Читать книгу Нефилим. Том 2. Столкновение - Грета Раш - Страница 5

Я со стоном потёрла лицо.

– Мне это не нравится. Мне это категорически не нравится!

– Не переживай, – попытался успокоить меня Бенуа. – По крайней мере, нам известна личность курьера.

– Курьера? – ухватилась я за его слова. – Уже не веришь, что Майк в этом замешан? Буквально несколько часов назад ты убеждал меня в обратном!

– О’Нил замешан, – твёрдо произнёс бывший. – Но, возможно, не так, как мы думали изначально.

– Ты думал, – напомнила я. – А с чего вдруг такие перемены в суждениях?

Филипп задумчиво постучал пальцами по столешнице.

– Допускаю, что Майк не знаком с содержанием писем, но он не мог не понимать, кому их носит. Вот только…

– Всем известно, насколько сильно ты любишь сестру. И О’Нил прекрасно осознавал, что, вредя ей – он вредит и тебе.

– Очевидно его это не останавливало, – с грустью хмыкнула я.

– А должно было остановить, – с нажимом проговорил Филипп. – Я видел вас сегодня, когда вы разговаривали возле деревьев.

– Какой ты вездесущий, – не удержалась от комментария я. – Всё успеваешь: и подслушать, и подсмотреть.

– Он влюблён в тебя, Эм, – произнёс Бенуа, внимательно следя за моей реакцией. – Я бы даже сказал одержим, – тихо добавил вампир. – Очень знакомое мне чувство. И возможно, у Майка были свои причины делать то, что он делал.

– То, что он продолжает делать, – перебила я.

– Не факт, – продолжил сомневаться Бенуа.

– Вот для этого мне и нужна твоя камера, – вернулась я к тому, с чего начала.

– Лучше поговори с ним, спроси прямо. Вдруг ответит.

Я отвернулась, не желая сообщать причины, по которым теперь не могу даже смотреть на своего некогда лучшего друга.

И Филипп всё понял. Всё-таки он знал меня лучше всех.

– Того оборудования, которое я использовал раньше, у меня уже нет, – огорчил вампир, но едва я успела тягостно вздохнуть, как он добавил: – Но есть другое. Выдаст качественную картинку даже при съёмке ночью без освещения. Может писать на карту памяти, а может передавать потоковую съёмку в режиме реального времени. Объектив поворачивается на триста шестьдесят градусов. Работает совершенно бесшумно. Крепления позволяют установить камеру на любую поверхность.

– Супер, – покивала я в такт его словам. – Спасибо за рекламную паузу. Но мне без разницы технические характеристики.

– И как ты намерена поступить? Засядешь в кустах напротив своей общаги? Или нашей? – скептично скривился вампир. – И как надолго? А если сегодня ночью Майк никуда не пойдёт? И завтра не явится? Дюмаж ушёл из Исправы, сейчас вместо него комендантом трудится мистер Ковальчик. А тот покинет свой пост только в случае объявления всеобщей эвакуации. Поэтому я не знаю, какие лазейки использует О’Нил сейчас. Ты можешь караулить в зарослях вечно.

– Ты именно так и поступил, просто караулил, – напомнила я.

– Мне повезло, – решил спихнуть всё на удачу вампир. – Не факт, что и тебе повезёт. И даже если ты сможешь заснять Майка, в стиле Джеймса Бонда, пробирающегося к двери Стефании, что будешь делать потом? Пойдёшь с доказательствами… куда? К Димитрову? К Блейку? Или сразу к королеве?

– Никуда я не пойду. Сама с ним разберусь.

– Серьёзно? – вздохнул Филипп. – Поколотишь парня? Или убьёшь?

– Может, и убью, – с вызовом бросила я.

– Ага, и сядешь, – не оценил мою мысль Бенуа. – Отличный план на жизнь. Я пойду с тобой, – вдруг решил вампир. – Встречаемся в одиннадцать у тебя. Я подойду к твоей комнате с улицы и постучу в окно, как обычно.

– «Как обычно» закончилось два года назад, не забывай об этом, – не удержалась я от напоминания. Но потом со вздохом кивнула, поняв, что вариантов у меня немного: – Ладно, договорились.

Встав, бросила презрительный взгляд на Тайлера Ли, который поспешил занять моё место рядом с Бенуа, и вышла из класса.

Когда занятия подошли к концу, я нашла Стефу, отодрала её от Кристофера и, предупредив, что иду отбывать наказание к Преподобному, направилась к капелле.

