Читать книгу Черные гремлины. История о гремлинах с железного острова - Gregory Raikhman - Страница 6

Кораблей было больше, чем лап у всех гремлинов Железного острова, вместе взятых. Многие походили на «Пятый Коготь», но были и гигантские плавучие крепости, окруженные маленькими лодками.

Обсидиановый остров был ровным и острым, словно его сложили из треугольников. На гладкой поверхности острова стояли высокие горы, над которыми поднимались черные клубы дыма. С вершины самой огромной горы скалился крылатый серебряный череп, словно прикидывая, кого бы схватить, утащить на пик и съесть, а его металлические крылья были широко раскрыты. В скалах виднелись прорубленные ступени и темные проходы.

Флот пришвартовался в бухте Обсидианового острова, и с кораблей на берег выходили черные гремлины, которые строились аккуратными прямоугольниками вдоль дороги, ведущей к высокому постаменту с торчащей из него похожей на рог трубкой. За постаментом стоял монумент, у которого раскинулись мутно-красные ветви колючего растения, проросшие сквозь крепкий обсидиан. Растение опутывало монумент, ощетинившись длинными шипами. Я пригляделся и понял, что на многие шипы насажены черепа гремлинов.

Закованные в кандалы пираты толпились отдельно. Пленников было больше сотни, их стерегли вооруженные матросы. После того, как «Пятый Коготь» подошел к берегу, меня и Ари-Ару сковали и проводили к пленным гремлинам. Ари-Ару чуть лапу не откусила тому, кто пытался ее связать.

Когда все построились вдоль дороги, застучали барабаны. Они были не такими большими и грозными, как на скайдле Борд, зато звучали гордо и уверенно, точно попадая в ритм. По дороге, вдоль которой мы стояли, зашагала процессия из полусотни гремлинов. Боевички шли ровно и четко, и все они были одеты одинаково, как капитан Рвака. Отличались только нашивки серебряных черепов на правом плече – они были разных размеров и с разным количеством клыков.

Впереди шествовал грозный черный гремлин. Только у него был серебряный череп с крыльями и всеми клыками. Гремлин тащил по земле целиком закованного в цепи и железо пленника. Между металлическими креплениями мелькали чешуйки, а под маской блестели желтые глаза. Перед постаментом процессия остановились, а грозный гремлин поднялся по ступеням, волоча пленника, и швырнул его у красных шипов растения. Оно зашевелилось, удлинило шипы и утолстило ветви, пытаясь дотянуться до скованного Оникса. Черный гремлин взобрался на постамент и окинул взглядом моряков.

– Трудись, – сказал черный гремлин в трубку, и его голос эхом прокатился по острову, звуча из каждого проема, отражаясь от каждой вершины.

– ТРУДИСЬ!!! – запищали в ответ моряки.

– Грусти, – произнес гремлин у постамента, и вновь его слова поддержали дружным верещанием.

Черный гремлин по очереди назвал все десять слов. Трудись, грусти, мечтай, строй, спи, ешь, дерись, пищи, потей, страдай. Когда он закончил, гремлины вытянулись и замолкли.

– Новый враг на горизонте, новая голова на шипах райза, – заговорил черный гремлин. – Слушайте, пираты. Я адмирал Чаро. В моей власти направлять силу Черного Архипелага. Вы напали на наши острова и заплатили костями. Кости мертвых пойдут на строительство плота памяти, а их черепа насадят на шипы райза. По заслугам.

– ПО ЗАСЛУГАМ!!! – отозвался Обсидиановый остров.

Что такое плот памяти? Разве его можно построить из костей? Я хотел спросить у Ари-Ару, но она заворожено слушала адмирала. Пираты хмурились и ворчали.

– Мы дарим вам выбор. Если будете служить верно, то станете боевичками Черного Архипелага. Мы поделимся с вами зефиром и предоставим отнорок. Мы научим вас сражаться и читать карты Белого моря. Если не будете слушаться, мы сделаем из ваших шкур страницы для книг, а головы насадим на шипы райза. Мир жесток.

