гробу.

Зефирный гроб всегда стоял посередине острова – высокий металлический куб, вбитый в пол. Спереди гроб покрывали углубления для деталей. Кое-как подняв железную руку, я сунул ее в углубление, и она с щелчком встала на место. Устало сопя, я упал на четыре лапы, пытаясь отдышаться.

С обратной стороны гроб походил на сейф. Там находилась металлическая дверца, привинченная огромными болтами, а над ней висела короткая надпись: «По заслугам». Когда все десять деталей встанут на места, дверца откроется, а внутри будет лежать зефир – много зефира! Я смогу накормить Ари-Ару, себя и даже глупого Бип-Бопа.

Я побежал за второй деталью. Она находилась на третьем балконе, который возвышался над первыми двумя. Я покрутился снизу, собрался и прыгнул. И больно шлепнулся, отчаянно царапая когтями отвесную железную стену.

Именно поэтому Раг-Баг не взял меня на корабль. Я был самым слабым гремлином в отряде, и даже принести первую, самую легкую, самую простую деталь потребовало от меня огромных усилий. Падение выбило воздух из легких, я задыхался и думал о том, что Ари-Ару останется голодной, а все потому, что я слабый и бестолковый.

– Соберись с силами. Ты справишься, – сказал Бип-Боп.

– У меня получится? – спросил я, удивляясь, что Бип-Боп смог незаметно подкрасться.

– Тебе хватит сил. Постарайся. Или Ари-Ару останется голодной. И я тоже, – объяснил косоглазый гремлин. Он иногда говорил правильно, но недолго. После Бип-Боп опять становился глупым и пускающим слюни. Вот и сейчас он скосил глаза и потрусил ко входу в нору. Не стоит рассчитывать на его помощь.

Десять деталей. На каждой из них было написано слово. Если я успею собрать статую до рассвета, нам хватит еды еще на несколько ночей. Сдерживая писк от боли в лапах, я поднялся и побежал ко второму балкону. Умереть от голода страшнее, чем от солнечных лучей.

Второй деталью была «Грусти» – левая лапа. Она оказалась еще тяжелей, острые края царапались, и я оставил на железных углах два клочка коричневой шерсти, прежде чем установил деталь в зефирный гроб. Затем была «Спи», которую было очень неудобно нести; «Ешь» я два раза уронил себе на лапу; «Мечтай» отдавила мне хвост; об «Строй» я вывихнул кисть и долго пищал, прежде чем вставить сустав на место; а ведь еще оставались «Дерись», «Пищи», «Потей» и «Страдай».

Каждая деталь, сделанная из фиолетового железа, весила вдвое больше меня. Их было очень неудобно переносить – без креплений, без ручек, с острыми углами. Самые большие детали всегда несли двое, а то и трое гремлинов. Но главная проблема заключалась не в этом. Чем тяжелее была деталь, тем выше она лежала. Если упав с третьего балкона, я больно ушибся, то свалиться с десятого или даже с восьмого балкона означало смерть. Я никогда не забирался так высоко – старший механик не пускал меня дальше первой детали. Я хотел отказаться от попыток закончить статую еще на «Грусти», но каждый раз говорил себе – еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и я сдамся. После следующей детали.

И теперь я стоял на пятнадцатом балконе, и при одном взгляде вниз у меня кружилась голова, уши хотелось прижать к голове, обнять хвост и никуда больше не ходить. Я так и сделаю. Только принесу еще одну деталь, и сразу спрячусь. Еще одну штучку.

Лапы болели, но мне хватило сил на еще один прыжок, и я оказался на шестнадцатом балконе. Отсюда было видно весь железный остров! Грязно-серый, абсолютно правильный квадрат. А дальше – океан белой воды. Я разглядел два маленьких пятнышка рядом с люком в нору – Ари-Ару с Бип-Бопом.

«Страдай» была туловищем, покрытым шипами, неимоверно большим и совершенно неподъемным. Я покатил деталь вниз, спихивая с балкона на балкон. С грохотом и лязгом «Страдай» приближалась к зефирному гробу. Я все лапы об нее ободрал, прежде чем спустил деталь на пол, и чуть спину не надорвал, пока вставлял железное туловище в зефирный гроб.