Небольшая часовня была возведена из крупного серого камня, имела высокие стрельчатые окна, два больших застеклённых мансардных проёма и крышу, покрытую тёмно-серой черепицей. Над входом возвышалась небольшая башенка с решётчатыми проёмами и коническим куполом, который венчал старый флюгер. Флюгер изредка тревожил ветер, и он медленно поворачивался то в одну сторону, то в другую.

Это здание в узнаваемом готическом стиле стало первым, которое возвели на территории Исправы и которое сразу же занял Преподобный. В основном его посещали такие же, как и он сам, вампиры. Почему-то именно в них наиболее полно проявлялась тяга к молитвам и ритуалам. Ведьмы тоже порой приходили, но редко. Дочери природы больше тянулись к практикам, связанным с языческими силами. Химеры вообще ни во что не верили, а нефилимы верили только в себя.

Ещё до нашего побега сестра несколько месяцев агитировала меня сходить с ней на воскресную мессу к Преподобному, но потом сдалась, оставив меня в покое вместе с желанием поспать и нежеланием слушать проповеди.

– Пришла? – отняв плечо от стены, бросив Эрик, встретив меня на пороге. – Идём.

И толкнул протяжно скрипнувшую дверь в капеллу.

Резво взбежав по каменным ступенькам, я придержала уже начавшую закрываться створку и следом за Нордвудом ступила в капеллу. Внутри было прохладно, сумрачно и очень тихо. Так тихо, что наши шаги, пока мы двигались между расставленных рядами церковных лавок, напоминали раскаты грома. А ещё пахло ладаном. Интенсивно и навязчиво. Нос заполнился этим прилипчивым, как жвачка, запахом и не ощущал больше ничего другого.

– Ну, и где он? – спросила я, вертя головой.

Мне было некомфортно, так, словно я без спроса явилась в чей-то дом и осквернила его. Эрик, судя по недовольному лицу и напряжённому взгляду, тоже предпочёл бы посетить какое-нибудь другое место.

– Я похож на его личную секретаршу? – бросил парень рассерженно. – Откуда мне знать?

Мы постояли немного, осматриваясь, но отчаянно стараясь не глядеть друг на друга, а после Эрик неожиданно мирно предложил:

– Кажется, здесь никого нет, может быть, сходим к нему домой?

Преподобный жил в небольшом деревянном домике, находившимся сразу за часовней, и крайне редко покидал пределы школы. По крайней мере, лично я за всё время обучения видела его выходящим за ворота лишь пару раз, да и в этих случаях он ездил в Бостон. Зачем я понятия не имела, но знала, что вампир никогда не остаётся в городе на ночь и всегда стремится побыстрее вернуться. Среди нефилимов ходили слухи, что у него имелись некоторые проблемы с паранойей. Рассказывали, будто наш местный церковнослужитель убеждён в преследовании его некими невидимыми злыми силами. Поэтому он всегда рано закрывает капеллу, чтобы удалиться к себе до наступления темноты, и не показывается на улице, пока не рассветёт. Никто в страхи Преподобного не верил, все просто считали его чудаком.

– До захода солнца ещё два часа, – я сверилась с часами. – Он должен быть здесь.

И, словно в подтверждение моих слов, со стороны алтаря послышались шаги. Обернувшись, я увидела Преподобного, выходящего из боковой комнаты с кадильницей в руках, распространяя тёплый запах испаряющихся эфирных масел.

Закашлявшись, зажала нос и рот рукой, запах из едва терпимого превратился в категорически невыносимый.

Преподобный, бросив на меня быстрый взгляд, вернулся, поставил кадило на старенький потёртый стол и вышел вновь, плотно притворив за собой дверь.

Это был ещё достаточно молодой мужчина, с коротко стриженными тёмно-русыми волосами и аккуратной бородкой клинышком. Небольшие глаза имели необычную круглую форму, из-за чего казалось, будто Преподобный постоянно чему-то удивляется. Подчёркивающая бледность и ровность кожи чёрная сутана начиналась от подбородка и заканчивалась у щиколоток, но не скрывала поджарую фигуру священнослужителя. На его левом запястье болтались чётки, и я не могла вспомнить, чтобы он ходил куда-то без них.

– Вы ко мне? – спросил Преподобный со светлой приветливой улыбкой, подходя к нам.

Я кивнула, из вежливости убирая руку от лица, но всё ещё боясь вдохнуть.

Вместо меня до обстоятельного ответа снизошёл Нордвуд:

– Нас прислал мастер Грейвз, сказал, что мы должны вам помочь с чем-то, – почесав нос, парень добавил, словно на всякий случай: – Это наше наказание.