– МИР ЖЕСТОК!!! – грянула площадь.

Пираты загомонили. Черные гремлины заткнули двузубцами самых непоседливых. Я молчал и внимательно наблюдал за адмиралом.

– Черный Архипелаг потребует верности. Вы будете служить до конца времен, пока не наступит вечный…

Мне показалось, что кто-то погладил меня по спине и лапам. Я присмотрелся к шерсти – мех шевелился сам по себе. Чем дольше я смотрел, тем сильнее он двигался. С остальными гремлинами происходило то же самое. Их мех шевелился, а уши пригибались. Словно все вдруг начали быстро бежать спиной вперед. Хотя на самом деле все стояли на месте.

– Ветер, – раздался тревожный шепот, и его тут же подхватили. «Ветер, ветер, ветер» – зашумели пленные пираты. А потом прозвучал тревожный скрип с самого высокого пика на обсидиановом острове. Огромный крылатый череп из серебра заскрипел, зашатался, а потом начал вращаться, набирая обороты и издавая пронзительный визг.

– Волна! – рявкнул адмирал Чаро, и черные гремлины пришли в движение.

– Бегом, быстро! – крикнул кто-то из моряков, и скованные пираты побежали. Началась давка. Мне наступили на лапу, отдавили хвост, пихнули в бок. Я чуть не упал, но Ари-Ару подхватила меня, и мы побежали вместе, держась за лапы. Нас гнали наверх по ступеням, к постаменту.

Ветер становился сильнее. Я оглянулся: черные гремлины возводили стену с той стороны острова, откуда дул воздух. Они крутили механизмы, которые поднимали широкие обсидиановые щиты, соединяющиеся в один большой барьер. На опустевшей площадке перед барьером собрались разукрашенные гремлины, напоминающие мастера воли Скайю, вытянули передние лапы и закрыли глаза.

Сотни черных гремлинов работали вместе, поднимая обсидиановые щиты и складывая из них стену. За несколько вздохов барьер вырос до трех моих ростов, а вскоре закрыл весь берег. Я посмотрел поверх стены, на море. Краешек горизонта приподнялся и увеличивался в размерах, становясь все больше и больше. Усилился и ветер. Грудь сдавило, стало трудно дышать, заслезились глаза. Мое сердце застучало очень громко, а каждый вздох шумел в ушах. Я начал считать вздохи.

Раз вздох. Мы стояли у постамента, на верхней площадке обсидианового острова. Пленные пираты тряслись и со страхом глядели на приближающуюся смерть. Два вздох. Черные гремлины продолжали возводить и укреплять стену, слушаясь приказов невозмутимых капитанов. Три вздох. Адмирал сложил лапы за спиной и спокойно наблюдал за морем. Ари-Ару обняла меня, крепко вцепившись в мех. Четыре вздох. Мастера воли махали лапами на берегу.

– Разинуть пасти! – приказал адмирал Чаро на пятнадцатом вздохе, и мы послушались, хотя выглядели глупо.

Резкий стук отозвался болью в ушах и груди. Пропали звуки.

Волна молотом ударила Обсидиановый остров. Я оглох и свалился на четвереньки, вслед за мной попадали пираты. Вода яростно врезалась в барьер и разбилась об него, подняв брызги до самого неба. Черные щиты прогнулись и заскрипели, но выдержали. После удара волна разделилась на два могучих потока и обогнула остров, затухая за скалами.

Прошло еще десять вздохов, прежде чем море успокоилось. Ослаб и ветер. Пронзительный визг стих вместе с прекратившим вращение крылатым черепом.

– … – скомандовал что-то адмирал, и черные гремлины начали разбирать стену. Я ничего не услышал. Он повернулся к нам и сказал еще что-то. Я затряс головой.