– Ура! – устало сказал я, когда собранная конструкция начала сдвигаться. Это была статуя гремлина, целиком закованного в доспехи. Гремлин-гигант из фиолетового железа сурово поглядывал на меня, блестя надписями на деталях, прежде чем исчез внутри куба. Скрипнуло – открылась дверца. Я торопливо оббежал гроб и пискнул от неожиданности.

Зефира не было. За открытой дверцей оказалась пустота. Тут всегда был зефир, очень много! Словно в насмешку остров устроил испытание и ничего не дал взамен. Я хотел заплакать, но потом понял, что слишком устал даже для слез.

Внутри что-то блеснуло. Я утер глаза хвостом и подошел поближе. На дне лежала маленькая зефирка лазурного цвета. На ощупь она была словно мягкая резина, а пахла чем-то кислым и свежим. Испорченная? Я бережно взял ее и поковылял к люку – пусть испорченная, другой все равно нет. Небо уже светлело, нужно спешить.

– Глупый, глупый Лак-Лик! – запищала Ари-Ару, мигом вскочив. Она начала крутиться вокруг меня, как юла.

– Вот, – я отдал ей испорченную зефирку. Хотелось еще много чего сказать – про то, что я статую построил сам, что с шестнадцатого балкона видно все-все-все, и что я получается теперь старший механик, раз больше никого нет. Самки ведь не бывают старшими механиками. Только механицами.

Потом я очень быстро устал и заснул. Даже поговорить не успел ни с кем. Помню, что кто-то тащил меня вниз, в нору, а сверху светлело небо. Еще Ари-Ару хныкала. Все-таки она плакса, а не я. Я же не плачу.

– А где остальные зефирки? – спросила Ари-Ару в норе, когда я проснулся.

– Только одна была. И странная, – объяснил я.

– Тогда ешь. Ты ее заслужил! – она сунула мне лазурную зефирку. До сих пор не съела!

– Нет.

– Ты себя видел? Ободранный и изможденный! Один статую построил!

– Ага.

– Вот и ешь!

– Нет.

Ари-Ару начала беситься. Она все время бесилась, когда не могла меня переспорить. Когда я в очередной раз сказал «нет», она бросила сладость на пол и сказала, что пускай никому не достается. Бип-Боп понюхал зефирку, помусолил в лапах и есть не стал.

– Бу, – сказал Бип-Боп, кося глазами.

Разделить сладость не получилось – она оказалась тягучей, как резинка, и рваться не хотела. Даже когти и зубы не помогли. Пока Ари-Ару пыталась разрезать зефир, я сидел и думал, что чего-то не хватает. Какого-то звука. Раньше этот звук всегда было слышно в норе днем, а теперь его не было.

У Ари-Ару забурчало в животе.

– Ты за меня вступилась, когда Раг-Баг собирался на корабль. Ты заслужила. Пожалуйста, – сказал я.

Ари-Ару недоверчиво посмотрела на меня, потом на зефирку. Затем жадно ее схватила и съела в один присест. Все-таки она была очень голодной. Я улыбнулся и назвал Ари-Ару обжорой. Она неуверенно хихикнула и повалила меня в ответ. Бип-Боп тоже захихикал, только зловеще. Он всегда зловеще смеялся.

К наступлению ночи Ари-Ару завернулась в лазурный кокон и перестала мне отвечать. Я никогда не видел, чтобы гремлины заворачивались в кокон. Может, она отравилась и умерла? Я прижался к поверхности кокона – твердой, липкой и шероховатой.

– Ого себе, – сказал Бип-Боп, мгновение спустя потеряв интерес к лазурному кокону.

– Может, ночь и свежий воздух помогут? Давай вытащим ее наружу!