– А-а-а, – с пониманием протянул Преподобный, продолжая улыбаться. – Припоминаю, мастер говорил о вас. Вы мистер Нордвуд, верно? – обратился он к Эрику.

Нефилим в ответ коротко кивнул.

– А вы, значит, мисс Кьеллини, – Преподобный повернулся ко мне.

Я помахала рукой, выдав вымученную улыбку.

– Вам не нравится запах ладана? – догадался священник.

– Он слишком… концентрированный, – просипела я.

– В таком случае не буду вас долго томить, – и Преподобный повёл нас к лестнице, по которой мы поднялись на чердак.

– Ого! – присвистнула я, оглядывая сосредоточение хлама, сквозь который была проложена тропинка к ближайшему из двух квадратных окон, запылённому, но всё же позволявшему солнечному свету пробиваться внутрь. – Такого бардака я не видела даже в своей комнате.

– Да, здесь слегка грязно, душно и собралось немного мусора, – закивал Преподобный, проводя кончиками пальцев на спинке колченого стула, стоявшего рядом с банкеткой, обивка которой выглядела так, словно её драли бешеные кошки. Здесь же был старый телевизор с разбитым кинескопом и виниловый проигрыватель внутри красного чемодана с оторванной ручкой. Рядом высились стопки книг, достигающие затянутого паутиной потолка. У стены кто-то оставил потёртые и скрученные в рулоны ковры, а ещё выцветшие картины с развалившимися деревянными рамами, и коробки с корявыми фарфоровыми статуэтками, изображавшими сцены из жизни. Я подошла поближе и начала доставать одну статуэтку за другой, удивляясь сюжетам: вот дама с собачкой, вот группа детей с сачком, вот мадемуазели с зонтиками от солнца, а вот молочница с котёнком, вьющимся у её ног.

– Откуда всё это здесь? – спросила я, оставляя фарфоровые изваяния в покое и подходя ближе к одной из самых неожиданных находок – арфе в углу, у которой не хватало половины струн.

– Да как-то накопилось, – развёл руками Преподобный. – Долгое время мы сносили сюда всё, что мешало. Пока не забили чердак окончательно. Многое следовало бы выбросить, но у меня рука не поднималась.

– Зря жалеете. Это не вещи, а барахло, – заявил Эрик и носком ботинка с раздражением пнул потемневший от времени старый каркас от напольной лампы. Металлическое изделие с громким стуком брякнулось и покатилось по полу, пока не уткнулось в тюк с вещами. – И что нам со всем этим делать?

– Разобрать, – радостно сообщил Преподобный. Интересно, чему он радовался: тому, что нагрузил нас работой, или тому, что нагрузил нас бессмысленной работой? – Хорошие вещи, которые ещё могут пригодиться, оставьте, а сломанное, как вы выразились, барахло снесите вниз и выбросьте в мусорные контейнеры, они стоят прямо за капеллой, у заднего входа. Потом соберите всю паутину и пыль, помойте окна и пол. Управитесь за один день – молодцы, свободны, можете отправляться по своим делам. Нет – значит, будете ходить сюда так долго, пока не приведёте в порядок чердак. Вам всё понятно?

Я понуро кивнула, уже представляя себе объём предстоящих немалых работ, Эрик лишь с досадой передвинул стул.

– Вот и славно, – и Преподобный засобирался вниз. – Если понадоблюсь, я буду в молельной, это комната рядом с алтарём. Тряпки, ведра и всё остальное вы сможете обнаружить здесь же. Наверное… Удачи! – и священнослужитель удалился, бодро напевая себе что-то под нос.

– Вот же попал! – внезапно взвыл Эрик, да так, что я аж вздрогнула, едва не грохнувшись на вещевой тюк, который неожиданно оказался под моими ногами. – А всё из-за тебя!

И он с ненавистью зыркнул в мою сторону.

– Сам виноват, – проворчала я, но не так энергично, как он. Тюк отпихнула в сторону, чтобы не болтался под ногами, и сбросила с плеч рюкзак, закинув его на пыльные коробки. Коробки опасно пошатнулись, но устояли. Лишь в воздух поднялось удушливое облачко пыли. – Не надо было драку затевать.

– Я затеял? – крутанувшись на месте, Эрик стремительно развернулся ко мне. На его лице застыло выражение такого праведного гнева, что я невольно засомневалась в собственных словах. Но тряхнула головой, возвращая на место мозги, которые быстро вспомнили, как всё было на самом деле, и смело заявила:

– Да! Ты! А кто ещё? Ты постоянно ко мне придираешься!