Черные гремлины разделяли нас на группы по десять. Началась возня. Среди пиратов я заметил Кога и Дырявый Плащ. Я помахал им лапой, но они не заметили. Когда дошла очередь до нас, Ари-Ару почему-то оказалась в другой группе.

– Я буду с Лак-Ликом! – взъярилась она, тряся кандалами. Здорово, я снова слышал.

– Приказ есть приказ, – солдаты нацелились на нее из рогаток.

Ари-Ару зарычала, и я понял, что она их сейчас перебьет, а потом придет грозный черный гремлин и целиком закует ее в железо, прямо как Оникса.

– Не надо, Ари-Ару, – попросил ее я. – Все будет хорошо.

Она еще немного позлилась, но потом успокоилась и заставила меня пообещать, что завтра мы встретимся. Пока мы спорили, я оказался в центре толпы, и Ког с Дырявым Плащом заметили меня. Дырявый Плащ изумленно раскрыла рот, а Ког удивленно округлил глаза.

Боевичкам надоело ждать, и нас отвели в крошечный отнорок с холодным и жестким полом. В моей группе было еще девять гремлинов, и мы еле поместились внутри, толкаясь и оттаптывая друг другу лапы и хвосты.

– Первый день – испытание. Не сможете поладить друг с другом – придется ладить с солнцем, – сказал черный гремлин, прежде чем закрыл вход щитом.

– Шел бы ты, – огрызнулся серый пират в тюбетейке.

Гремлины начали пихаться, пытаясь освободить себе побольше места. Завязалась драка. Я прижался к стене, чтобы меня не побили. Когда возня прекратилась, я остался стоять на маленьком пятачке у стены, а пираты разлеглись по всему отнорку.

– Подушку из тебя сделаю, – пригрозил пират с косым шрамом через морду, когда я попробовал прилечь и нечаянно наступил ему на хвост.

– Лапу сломаю, – рыкнул на меня пират без шерсти на голове, когда я попытался сесть, но нечаянно задел его ухо.

Поэтому я остался стоять. Я не хотел, чтобы из меня делали подушку или сломали мою лапу. Другие гремлины подозрительно косились. Я постарался стать незаметным и съежился. Куда ни глянь – везде были злобные оскалы и недовольные морды. Тогда я начал смотреть на потолок.

В потолке было что-то неправильное. В его центре чернело круглое пятно. Оно было темным и словно проваливалось вверх.

– Да я его знаю! – сказал кто-то голосом пять-раз-Швепса. – Это раб с железного острова. Он даже не пират.

Пятно поплыло. Я пригляделся и понял, что оно меняется. Пятно медленно светлело и приобретало красноватый оттенок.

– Он был гребцом на моем «Огле», так что принадлежит мне! – заявил голос Швепса.

Швепс и правда был здесь. Без повязки, шляпы, палки и всего остального маленький пират выглядел не так страшно. Капитан «Огла» встал и показал на меня пальцем.

– Я заберу твои костяшки и выкуплюсь у этих черных, – хрюкнул он, потирая лапы.

Пятно стремительно наливалось огненно-красным. Я мысленно прочертил прямую линию от пятна на потолке до пола. Она приходилась ровно на пять-раз-Швепса.

– Отойди, – сказал я и пихнул Швепса. Пират повалился на гремлина сзади и забарахтался, злобно рыча.

В центр отнорка, где только что стоял Швепс, ударил луч света. Гремлины шарахнулись от слепящего солнца и прижались к стенам. Я прикрыл глаза лапами, чтобы не обжечься и не ослепнуть.

– В потолке дырка, – объяснил я. Стало жарко и душно, я покрылся пеной. Пираты испуганно заворчали, отодвигаясь от луча и прячась друг за другом. Заболели глаза и нос. Я вспомнил Оникса и попытался облизнуть глаза, чтобы они не потрескались. Но во рту пересохло, и слюны совсем не было.