Вдвоем мы вынесли кокон на берег. Я приложил одно ухо к стенке кокона и начал слушать. Внутри раздавались склизкие и противные звуки. Такие, когда в носу ковыряешься или когда глаза трешь. Что же я скормил Ари-Ару? Если бы я съел глупую испорченную зефирку, со мной все было бы в порядке. У меня был крепкий желудок. Однажды, во время линьки, я съел клок собственной шерсти и мне ничего не стало. Живот только поболел немного, а потом я отрыгнул комок шерсти. Но в кокон не превращался.

– Непонятно, – сказал Бип-Боп. Он, в отличие от меня, сидел к морю спиной и смотрел на середину острова. Я проследил его взгляд и понял, какого звука недоставало днем. Скрежета перестраивающегося острова. Железные платформы исчезли, как и зефирный гроб. Сейчас остров напоминал ровную площадку, местами погнутую и исцарапанную. Неужели механизм сломался? Или зефир закончился? Теперь мы точно умрем от голода.

– Плывут, – пояснил Бип-Боп. На этот раз он смотрел на море, опять замечая самое интересное быстрее меня.

Прямо на остров плыл корабль. Большой, серый, ощерившийся веслами и надписью «Огл». Не успел я опомниться, как один из гремлинов дунул в рог на носу корабля – и тот оглушительно заревел. Я прижался к полу и затрясся, не в силах шевельнуться.

Корабль не остановился у берега – скрипя и стеная, он на полном ходу залетел на поверхность, чуть не придавив меня и Бип-Бопа. С борта тут же спрыгнул грозный гремлин и проорал:

– Ярррр! Зови всех сухопутных гремлинов, мы порубим их на куски! Теперь это наш остров!

Гремлин был коротышкой, даже ниже меня. В одной лапе он держал острую палку, в другой – дырявую широкополую шляпу, которой он размахивал, как ужаленный, а черная повязка скрывала его левый глаз. Шерсть мореплавателя была серой, как и шерсть остальных гремлинов, спустившихся с корабля. Все они грозили дубинками и заостренными палками, у каждого была одежка: перчатка, шарфик, очки или даже плащ.

– Ты! – коротышка ткнул меня острой палкой. – Зови остальных!

– На острове больше никого нет, – пискнул я, прижав уши. Все-таки коротышка был очень страшным и злобным.

– Как нет? – завис серый гремлин. – Совсем никого?

– Совсем, – подтвердил я.

– Врешь? Врешь! – он снова начал тыкаться. Я свернулся клубком и спрятался в лапы. Бип-Боп посмотрел на меня, на серого гремлина, затем встал, отобрал палку у коротышки и выбросил ее в море. Зашипев и задымившись, она растворилась в белой воде.

– Ты чего? Это же моя сабля! – взвыл гремлин, обращаясь почему-то ко мне, а не к Бип-Бопу.

– Нечего тыкаться, – объяснил Бип-Боп и снова уселся.

– Связать его и на борт! – рассвирепел коротышка. – Остальные – прочесать остров! Всех найденных связать и на борт! А это что?

Он подошел к кокону и пнул его лапой. Я тоже хотел было пнуть коротышку лапой, но меня держали три крепких гремлина.

– Это Ари-Ару! – крикнул я, прежде чем мне заткнули пасть кляпом.

– Ари-Ару тоже связать и на борт! – распорядился гремлин.

Так мы с Бип-Бопом и Ари-Ару оказались на борту Огла – корабля капитана Швепс-швепс-швепс-швепс-швепса.

– Мое имя Швепс-швепс-швепс-швепс-швепс! – рявкнул коротышка. – Я капитан.

– Почему целых пять раз Швепс? – спросил я, когда удалось разжевать и проглотить кляп.

– Потому что я в пять раз сильней, умней и проворней любого гремлина. Для друзей просто Швепс-швепс-швепс-швепс! Я хочу сделать вам предложение. Не хотите ли вы присоединиться к команде пиратского судна Огл под моим началом? – оскалился пять-раз-Швепс. – А придется!

Меня и Бип-Бопа приковали к веслам и заставили грести всю ночь, а перед рассветом гремлины спустились в трюм и улеглись спать. Места было мало, поэтому все толкались, ворчали, храпели и мешали друг другу. Я уснул с чьей-то лапой на голове и хвостом на животе.

