Читать книгу Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев - Страница 3

Надевая утром пальто, Света обнаружила в боковом кармане комплект ключей. Мысленно поблагодарив Риту, которая, судя по нагретости чайника легла спать только что, и, погладив рыжего, она вышла. По лестнице поднимались две нарумяненные морозом женщины лет за сорок. Одна вела на поводке таксу в жилетке, другая – дога в комбинезончике. Запирая дверь, Света поздоровалась. Ей ответили весьма холодно.

– Вы теперь тут живёте? – официальным тоном спросила хозяйка дога.

– Да, – ответила Света, прижавшись к двери, поскольку дог к ней рванулся без всяких признаков дружелюбия. Дама с бранью рванула его назад.

– А кто вам сдал комнату?

– Маргарита. А что?

Обменявшись взглядами, две собачницы перешли на следующий пролёт. Одна прошептала что-то. Другая цокнула языком. Стараясь не поддаваться негативной эмоции, Света выбежала на улицу. Там стоял трескучий мороз. До театра было десять минут быстрым шагом, однако, Света, издалека увидев автобус, подъехавший к остановке, решила попытать счастье. Ей повезло – водитель соблаговолил её подождать.

Охранники в театре так же отнеслись к ней благожелательно – попросили, правда, предъявить пропуск, зато потом засыпали комплиментами, перенятыми у актёров. Переодевшись в подсобке, Света взяла швабру и ведро. Начала с фойе. Первым, как обычно, ей помешал хореограф, Виктор Эмильевич. Он всегда приходил на работу вовремя.

– Здравствуй, Светочка. О, какая ты молодец!

– Молодец на овец, а на молодца – овца, – бойко отчеканила Света.

Специалист по танцам захохотал, расстёгивая дублёнку.

– Стало быть, плохо у нас в театре с молодцами, коль ты уже пятый день стоишь здесь в такой интересной позе и до сих пор ещё не заблеяла!

Продолжая смеяться, он побежал в репетиционный зал. Вслед за ним пришли две актрисы из молодых – Эльвира и Даша. На их смазливеньких рожицах была ярость.

– Что вы так рано?

– Да Левин, сука, станок по утрам назначил!

– Виктор Эмильевич?

– Да! Чтоб он сдох, козлина! И Ирка, тварь, в больницу легла!

– Поченкова?

– Да!

– А что с ней случилось?

– Острый аппендицит. Короче, ей повезло!

Последняя фраза Свету ошеломила. Поскольку девочки торопились, она осталась без разъяснения. К десяти часам подтянулся весь молодняк, кроме Поченковой – семь мальчиков и шесть девочек. Чуть попозже прибыл художественный руководитель и режиссёр, Корней Митрофанович.

– Как дела? – спросил он у Светы, стягивая перчатки с холёных рук.

– Отлично. Спасибо.

– Мальчишки не пристают?

– Если и пристанут, жаловаться не буду.

– Ну, молодец! Девчонки не обижают?

– Нет, девчонки хорошие.

– Неужели?

– Ты, если что – тряпкой их стегай, тряпкой по наглым мордам! А я добавлю потом.

– Корней Митрофанович!

– Что, Светулька?

– А можно я приду сегодня на репетицию?

– А тебе в институт сегодня не надо?

– Сегодня – нет.

– Приходи.

Нежно потрепав Свету по щеке, Корней Митрофанович подозвал одну из своих помощниц, общавшуюся с охранником, и повел её в кабинет. Света напевала, драя пол шваброй. Охранники, попивая кофе, громко вышучивали нюансы её фигуры. Заканчивая уборку в фойе, она поздоровалась с кадровичкой, которая ещё раз велела ей принести трудовую книжку, с главной бухгалтершей, которая назвала её умничкой, и с директором, который ей лишь кивнул, сощурив глаза. К одиннадцати часам работа была окончена. Вымыв руки, Света пошла в женскую гримёрку.

Девочки отдыхали после станка, отчаянно кроя матом и хореографа, и худрука, и президента России. Последнему доставалось больше других. Одна лишь Карина – дочь знаменитости, обожаемой всей страной, его защищала.

– Между прочим, мой папа голосовал за Путина, – говорила она, развалившись с вытянутыми ногами в кресле, – он что – дурак по-вашему, да? Говорите прямо. Нечего тут вилять. Мой папа дурак?

– Никто так не думает, – проявила дипломатичность Аня Волненко, пинцетиком корректируя брови Сони Козловой, с ненавистью глядевшей на себя в зеркало, – если бы дураки одни ошибались, я бы сейчас работала в БДТ, куда меня брали без всяких связей. А я попёрлась в Москву! И – вот результат. Любой человек, даже самый умный-преумный, иногда ошибается. Это – факт.

– Ну, конечно! Мой папа, значит, ошибся, а вы все правы? Приехали, твою мать! Дальше ехать некуда.

Света села на табуретку. Ей предложили кофе. Она кивнула.

– Устала? – спросила Даша Гайнулина, подавая ей кружку.