Луч становился ярче и скоро начало печь так, что мысли путаться и сложно думать. Закрыться лапами. Спрятаться от света. Дышать. Воздух. Воздуха мало. Ари-Ару тоже? Дышать. Как Ари-Ару? Все будет.

К вечеру луч истончился, а затем и вовсе исчез. Черные гремлины отперли люк и вытащили меня и других пленников наружу. Я еле стоял на лапах и чуть не упал. Нас выстроили в ряд, раздавая тумаки тем, кто медленно соображал.

– Пошевеливайтесь! – рявкнул коротышка, чья морда спряталась за высоким воротником шинели и под козырьком фуражки. Коротышка командовал скрипучим, громким голосом: – Стройсь! Когда вы слышите команду «Стройсь!», вы становитесь в ряд и делаете это быстро, а не как горсть лежалых камней!

Он строил нас и приказывал расходиться еще десять раз подряд. Я устал и проголодался. Никто из нас не спал. Тех, кто не слушался, коротышка бил палкой, попутно оговаривая его так, что пираты хихикали. Но вскоре и хихикающие получали палкой – смеяться в строю было запрещено.

– Лечь! Встать! Лечь! Встать! Хвост держать ровно! Я – мастер зубов Скоба, и мне поручено сделать из вас боевичков. Прыжки на месте! Ноль, раз! Два, три! Думаешь, умеешь воевать? – прикрикнул Скоба на самого большого пирата в нашей группе, а затем двинул его палкой по коленке и по спине. Пират покатился по полу, воя и вылизывая коленку. – Слабак! На когти! Сменить!

На когти – это когда нужно лежать, упираясь в пол когтями передних лап. А «сменить!» – значит лежать, упираясь в пол когтями задних лап. Мы прыгали, катались, кувыркались, скакали, крутились, а когда я начинал думать, что мои силы на исходе, Скоба придумывал новую пытку. Он называл их упражнениями, а нас – испражнениями, из которых упражнения сделают боевичков.

– Выше нос! – щелкнул меня Скоба палкой по подбородку. Я потянул лапу, чтобы почесать ушибленное место, но Скоба ударил палкой по запястью: – Стоять ровно! Терпеть! Смотреть прямо!

Мастер зубов не давал передышки и гонял нас, пока не пришли вооруженные черные гремлины с учебным оружием. Нам раздали по двузубцу – они были сделаны из плотного плюша, мягкого, но крепкого.

– Это оружие! Оружие – самое важное, что у вас есть! Оружие важнее ваших ушей и хвостов. Вы можете оставить на поле боя кишки, но оружие – нет! Помните об этом, подыхая! Ты как держишь оружие, щенок? – Скоба подошел к Швепсу и огрел его палкой по голове: – Оружие нужно держать крепко, двумя лапами, вот так. Крепче! Теперь коли! Коли в глаз! Коли в пузо! Коли в глаз! Коли в пузо!

Мы упражнялись с двузубцами как заведенные, повторяя одни и те же движения. Скоба был недоволен всем: как мы двигаемся, как держим двузубец, как колем, как стоим, нашим цветом шерсти и нашими мыслями. Мастер зубов побил одного пирата, забрал у него двузубец и начал показывать, как правильно надо колоть. Его движения были резкими, ровными и мощными.

– Коли в глаз! Коли в пузо! – рявкал Скоба, ударяя трезубцем невидимого противника. Я словно увидел гремлина, которого убивает этот злобный коротышка. Мастер зубов вернул двузубец пирату, и упражнения возобновились.

– Твой упал! Добей его! – скомандовал Скоба пирату в тюбетейке, и ему пришлось делать вид, что он протыкает валяющегося на земле врага. – Медленно! Он тебя убил из положения лежа и ты сдох! Трупы должны два раза оббежать гору кузнецов, чтобы воскреснуть!