Корабль был сделан из легкого и прочного серого материала, похожего на застывшую пену. Все остальное: весла, цепи, даже острые палки – тоже были из этого материала. Когда я спросил, что это, меня побили палками и сказали не разевать пасть.

Грести было очень тяжело, я никак не мог привыкнуть. Меня и Бип-Бопа посадили на одно весло, и мы ворочали его, пока лапы, плечи и спина не начинали ныть. Я все время уставал и покрывался пеной, а Бип-Боп ворочал весло с таким видом, словно спал сидя. Я решил, что он очень сильный, раз совсем не устает.

Раз в ночь нам давали по половинке серой зефирки. Я любил подолгу ее разглядывать, прежде чем съесть, а ел маленькими кусочками, разжевывая в мелкую кашицу. На третий день один из матросов забрал сладость. С тех пор я старался съесть зефир сразу, чтобы никто не отобрал.

Кокон с Ари-Ару капитан забрал к себе – у Швепса была отдельная каюта, маленькая, но доверху набитая диковинками. Швепс был очень подозрительным и не любил, чтобы кто-то заглядывался на его сокровища. Когда капитан покидал каюту, он закрывал дверь на большой железный шуруп, а отвертку прятал в шляпе. С шляпой пять-раз-Швепс не расставался никогда.

На борту Огла вместе с нами жили девятнадцать гремлинов. Из них только семь были пиратами, остальные попарно сидели на веслах. Пираты были злобными и дрались палками, а все мои попытки заговорить выглядели вот так:

– Господин пират, вы не подскажете, куда мы плывем?

– Молчать! Закрой пасть! – бился палкой пират без двух клыков с полосатым шарфиком на шее.

Или вот так:

– Господин пират, а какой цвет вам больше нравится: синий или розовый?

– Не разевай пасть! Греби! – ударил меня дубинкой серый гремлин с поясом, на железной бляхе которого был значок в виде перекрещенных отверток.

Со временем я и стал их так называть: Полосатый Шарф был молчалив и злился, когда другие разговаривали; Отвертка любил поесть и частенько забирал чужой зефир; Дырявый Плащ оказалась жадной до игрушек, на ее лапах бренчали оплавленные в кислоте браслеты и болтались ленточки; Талисман Коготь был подлизой и ябедничал на остальных гремлинов Швепсу.

И только Черные Перчатки не дрался, не отбирал сладости и вообще казался хорошим гремлином. Черные Перчатки напоминал мне Раг-Бага, только не такого большого и сильного. Именно он раздавал зефир, созывал гремлинов в трюм перед рассветом и следил за порядком на борту. Свои перчатки он не снимал никогда, в отличие от других пиратов, которые любили помахать шляпами, талисманами и шарфиками.

Гремлины, которые сидели на веслах, не разговаривали вообще. В их глазах было меньше жизни, чем в косящих буркалах Бип-Бопа. От постоянной гребли их спина и лапы стали мускулистыми. В отличие от серых гремлинов-пиратов, гремлины-гребцы были разной окраски: коричневой, бурой и даже красноватой. Глупый Бип-Боп остался моим последним собеседником, и когда никто не слышал, я рассказывал ему истории.

– Однажды мы с Ари-Ару забрели очень глубоко в нору, туда, где пол горячий и на нем можно зажариться, если долго стоять. Старший механик запрещал ходить глубоко, но мы не послушались и пошли.

– Ого ему, – согласился Бип-Боп.

– А чтобы не зажариться, мы сделали из старой шерсти тапочки. И вот мы зашли очень глубоко, даже шерсть на тапочках начала дымиться, а дышать стало тяжело.

– Оох ты, – кивнул Бип-Боп без выражения.

– В конце коридора Ари-Ару увидела коробку. Я попросил ее, чтобы мы возвращались скорей, потому что тут и сгореть недолго. А она хихикнула, назвала меня трусишкой и побежала к коробке.