– Я?! – ткнул себя пальцем в грудь нефилим, глазея на меня так, будто впервые видел.

– Нет, я! – с ехидством выдала в ответ, всплеснув руками. – У тебя что, раздвоение личности? Тут помню, тут не помню! Тут делал, тут не делал! В таком случае… сходи к врачу! – и я громко топнула ногой.

На несколько долгих секунд повисла тишина, оборвавшаяся скрипом и шелестом, с которым будто в замедленной съёмке начала наклоняться арфа… Музыкальный инструмент медленно кренился набок, пока не достиг критической точки и не грохнулся на пол, жалобно звякнув растянутыми струнами.

– Вот ты слоняра, – подвёл неутешительный итог Эрик, дёрнув уголками губ. Мне показалось, он с трудом удержался от смеха.

– Чего? – оскорбилась я. – Да во мне веса… всего-то ничего! В два раза меньше, чем у тебя! – и я обвела пальцем в воздухе его внушительную фигуру, которая доказывала: последний год Нордвуд жил в спортзале. – Зачем так раскачался? Чтобы занимать больше места в пространстве?

– А тебе что, не нравится? – вдруг спросил Эрик и пристально уставился в мои глаза, словно ответ для него был действительно важен.

Я тряхнула головой, отгоняя очередную глупую мысль, и выдала:

– Главное, чтобы тебе нравилось. Я-то здесь при чём?

– Я у тебя как у девушки спрашиваю. Тебе нравятся такие, как я?

– «Такие» – это какие? – моргнула я, чувствуя, что с каждой минутой понимаю всё меньше.

– Ну… крупные.

– Не льсти себе, бывают и покрупнее, – фыркнула я, ожидая, что сейчас Эрик заулыбается гиеной и начнёт вновь сыпать колкими замечаниями в мой адрес, но он… не стал этого делать.

Вместо этого парень спросил:

– А это хорошо?

– Что? – окончательно растерялась я. Диалог вот-вот грозил зайти в тупик, всё больше и больше напоминая беседу двух психов в стадии обострения.

– Когда «покрупнее»?

– Ну, – спокойно обсуждать с Нордвудом что-либо было странно, как если бы со мной вдруг заговорил садовый гном. – С точки зрения эффективности в бою, то ситуация двоякая: за счёт мышц ты увеличил силу удара, но снизил скорость из-за массивности. А с точки зрения эстетики и красоты – здесь всё субъективно.

– И? – поторопил меня непривычно настойчивый Эрик, который только за последние пять минут сказал мне слов больше, чем за предыдущие года четыре. – Что насчёт субъективности?

– Моей? – переспросила удивлённая сверх меры я. – Ох, ну… Думаю, самый лучший вариант – когда всего в меру. Не гора, но и не хворостинка. А ты чего спрашиваешь? На конкурс красоты собрался, что ли?

– Нет, – буркнул Эрик, резко помрачнев. – Ладно, хватит болтать о всякой ерунде. Иначе мы здесь до ночи провозимся. А я не хочу столько времени любоваться твоей раздражающей физиономией, – он схватил металлическое ведро и потопал вниз по лестнице, бросив мне напоследок: – Я за водой.

– Чтоб тебя бешеная мартышка покусала, – от души пожелала я и громко простонала, вопрошая воздух: – Да за что мне всё это?!

Стонала я недолго, потому что Эрик хоть и был сволочью, но некоторый резон в его словах имелся. Чем быстрее закончим на чердаке, тем быстрее разбежимся по разным углам, сократив время нашего общения.

Решив так, я ещё раз оглядела чердак и постановила:

– Надо браться за работу.

Начать решила с тюка, где, как мне показалось, можно было найти тряпки для вытирания пыли. И с энтузиазмом принялась развязывать тугой узел на тканевом мешке, который кто-то так затянул, что я едва не переломала себе все ногти, пытаясь с ним справиться. Провозилась минут пять, приложив все усилия и даже пару раз попыталась пустить в ход зубы. А когда, наконец, четыре конца плотного, похожего на брезент полотна были рассоединены, мне под ноги высыпалась… детская одежда.