Скоба словно состоял из энергии и силы. Он вообще не уставал, а только больше запалялся, придумывая все новые и новые упражнения. Казалось, что даже если обсидиановая гора восстанет против Скобы, он невозмутимо схватит плюшевый двузубец и начнет колоть ее в глаза и в пузо, а потом достаточно быстро добьет лежачую гору, чтобы она не успела убить его из положения лежа, и продолжит тренировки.

– Ноль, раз! Два, три! Ноль, раз! Два, три!

Я понял, что перестал думать. Только прислушивался ко вздохам, глядел в пол и считал. Считать я умел до тридцати, и когда Скоба приказывал делать упражнение больше тридцати раз подряд, я сбивался со счета и мысли исчезали из головы. Поэтому я пропустил момент, когда подошел мастер зубов и заорал:

– Спящий солдат – мертвый солдат! Два круга вокруг горы кузнецов! Пошел!

Непослушные лапы еле переставлялись, и я побежал вокруг самой большой горы обсидианового острова. Крылатый череп высился на ее пике, и дым поднимался тоже из нее, но с другой стороны. Вокруг горы Кузнецов было много шагов – тридцать раз по тридцать и даже больше. Я пробегал мимо других групп тренирующихся пиратов. В одной из них была Ари-Ару. Я помахал ей лапой, и она мне тоже, и даже подпрыгнула, за что тут же получила выговор от черной самки. Я побежал дальше. Хорошо, что их мастер зубов не бился, как наш. И круги нас одних заставляли бегать.

На втором круге я словно почувствовал себя лучше. Перестал потеть и покрываться пеной. Даже есть расхотелось. Только стало холодно. Я высматривал среди тренирующихся отрядов Ари-Ару, но на этот раз не собирался махать ей лапой – чтобы ее не отчитал мастер зубов. Ее группа должна была находиться за треугольной скалой.

Что-то случилось с моим дыханием. Вздохи стали резкими и дергаными. Я оббежал скалу и увидел тренирующуюся группу.

В глазах потемнело, и мир перевернулся боком. Пропала боль, и звуки стали далекими. Я различал только белый силуэт летающей в небе Ари-Ару. Здорово, что она умела летать. Я не умел.

Чувства вернулись вместе с дыханием. Вокруг собралась толпа. Я лежал на спине, а Скоба ритмично давил мне лапами на грудь. Я подумал, что он отчитает меня – ведь я не пробежал два круга, как было приказано. Но на его морде застыло тревожное и сосредоточенное выражение. За спиной мастера зубов стоял адмирал Чаро.

– Простите, – сказал я. Скоба дал мне пахучую палочку и приказал держать у носа. Ее запах обжег легкие, и я чихнул. Ари-Ару приземлилась рядом и протолкалась ко мне.

– Лак-Лик? – обеспокоенно спросила она.

– Я споткнулся, – соврал я.

– Мастер Скоба, – произнес адмирал. – Уговор был, что вы сделаете из них лучших бойцов, а не загоните до смерти.

– Этот больной, – злобно ответил Скоба, поправляя козырек: – Слабое сердце, слабые легкие. Прошу перевести его в другой отряд.

– Отказано. Найдите ему применение.

Скоба заскрипел клыками.

– Зуб Ири-Иру, – обратился адмирал Чаро. Ари-Ару молодец, не сказала черным гремлинам свое настоящее имя. – Рвение за друга заслуживает уважения. Но угрожать, что ты перебьешь весь проклятый остров вместе с глупым адмиралом – недопустимо. Один день в солнечной камере.

– Если Лак-Лик умрет, вы все отправитесь за ним в тот же день, – прошипела Ари-Ару.

– Возможно. Два дня в солнечной камере.

Я швырнул пахучую палочку в адмирала. Он попала ему в морду и отскочила на землю. Стало очень тихо.

– Не обижай Ари-Ару, – объяснил я.

Адмирал Чаро повернулся ко мне. У него были очень внимательные черные глаза. Глава Черного Архипелага походил на Оникса. Казалось, что он собирается спросить, какого я цвета.