– Ого себе, – хрюкнул Бип-Боп.

– В коробке Ари-Ару нашла плюшевую шестеренку и подарила мне. Сказала, что самки должны ухаживать за самцами. Правда, лапы она все-таки обожгла и с тех пор очень боится рассвета и огня.

– Молчать! Закрой пасть! – ударил меня по уху Отвертка, услышав разговор. А Бип-Бопа не тронул. Бип-Бопа бить боялись после того, как он вышвырнул в море палку Швепса. И вообще его будто не замечали.

Через девять ночей стало грустно. Я рассказал Бип-Бопу все истории три раза, а потом выдумал еще столько же и рассказал их два раза. Ари-Ару не было рядом, вместо нее ворочали весла понурые гремлины, и чем больше я на них смотрел, тем больше становился таким же. Как-то раз я целую ночь не рассказывал историй Бип-Бопу.

Кто-то коснулся моей левой лапы. Я дернулся, ожидая удара, но это был Бип-Боп. Кося глазами, он сказал:

– Истории.

И я начал рассказывать еще, выдумывая на ходу. А он слушал, комментировал невпопад и ворочал весло. Я научился говорить тихо, чтобы пираты не услышали; придумывать интересных персонажей, которые очень походили на настоящих гремлинов, но были чуть-чуть лучше; и косить глазами, как Бип-Боп.

На пятнадцатый день гремлин с красной шерстью, сидевший прямо передо мной, перестал грести, а когда Дырявый Плащ несколько раз ударила его палкой, то и вовсе свалился на палубу. Черные Перчатки подошел к красному гремлину, потрогал за горло и сказал:

– Мертв.

Все на палубе замолчали. Швепс пнул труп лапой:

– Собери костяшки, дохляка за борт.

Черные Перчатки достал маленький железный ножик и срезал у красного гремлина длинные фаланги у когтей на передних лапах, а потом долго счищал с них мясо и шерсть, пока костяшки не стали сухими и блестящими. Затем пират спихнул тело в море. Труп зашипел и запенился, выпуская клубы белого дыма, пока море не растворило его.

Швепс забрал десять костяшек, сложил их в шляпу и потряс ей. Фаланги мертвого гремлина застучали друг о друга:

– Вот она, валюта Тысячи Островов! За эти костяшки я могу купить борд, нанять пирата или накормить команду! Запомните, сухопуты, на Тысяче Островов ценятся только фаланги лап. Если будете бесполезны, как этот слабак, я пущу вас в расход.

Швепс ухмыльнулся и зашагал в каюту, довольно похрюкивая. Я медленно дышал. О том, что когда-то передо мной сидел красный гремлин, напоминала только маленькая лужица крови на палубе. Я посмотрел на свои лапы. За них можно было купить борд, нанять пирата или накормить команду. За них, боль от ножа и мою жизнь.

Пираты веселились, прохаживаясь мимо гребцов. Дырявый Плащ ухмылялась, глядя на меня. Я опустил голову и сжался, продолжая исправно грести. Я не хотел, чтобы мои фаланги срезали, а потом очистили от мяса и шерсти. А самка-пират скалилась все больше, наблюдая за мной.

Только Черные Перчатки хмурился. Шерсть на его предплечьях окрасилась бурым.

Следующую ночь я боялся разговаривать и тихо греб, поглядывая на пиратов. При очередном повороте весло заклинило. Я выглянул за борт и увидел под водой пару больших синих глаз, наблюдающих за мной. Это было очень странно – видеть кого-то, плавающего в Белом море.

– Привет, – поздоровался я.

Существо под водой что-то сказало, но на поверхность всплыли только пузыри.

– Непонятно, – объяснил я.

Тогда незнакомец подплыл ближе и, цепляясь за весло, приподнялся над водой. Он был похож на гремлина, только худого и без шерсти – его тело покрывала гладкая, мокрая кожа голубого цвета, пальцы лап заканчивались перепонками, а тонкий хвост – стрелкой. На голове колыхались щупальца, аккуратно уложенные назад. У него не было ушей, вместо носа сжимались-разжимались две щелки жабр. В правой лапе незнакомец держал острый трезубец.