Подхватив первый попавшийся комок чего-то, что при ближайшем рассмотрении оказалось детским велюровым комбинезоном, я растянула его в руках. Он был старым, таким старым, что успел не только сменить цвет с белого на грязно-серый, но и стать обедом для моли. Ветхость ткани, которая буквально сыпалась в руках, не позволяла точно определить возраст наряда, но я предположила, что его пошили лет двадцать назад, тогда было модно украшать одежду аппликациями в виде птичек и цветочков. И шили, скорее всего, на ребёнка возрастом от года до двух, что было очень условным определением. В детях я разбиралась примерно так же, как в ракетостроении, то есть, вообще никак.

– Странно, – пробормотала я себе под нос, вертя вещь перед собой.

В Исправу принимали строго в пять лет, ни днём позже, ни днём раньше. Сада или ясельной группы при школе не имелось, а потому дети младшего возраста просто не могли здесь оказаться. Няньками, которые бы следили за столь юными подопечными с горшками наперевес, Исправа не располагала.

Можно было предположить, что обнаруженные вещи принадлежали Преподобному, но я точно знала, что детей у него не было и не могло быть в силу специфики его работы. Таким, как он запрещалось вступать в брак и иметь наследников.

Основательно покопавшись в тряпичной груде, я сделала несколько выводов.

Первый: вещи, сложенные в тряпичный мешок, предназначались для детей разного пола, но одного возраста, примерно двухлетнего.

Второй: с теми, кому ранее принадлежала эта одежда, случилось… что-то плохое.

Когда послышался детский смех, я не удивилась, наверное, к чему-то подобному я уже была мысленного готова. Готова с того самого момента, как на розовых штанишках с милыми бантиками увидела характерные багровые пятна, въевшиеся глубоко в ткань. Но чего я не совсем ожидала, так это того, что из-за коробок выскочит ребёнок и, весело смеясь, побежит ко мне…

– Чёрт, – пискнула я и попятилась, снося собой всё подряд и боясь оторвать взгляд от фантомного мальчишки, решившего явиться в самый неподходящий момент. Хотя… когда дело касается призраков, подходящего момента вообще не существует.

– Эй! – окликнули сзади. Я подпрыгнула на глубоком вдохе, едва не заорав. – Ты чего фигней страдаешь? – сурово воззрился на меня Эрик, появляясь на чердаке с полным ведром в одной руке, и архаичной деревянной шваброй в другой. Ну, такой, где обрубок поменьше приколочен к обрубку побольше. Этой шваброй, наверное, ещё моя прабабка полы в Исправе драила. – Решила собой пыль вытереть? Получается, зря я за водой гонял.

Опустив ведро на пол, парень покачал головой.

– И как у тебя это получается?

– Что? – не поняла я, вертясь на месте и пытаясь отряхнуться.

– Выглядеть настолько паршиво, – хмыкнул Эрик. – У тебя талант.

– Талант? – переспросила я растерянно, оглядывая чердак.

Фантом исчез.

Когда поняла это, не смогла сдержать вздох облегчения.

– Тебе слово понравилось? – продолжил издеваться парень. – Так оно к тебе относится только в самом плохом смысле.

– Разве у таланта может быть плохой смысл? – я подняла розовые штанишки с бантиками. Вряд ли она принадлежала фантому, пришедшему ко мне в облике хохочущей двухлетки, но какая-то связь между ними наверняка была.

– Если дело касается тебя, то может, – с жестокой улыбкой заявил Эрик. – И хватит стоять с тупым лицом, я один пахать не собираюсь. Не думай, что раз ты девчонка, то я всё сделаю за тебя! Для меня ты вообще не девушка, а так, недоразумение!

– Ладно, – быстро согласилась я.

И взялась перетаскивать ковровые рулоны из одного угла в другой с целью расчистить доступ к окну. Захотелось, чтобы на чердаке стало побольше света и свежего воздуха. Свёртки были тяжёлыми, но главная проблема заключалась не в этом, а в том, что их размеры превышали мои собственные, а потому пришлось волочить изделия по полу, взяв в каждую руку по ковру, по пути размышляя о причинах появления фантома и причинах его исчезновения.

Я не была уверена, успел ли заметить мальчишку Эрик, как не была уверена в том, способен ли парень вообще видеть призраков. Дело в том, что одни видели мёртвых не хуже меня, а другие в упор не замечали, даже когда натыкались на них. Отчего это зависело, я понятия не имела. Я по-прежнему была зелёным новичком во всех этих призрачных делах, ставших неотъемлемой частью моей жизни после аварии. И та скудная информация, которой я обладала, основывалась на пережитом практическом опыте, потому что теория в моём случае не работала. Все книжки по этой теме, которые мне удалось найти, содержали полный бред, и ни в одном учебном заведении, где мне довелось побывать, не читали такой предмет как призраковедение.