– Этому тоже день в солнечной камере. Нарушение дисциплины недопустимо. Но дружба это правильно. Посадите их вместе.

Когда черные гремлины в фиолетовых халатах подхватили меня и поволокли прочь, Скоба подмигнул, сохраняя суровое выражение морды. Он был хорошим мастером зубов. Спас меня от смерти.

Остаток ночи я провел на носилках. Врач сказал лежать на спине, смотреть вверх и глубоко дышать. Скоба гонял пиратов до самого рассвета. Он сказал остальным, что меня побили в наказание, потому что я ослушался приказа и не пробежал два круга. Это было неправдой, но после слов мастера пираты упражнялись усерднее. Перед восходом нам раздали по черной зефирке. Я проглотил ее, не ощутив вкуса.

– Ходить можешь? – спросил Скоба, когда пиратов отвели в отнорки.

– Так точно, – ответил я и встал, пошатываясь. Голова чуть-чуть кружилась.

– Молодец, – сказал мастер зубов, и это была первая похвала Скобы, которую я услышал: – За мной, в солнечную камеру.

Ари-Ару уже была внутри, хмурая и потрепанная. Скоба вместе с другими черными гремлинами заперли нас и ушли. «Без дисциплины мы никто», – сказали они перед уходом. Это неправда, потому что даже без дисциплины я Лак-Лик. Я сказал об этом Ари-Ару, и она хихикнула.

– Ты ему прямо в нос попал! – рассмеялась она и начала рассказывать много интересного. Оказывается, всего было одиннадцать групп, разделенных по силе. Ари-Ару была в самой сильной группе.

– А у меня какая группа? – спросил я.

– Самая слабая, – отвела взгляд Ари-Ару. – Зато у вас самый сильный мастер зубов. В других группах пиратов пугают Скобой. Наша мастер зубов Буква сказала, что так получилось из-за спора, но не объяснила, из-за какого.

– А у тебя в группе есть гремлин с черными перчатками?

– Да, – смутилась Ари-Ару. – Он спас меня днем. Первый заметил, что в потолке дырка.

– Это Ког, – я решил, что многим обязан Когу.

– Ког сказал, что только в наших двух группах не погибли гремлины. В остальных сгорело по одному. А в одной даже два.

Вскоре пятно на потолке начало наливаться красным. Ари-Ару замолчала и начала дрожать. Это потому, что она панически боялась рассвета. Она всегда страшилась его больше остальных. Я начал говорить Ари-Ару, какие у нее красивые крылья и хвост, и уши, и какой у нее пушистый мех, и что у нее хороший нос, и глаза тоже красивые, и клыки очень острые. Перед тем, как луч ударил в центр отнорка, я закрыл лапами ее глаза. Ари-Ару заскулила. Весь день я рассказывал ей о том, какая она хорошая и храбрая, и сильная, и смелая, и какие у нее крепкие лапы. Говорить в жаре очень сложно – высыхает пасть. Когда язык прилип к небу, я тихо запел. Получалось скрипучее: «Туу-дуу-туу-дуум» или охриплое «Таа-даам-таам-даам». Я плохо пел. В один миг я подумал, что Ари-Ару заснула. Потом стало слишком горячо, чтобы думать.

Я проснулся от очень крепких объятий.

– Задыха… – просипел я, и Ари-Ару разжала лапы.

– У тебя тоже пушистая шерсть, – сказала она и потерлась об меня головой. Луч исчез – снаружи была ночь.

– Вовсе нет, – возразил я. После тренировок и сушки в солнечной камере моя шерсть превратилась в клочковатые комки. Я понюхал себя – пахнул потом. Надо было вылизаться. Ари-Ару прижималась ко мне, пока со входа не сняли щит и мы не выбрались наружу, где ждали два мастера зубов: Буква и Скоба. Буква увела Ари-Ару, а Скоба подошел ко мне и приказал:

– За мной.

– Так точно, – ответил я и зашагал за маленьким мастером.