Болтая хвостом-стрелкой, улыбаясь безгубым ртом и показывая два ряда острых белых зубов, незнакомец прокричал:

– ПРИВЕТ! – его голос звенел, как подземный колокол норы. – КАК ЗОВУТ?

Теперь незваного гостя заметили все. На корабле поднялась паника, пираты хватались за оружие и кричали: «Морской дьявол! Морской дьявол!» – а гребцы прятались друг за друга. Морской дьявол смотрел прямо на меня и улыбался, не обращая внимания на хаос вокруг.

– Лак-Лик, – ответил я.

– ХА-ХА! ДЕРЖИСЬ, ЛАК-ЛИК! – захохотал он, а потом нырнул глубоко вниз, задев лапами весло. Оно затрещало и лопнуло, разломившись на две половинки. Я так вцепился в борт, что лапы заболели.

Миг спустя в днище корабля врезался невидимый молот – палуба накренилась, а гремлины посыпались вниз. Я же повис на борту, вцепившись в него зубами. Один из пиратов, Отвертка, зашатался на краю корабля, едва не падая вниз. Морской гремлин синей молнией выпрыгнул из воды, схватил Отвертку и утащил за собой. Трепыхаясь и хрипя, пират растворился в белом море.

Еще пять раз молот бил в Огла. Корабль скрежетал и шатался, швыряя гремлинов то влево, то вправо. Следующей жертвой морского дьявола стал Полосатый Шарфик – он скатился к краю борта, и синие перепончатые лапы утащили его на дно.

Я увидел, как Черные Перчатки оступился и кувырком полетел к корме, а в воде рядом с ним задвигалась синяя тень. Оттолкнувшись от борта, я скользнул вниз и схватил пирата за лапы – и в тот же миг морской дьявол вцепился в него с другой стороны. Мы тащили Черные Перчатки в разные стороны, но сильный морской дьявол брал верх. Я уже подумал, что не удержу гремлина на корабле, как на помощь пришел Бип-Боп – прыгнув на морского дьявола, он заехал ему обломком весла прямо в лоб. Взвизгнув, пришелец отпустил Черные Перчатки и соскользнул в воду. Я заметил обиду в синих глазах морского дьявола, прежде чем он нырнул.

– Что расселись? По веслам! – закричал Швепс. – Гребите, что есть мочи!

Подгонять не пришлось. Гремлины гребли, как безумные, а пираты беспокойно поглядывали на воду, прохаживаясь вдоль бортов. Бип-Бопа посадили на место погибшего красного гремлина, а мне места не нашлось. Мое весло было сломано.

Когда море успокоилось, а синяя тень перестала мерещиться среди волн, Швепс ткнул в меня пальцем и сказал:

– Ну и зачем ты нужен, раз не можешь грести? Знаешь, сколько весло стоит? Половину твоих пальцев! – Швепс достал маленький ножик и шагнул ко мне.

– Не надо, – попросил я, заслонившись лапами.

– Убытки приходится возмещать, – оскалился пират.

– Стой, – дорогу капитану заступил Черные Перчатки. – Я забираю его себе.

– Он мой, – процедил Швепс.

– Я хочу его вместо доли.

Швепс наклонил голову, словно примериваясь, куда ударить. Черные Перчатки спокойно смотрел на него, дожидаясь ответа. Капитан довольно улыбнулся:

– По лапам.

Скаля желтые зубы, Швепс спустился в каюту.

– Знаешь, почему он доволен? – спросил меня Черные Перчатки, когда капитан скрылся в трюме.

– Потому что выжил?

– Нет, – покачал головой пират. – Хотя и поэтому тоже. Швепс доволен, потому что утонувшим не надо платить.

– Ага, – я кивнул и поднял лапу. – Меня Лак-Лик зовут.