– Эй, ты что делаешь? – мозолистые пальцы впились в моё запястье, сжимая до боли и вынуждая остановиться. Дёрнувшись, я подняла рассеянный взгляд на нефилима, который с лицом темнее грозовой тучи застыл надо мной.

– А что не так? – заморгала я, в сотый раз оглянувшись. Моя нервозность объяснялась очень просто: я боялась, что фантом в любой момент может вернуться.

– Оставь дурацкие ковры в покое! – разозлено зашипел на меня Эрик. – Я потом сам их уберу! Займись чем-нибудь… менее травмоопасным!

– Травмоопасным? – с удивлением переспросила я. – Нордвуд, я такой же нефилим, как и ты! Отойди, подвинься!

Вывернувшись из жёстких рук, я неловко дёрнула ковёр и случайно задела башню из книг. Выложенная кривой стопкой литература опасно покачнулась, самая верхняя книжка медленно соскользнула вниз, а следом за ней градом посыпались и остальные, с глухим стуком приземляясь на пол одна за другой.

– Да что такое! – возмущённо завопил Эрик, но лучше бы он не открывал рот, в который сразу же залетела пыль, накрывшая нас сухим, удушливым облаком. – Кьеллини, от тебя одна головная боль! – прокашлял одноклассник, размахивая ладонью перед своим лицом так активно, что мне пришлось отодвинуться, лишь бы исключить риск получить по носу.

– Я не специально, – прохрипела в своё оправдание и поволокла ковры дальше.

– Что это? – прозвучало с того места, которое я только что покинула.

– А? – откликнулась я и вернулась к Эрику, который, нагнувшись, поднял что-то серое. – Что там?

Нефилим молча протянул мне вязаный детский свитер, указывая на ярлык, пришитый с внутренней стороны.

– И? – переспросила я, взяв вещь, чтобы поближе рассмотреть. И сразу поняла, что свитер из того же мешка, что и штаны с бантиками.

– Ничего не замечаешь? – спросил парень с явным намёком, который я не поняла и выразила это пожатием плечами. – Эта вещь принадлежала кому-то из семьи королевы, – палец Нордвуда указал на изображение золотой короны. – Такими ярлыками обозначаются только изделия, сшитые в королевской швейной мастерской, а она обслуживает исключительно действующего правителя и его семью. Эксклюзивно, так сказать.

– Но ведь это свитер на маленького ребёнка, – указала я на очевидный факт. – И ему много лет! Но с другой стороны, не так много…

Эрик с непониманием наморщил лоб.

– Последний раз в семье королевы были маленькие дети лет сорок назад, и в этом случае мы говорим о сыне младшей сестры королевы. Хотя, – я вспомнила о Филиппе, – может быть, это одежда Бенуа? По возрасту примерно подходит.

– Нет, – решительно отверг мою идею Эрик. – Твой бывший – родственник второй очереди. А получать привилегии наравне с самой королевой могут только члены семьи первой очереди: родители, муж, дети.

– У королевы никогда не было ни мужа, ни детей.

– Сразу видно твою отсталость, – злорадно хохотнул Нордвуд, забирая у меня свитер и небрежно отшвыривая его в сторону.

– Ты о чём? – я проследила за полётом и падением свитера, а после вернулась взглядом к Эрику.

– Ты что, никогда не слышала о Мистере Скандал?

– Это герой комикса, что ли? – скривилась я.

– Скорее уж, герой газетных хроник. Мистер Скандал, он же принц-консорт Михаил Летчворт, в своё время был любимцем журналистов, не сходил со страниц «Королевского вестника» и «Дворцовых новостей». В основном потому что регулярно подкидывал репортёрам новостные поводы, – заметив мой недоумевающий взгляд, Эрик с неверием переспросил: – Неужели и правда ничего о нём не знаешь?

Я отрицательно помотала головой.