– Тяжелые нагрузки отпадают. Бег, лазанье по скалам, прыжки… – бормотал Скоба, просматривая пластинку, похожую на мой кард.

– Так точно, – согласился я, еле успевая за мастером зубов. Он шустро переставлял лапы.

Вскоре мы оказались на исчерченной мелом площадке. Здесь было много черных гремлинов, стреляющих из рогаток по разрисованным мешкам с камнями. Скоба раздобыл маленькую рогатку и дал мне:

– Это стрельбище. Стань у первой полосы и меть в центр мишени, – мастер зубов показал, как надо держать рогатку.

Сначала я отбил резинкой все лапы, пока разобрался, как стрелять. Скоба помогал, показывая правильные движения. Рогатка – грозное оружие. На скайдле Борд я видел, как снаряды из рогаток черных гремлинов ломали пиратам кости и разносили им головы. Рядом тренировались другие стрелки, их камни стучали по мешкам, выбивая облачка пыли.

Я оттянул резинку, стараясь делать так, как показывал Скоба. Первый выстрел не добил до мишени. Второй тоже. И третий. И пятый, и пятнадцатый, пока Скоба не сказал:

– Сдай рогатку. За мной.

Другие стрелки с любопытством смотрели вслед.

Скоба повел меня под землю, и мы долго спускались, пока не запахло химией и палочками, как у врача Кварца, когда он лечил меня.

– Врачевание спасает жизни, – сказал Скоба, когда мы пришли в отнорок, где было много гремлинов в халатах: – Вонг научит.

У Вонга была оранжевая шерсть и фиолетовый халат. К нему только что привели черного гремлина, который сломал заднюю лапу, упав с верхней палубы. Из раны торчала белая кость и рваная кожа, а шерсть вокруг слиплась от запекшейся крови. Моряк скулил и порывался вылизать увеченную коленку, но Вонг запрещал.

– Сначала надо вправить кость, – сказал Вонг, поворачивая лапу, пока три других врача крепко держали черного гремлина: – А потом наложить шину.

Он много чего рассказывал, но я ничего не запомнил. Я стоял и смотрел на черного гремлина, который выл и пищал. Ему было очень больно. Я представил, как было бы мне больно, если бы я сломал заднюю лапу, чтобы из нее торчала кость, и задрожал.

– За мной, – скомандовал Скоба. Вонг покачал головой.

Мы ходили в тактический зал, в кузнечную плавильню, на корабельный док, на тренировочный полигон и еще много в какие места, названия которых я не запомнил. Скоба черкал в моем карде и бормотал под нос. Один раз мы прошли мимо Ари-Ару. Она прыгала на одной лапе вместе с другими гремлинами. Мастер зубов Буква тренировала не только свою группу, но и мою.

– И на этот раз нет, – сказал Скоба, когда мы вышли из конструкторской: – В карде написано, что у тебя нулевая воля. Это как?

– Так точно.

– Кто тебя проверял на волю?

– Мастер Скайа.

– Он поехал головой, – решил Скоба. – За мной.

Мы направились к краю острова, где стояла самая маленькая гора. В ней был всего один вход. Скоба шагнул внутрь, и я последовал за ним. Мы оказались в широком пустом зале с высоким сводом. Посередине лежала огромная подушка, а на ней сидела розовая гремлинша с очень короткой и гладкой шерстью и большой головой. Гремлинша повернулась к Скобе и поприветствовала его, не открывая глаз:

– Привет, Скоба. Какие тогда дела?

– Доброй ночи, Ниро. Нужно проверить солдата на волю.

– Хорошо, например. Где он?

Скоба нахмурился. Он внимательно оглядел меня, повернулся к розовой Ниро и спросил:

– Ты не видишь?

– Кого же? – смутилась Ниро и почесала голову.

– Никого. За мной, Лак-Лик.

Розовая самка легла на подушку и засопела. Скоба вывел меня наружу. Я посмотрел на небо – ночь подходила к концу.