Мне показалось, что Черные Перчатки смутился. Неуверенно хлопнув по моей лапе, он сказал:

– А меня Ког. Теперь ты мой, Лак-Лик, – его голос стал угрожающим. – Захочу – прирежу, захочу – скормлю морю. Понял?

– Угу, – кивнул я и уселся.

Ког опять растерялся.

– Вот что – иди в трюм. Завтра придумаю, что с тобой делать.

Я послушался. В трюме никого не было. Пол кое-где прогнулся – в местах ударов морского дьявола появились бугорки – но не треснул. Было слышно, как за дверью каюты пять-раз-Швепс возился с сокровищами, как шумело белое море за бортом и переругивались пираты на борту. Пахло подгнившим мехом и ядовитой водой. Хорошо, что я принадлежу Когу, а не Швепсу. Швепс отрезал бы мне пальцы за весло.

– Ари-Ару, – прошептал я.

Кто-то еще спустился в трюм. Это была Дырявый Плащ. Ухмыляясь, она подошла ко мне, покачивая бедрами.

– Такой маленький, а уже помощник пирата, – извивая хвост, промурлыкала она.

– Не маленький, – я сделал шаг назад.

– Маленький и беспомощный, – Дырявый Плащ подошла на шаг ближе. – И весьма миленький.

Я не нашелся, что ответить, и снова шагнул назад. А пират продолжала наступать, пока не прижала меня к стенке. От нее пахло потом, мускусом и лимоном. Такой запах источали самки, когда хотели спариваться. Он влек и затуманивал мысли. Против воли я почувствовал возбуждение.

– Не расскажешь Когу, что я побалуюсь с его игрушкой? – мурлыкнула она, приближаясь. Ее красноватые губы и аккуратные, чуть желтоватые зубы оказались рядом.

– Отстань, – сказал я, оттолкнув ее. Дырявый Плащ рыкнула и обхватила меня, пытаясь повалить.

Я укусил ее за нос и пнул лапой в живот, а когда Дырявый Плащ согнулась пополам, опрокинул ее на пол и стукнул по голове. Рассвирепев, она вскочила, схватила меня и швырнула об стенку. В голове зазвенело. Откуда-то прилетело два удара по морде. Я сжался, закрывшись лапами. Зря я затеял драку с самкой. Самки сильнее самцов. Особенно таких, как я. Дырявый Плащ достала острую палку и замахнулась.

– Что происходит? – сердито спросил Ког.

Дырявый Плащ метнула в него яростный взгляд.

– Ничего! – прорычала она, зашагав к лестнице на палубу.

– Ну и проблем с тобой, – вздохнул Ког, когда пират исчезла в проеме: – Зачем ты ей не поддался? Не нравятся девочки?

– Нгавягся, – я шмыгнул разбитым носом.

– Ты спас меня от морского дьявола, – посерьезнел пират. – А я спас тебя от Швепса. Больше помогать не собираюсь. Не наживай лишних врагов.

Когда наступил день и гремлины спустились в трюм, Дырявый Плащ легла спать вместе с Когом. Я дремал и слышал, как они возятся и хихикают. Им было весело.

– Ари-Ару, – прошептал я.

– Кто такая Ари-Ару? – раздался тихий голос. Я встрепенулся и прислушался. Рядом лежал только Бип-Боп, но он храпел. Голос повторил вопрос. И я понял, что он идет из-под пола. Но с другой стороны было только море. Подумав, я решил, что сам корабль Огл говорит со мной.

– Это мой дгуг, – ответил я. – У нее кгасные глаза и белая шегсть. Она гюбит зефиг и боится света.

– Здорово! Она молодец, – согласился корабль.

Потом Огл долго молчал.

– Зачем ты спас пирата в черных перчатках?

– Он не дегется. Еще он газдает зефиг в полночь, а пегед гассветом зовет всех в тгюм. И защитил меня от Швепса.

– Но ведь пираты плохие! – корабль разозлился. – Я топлю пиратов уже пять раз по десять циклов и ни разу не встречал среди них хороших!

– Погятно, – согласился я. Огл еще что-то говорил, но я сильно устал и вскоре заснул. Разбитый нос жегся.