– Если подумать, это неудивительно. Мы были маленькими, когда всё случилось. А ты вообще жила чуть ли не на другом конце света, – будто бы невзначай проронил парень, поставил на стул ящик с инструментами и принялся в нём рыться. – Королева была замужем, и дети у неё тоже были. Она отправилась под венец с обычным парнем, старше её на два года. Пара познакомилась, когда Анна жила среди людей в период своей учёбы в университете. Она сделала его знающим, а потом они обручились. На момент заключения брака Анна ещё не была королевой, а только одной из возможных претендентов на престол…

После того как почили последние из отцов-основателей, наше общество превратилось в монархическое, но с некоторыми особенностями. Был сформулирован свод законов и правил. Тогда же была разработана система избрания правителя, которым отныне мог стать любой кровный представитель одного из восьми королевских родов. На данный момент таковых осталось только пять. Остальные уничтожила нечисть. Когда начинается процесс избрания нового короля или королевы, от каждой из пяти семей можно выдвинуть только одного кандидата, на которого делает ставку весь род. Из-за этого порой срок оглашения кандидатов растягивается на месяцы, а порой и на годы из-за неспособности элиты договориться между собой. Окончательный выбор главной венценосной особы осуществляется путём прямого голосования, но голосуют только члены королевских семей, включая некровных, то есть, тех, кто вошёл в семью посредством брака. Большинством голосов определяется победитель, который и становится королём или королевой с правом править до конца жизни или до тех пор, пока не появится желание добровольно сложить с себя полномочия. После смерти или отказа от короны процедура избрания монарха начинается заново.

– …пара сыграла свадьбу спустя полгода после знакомства. Все были против этого союза. Особенно, родители Анны. Ведь брак с человеком сразу ронял до минимальных все перспективы их дочери взойти престол. А они очень хотели, чтобы она заняла трон. Но помешать браку всё равно не смогли, хоть и очень старались. Парочка сбежала и узаконила отношения, а когда все узнали, было поздно что-либо предпринимать. Молодая жена была глубоко беременна. У пары родились двойняшки: мальчик и девочка. Влюблённые были счастливы, даже несмотря на то, муж Анны с завидным упорством влипал в неприятности.

– Что за неприятности?

– Разная ерунда, – небрежно ответил Нордвуд. – То в казино его видели, где парень крупно проигрался. То с какой-то девицей в обнимку застали. Анна потом долго всех убеждала, что это была его троюродная сестра, а их встреча в мотеле носила исключительно родственный характер. Ага, как будто никто не понимает, что это за «родственница» такая. Потом был инцидент со слитым в сеть видео с приватной вечеринки на яхте какого-то богача, где Михаил делал многие осуждаемые обществом вещи. Следом за этим последовало обвинение в растрате денег из казны, выделенных на содержание Анны. К тому моменту её родители, воспользовавшись своим влиянием, всё-таки смогли закрепить за дочерью статус кандидатки, а потом и вовсе протолкнули на престол. Уже была назначена дата коронации. Доверенные лица придумывали стратегию возведения человека в статус принца-консорта, а адвокаты стряпали брачный договор, который собирались подсунуть Михаилу на подписание. Счастье оборвалось в один момент. На семью напали. Это произошло накануне их отъезда в Европу, на следующий день они должны были прибыть ко двору для коронации Анны.

– Да ладно? – задохнулась я. – Что случилось?

– В их дом вломились среди ночи. Отца и малышей убили сразу тремя меткими ударами в сердце. Анне удалось спастись, да и то только потому, что за несколько минут до появления убийц она проснулась и отправилась в туалет. Вернувшись и обнаружив незваных гостей в своей спальне, она смогла атаковать одного из нападавших, вонзив ему клыки в шею. Злодеи этого не ожидали и растерялись от увиденного. Наверное, решили, что у них галлюцинации или что им попалась сумасшедшая, особо кусачая дамочка. Воспользовавшись заминкой, Анна выбежала из дома на дорогу, где её едва не сбила машина. Увидев молодую женщину одну среди ночи на улице в окровавленной ночной сорочке, что-то неразборчиво вопящую, водитель машины вызвал полицию. Нападавшие, поняв, что упустили одну из жертв, поторопились удрать.

– Кем они были?

– Наёмниками, – просто ответил Эрик, наклоняясь, чтобы поднять упавшую арфу. – Их поймали и достаточно быстро. Не всех, правда. Повернувшийся Анне под руку, или, точнее, под зубы, не выжил. Воинству, кстати, потом пришлось подчищать следы, чтобы у полиции не возникло ненужных вопросов, но как раз на такие случаи мы и внедряем во все человеческие силовые структуры химер.

– Если убийцы были наёмниками, а не случайными головорезами, значит, кто-то им заплатил за нападение, – принялась размышлять я.

– Конечно, – легко согласился Нордвуд, и это был редчайший случай, когда мы пришли к единому мнению и не попытались свернуть друг другу шеи в процессе. – В дом вошло четверо, один скончался на месте, осталось трое. Парней допросили, но все дружно отказались выдавать заказчика или сотрудничать хоть в каком-то виде. Парней поместили в камеры, а на следующее утро… нашли мёртвыми.