– Скайа оказался прав, – вынес вердикт мастер зубов. – Ты лишен воли. С завтрашних сумерек вернешься к занятиям по ослабленной программе. За мной, в казармы.

– А что нужно сделать, чтобы попасть в солнечную камеру? – спросил я.

– Нарушить дисциплину. Не выполнить приказ, – перечислил Скоба.

– Понятно.

– За мной, – вновь скомандовал мастер зубов, но я остался стоять на месте: – Что это значит?

– Не выполняю приказ, – объяснил я.

– Сутки в солнечной камере.

– Спасибо.

Скоба удивленно поднял уши.

– Ясно. За мной, в солнечную камеру, – скомандовал Скоба, и на этот раз я послушался.

Меня вновь посадили с Ари-Ару. Она сильно обрадовалась тому, что я рядом, и одновременно разозлилась из-за того, что я опять наказан.

– Тебе же давали всего один день. За что тебя? – спросила она.

– Не скажу.

– Говори!

– Нет.

– Говори! Говори! – взбесилась Ари-Ару, но я не сказал.

Мы прижимались друг к другу, когда начался день, и Ари-Ару опять задрожала, но уже не так сильно. На самом деле она была бесстрашной и смелой. Ари-Ару ничего не боялась, кроме света. Она всегда дралась с задирами.

Луч ослаб. Кто-то загородил дырку в потолке. Я посмотрел наверх, прикрывая глаза, чтобы не обжечь их. Кто-то лез к нам. Но ведь любой гремлин сгорел бы на ярком свету. Наверное, дело в том, что я перегрелся и давно не ел. Поэтому мне кажется всякое. Но Ари-Ару тоже напряженно прислушивалась и двигала ушами.

С потолка спрыгнул чешуйчатый гремлин. Прыгая, он закрыл дыру обсидиановым щитом, и луч исчез. Пар поднимался с шипящих черных чешуек. Раньше они были серыми, а сейчас запеклись и покрылись копотью. С лап, хвоста и шеи свисали оплавленные звенья железных цепей. Ари-Ару вскочила и обнажила клыки, разъяренно размахивая хвостом.

Оникс облизнул глаза и сказал:

– Привет, Лак-Лик. Я давно тебя не кормил. Хочешь есть? – первый пират достал кулек угольков. Рассеянно повертел их и прошептал: – Жарко.

Ари-Ару прыгнула и одним рывком впечатала Оникса в стену, а затем вцепилась первому пирату в горло, раздирая чешую когтями. Пол затрясся, посыпалась пыль. Оникс зашипел и ударил хвостом. Ари-Ару врезалась в противоположную стену и запищала от боли. Обсидиан пошел трещинами. Ари-Ару заверещала, взлетела под потолок и камнем упала на чешуйчатого гремлина. Они покатились по полу.

Мне не хотелось, чтобы они дрались. Оникс был сильнее Ари-Ару. Его чешуя была крепкой, а атаки мощными. Ари-Ару беспомощно скребла когтями закопченные чешуйки и болезненно всхлипывала после каждого удара. Надо ей помочь.

Я должен стать незаметным. Оникс не увидит меня, и я схвачу его сзади. А когда мы повалим его, он не сможет драться и бить Ари-Ару.

Я должен стать невидимкой. Нужно неслышно дышать, медленно ступать, перестать пахнуть страхом и не попадаться на глаза. И сердце должно стучать тише. Мне несложно это сделать, ведь мое сердце и так бьется тихо.

Я прижался к стене и обошел драку, а когда появился шанс, подкрался к Ониксу и схватил его за шею.

– Попался! – воскликнул я, пытаясь его удержать. Оникс инстинктивно ударил меня локтем, и я отлетел в потрескавшуюся стену. Обсидиан лопнул, посыпались осколки, освобождая проход в глубокую яму. За одной из стен оказалась полость.

Я в нее провалился и долго падал, пока не треснулся.