– Застрелили? – предположила я.

– Нет, отравили. Подсыпали яд в еду, которую раздавали на ужин. Дрянь была специфической, начинала действовать не сразу. К моменту, когда жертва ощущала симптомы отравления, что-либо предпринимать уже было поздно.

– Жестоко, – меня аж передёрнуло.

– Они убили троих, – напомнил Эрик, сдвигая в сторону пластмассовые ящики, набитые всякой мелочью. – Не думаю, что эти люди заслуживают жалости.

– Да, но убили-то их не в качестве мести за содеянное, а чтобы никому не выдали заказчика, – не согласилась я. – Значит, у последнего был доступ к полицейскому участку, в котором держали наёмников.

Эрик снисходительно покосился на меня.

– И что? Думаешь, заказчик, как в мультике, лично пробрался на кухню и разлил отраву в кашу? Не смеши. Персона, которая смогла оплатить убийство целой семьи, очевидно, обладает деньгами, а, значит, и связями. А значит, этой персоне ничего не стоит найти грязного копа и заплатить уже ему за подачу отравленного ужина трём незадачливым бандитам, чтобы у них случайно на допросе языки не развязались.

– Думаешь, это как-то связано с Анной и её восхождением на трон? – если моя догадка была верна, то согласно правилу «ищи, кому выгодно», заказчиком мог быть только член одного из высокородных семейств.

– Не знаю, – покачал головой Эрик. – Эта история мутная от начала и до конца. Выглядит так, будто вся семья кому-то очень мешала. Но кому? На момент нападения Анна и её муж жили достаточно скромно, особо ничем не выделялись на фоне таких же, как они семейных пар, обитающих в пригороде и воспитывающих детей. Никто из их человеческого окружения не знал, кто они такие. И вряд ли кто-то мог желать им зла. А если убийства заказал некто из нашего мира, то зачем убивать мужа и детей? Если главная цель – расчистить себе путь к короне, то единственная, кого нужно было устранить – сама Анна. Ни дети, ни тем более, муж не унаследовали бы верховную власть по умолчанию, потому что к ней вообще неприменим принцип наследования. Кроме того, на момент нападения Анна ещё даже не прошла процесс коронации.

– Но именно она оказалась единственной, кто смог пережить ту ночь… – задумчиво протянула я. Теперь у меня не было сомнений в личности посетившего меня фантома, им оказался королевский отпрыск. Легче не стало, но стало понятнее.

– Ладно, хватит болтать, – и Нордвуд швырнул в меня пыльного плюшевого слона, которого я, извернувшись, поймала налёту. – Я не стану один разгребать весь чердачный бардак.

Я посадила слона на кособокий стул, приблизилась к Эрику со спины и заглянула в один из ящиков, забитый самой неожиданной ерундой. Сверху валялся старый сломанный калькулятор, под ним обнаружились какие-то металлические запчасти, горсть старых магнитов с чьего-то холодильника, разноцветные полупрозрачные камни со стёршимися на них символами, колода старых карт, несколько кристаллов, старая карта, пара пустых непрозрачных пузырьков из-под травяной настойки и прочее не идентифицируемое барахло.

– И всё же, мне любопытно, как вещи, принадлежавшие предположительно детям королевы, оказались здесь, в Исправе? – пробормотала я, бездумно копаясь в ящике.

– Понятия не имею, – безразлично отозвался нефилим. – Может быть, королева сама их отдала Преподобному, чтобы он отдал нуждающимся? Многие священники занимаются благотворительностью или чем-то вроде того.

Громкий, пронзительный, будто втыкающийся прямо в сердце скрип заставил вздрогнуть и обернуться. Уже знакомый мне фантом ребёнка сидел верхом на деревянной лошадке-качалке, украшенной ошмётками потрескавшейся и почти слезшей от времени краски, и, глядя на меня прозрачными голубыми глазами, улыбался, крепко сжимая маленькими ручками поводья и раскачивая игрушку.

С трудом удержав себя от проявления эмоций, я бросила взгляд украдкой на Эрика и поняла, что он не видит. Не замечает призрака, сидящего буквально в трёх шагах от него. Более того, парень даже не заметил движения старой игрушки и не обратил внимания на скрип, сосредоточенный на очередной попытке заставить арфу стоять, а не брякаться на пол каждый раз. Кажется, пока что я оставалась единственной в этой школе, кто видел мёртвых.