– Да, я всего три часа спала. Пол-ночи переезжала.

– Ну, наконец-то! – вскричала Эля Гирфанова. – Я уж думала, никогда ты не переедешь. Сейчас жильё найти очень трудно.

– И уж, конечно, в этом виноват Путин! – не упустила повод вернуться к прежней теме Карина, – ведь вы вот так все и скажете, только он во всём виноват!

Её оппонентки высказались в том духе, что, дескать, трудно найти жилье в Москве потому, что все в неё едут, так как нормально жить можно только в ней, и в этом, конечно, огромная вина Путина. Этот аргумент вызвал громкий хохот Карины и заверение, что талантливый человек везде найдёт применение своему таланту, и что лучше быть первым в галльской деревне, чем вторым – в Риме.

– Так говорит мой папа, – закончила она мысль.

– Вообще-то, Цезарь так говорил, – уточнила Света. – Видимо, он спёр этот афоризм у твоего папы.

Все рассмеялись, кроме Карины. Она натянуто улыбнулась и закурила.

– У Светы, кстати, тоже вполне влиятельный папа, – вспомнила Соня, брови которой к этой минуте стали неотразимыми, – интересно, что он про Путина думает?

– Я не знаю, – сказала Света, отхлебнув кофе, – мы с ним давно не общались.

– А кто твой папа? – спросила Аня Волненко, сев за свой столик.

– Да ладно вам, – вмешалась Карина, – что вы пристали к ней? Вполне ясно, что человек не хочет распространяться на эту тему. Видимо, офигенный у неё папа, если она вылизывает полы в каком-то поганом театре для мудаков!

Девчонки притихли, глядя на Свету. Она спокойно допила кофе и поднялась.

– Я пойду. Спасибо за кофе.

Три девочки подбежали к ней, усадили.

– Вместе пойдём! – крикнула Волненко, сжимая пальцами её плечи. – Ты ещё не сказала, где новоселье будем справлять! Колись, куда переехала! Ты не бойся, мы со своей водярой к тебе припрёмся.

– Да, и разгромим тебе всю квартиру, как Эльке с Дашкой, – вставила Соня, – им даже потолок пришлось штукатурить заново, потому – что Волненко его пробила своей башкой! Подпрыгнула – и пробила.

Эля и Даша с ненавистью взглянули на Аньку. Она задумалась.

– Разве я?

– Ну а кто ж ещё? Ты прыгаешь выше всех! Особенно под травой.

Анька фанатично гордилась тем, что высоко прыгает, и поэтому ей пришлось немедленно извиниться перед двумя подругами. Бормоча дурацкие оправдания, она стала есть яблоко.

– До моих потолков вы не доберётесь, – сказала Света, – у них – какая-то нереальная высотища. Четыре метра!

– Где это такой дом? – удивилась Соня.

– Света назвала адрес. Все призадумались, вспоминая расположение зданий на упомянутой улице.

– Что там рядом? – спросила Анька.

– Какие-то магазины. А на другой стороне – аптека.

– Так это он, – вдруг подала голос Ася Макарова, самая молчаливая из девчонок. Все повернулись к ней.

– Ты о чём?

– Дом самоубийц.

Повисло молчание. Впрочем, длилось оно не долго.

– Да, точно, – он, – громко подтвердила Карина и рассмеялась, – тот самый дом, где вешаются почти каждую неделю!

– Не надо гнать, – гневно повернулась к ней Анька, – восемь самоубийств за два года – это, конечно, не супер-пупер, но ничего сверхъестественного я лично в этом не вижу. Дом очень старый, располагает к унынию. Плюс к тому, район в смысле контингента – не самый благополучный. Вот это – факт.

– Да ты почитай в интернете про этот домик! – не унималась Карина. – Просто вот набери: Дом самоубийц. Тебе плохо станет!

– Да я не дура – копаться в этой помойке! Или тогда давай уж начнём с того, что пишут там про тебя и твоего папу. Не знаешь, – глянь! Сама вздёрнешься.

– Ах ты, дрянь!

Карину остановили и усадили. Эля Гирфанова налила ей кофе, плеснув в него коньяку.

– Возьми, Каринка, возьми! Пожалуйста, успокойся. Тебе совсем нельзя нервничать, ты уже на четвёртом месяце.

– Да на третьем я месяце, – еле слышно пробормотала Карина. – Сколько раз повторять?

Её зубы звонко бились о кружку. Света, напротив, выглядела, скорее, задумчивой, чем подавленной. Все за ней наблюдали.

– Да, ошарашили вы меня, – призналась она, почему-то думая о часах с кукушкой. – Жаль. Очень жаль. Такая крутая хата!

– Говорю – плюнь! – проорала Анька, – ты комнату там снимаешь?

– Да.

– Сколько платишь?

– Семь.

– Почти даром! Забудь про всю эту чушь и не вспоминай. Будешь жить с хозяевами?

– С соседкой.

– А кто она?

– Молодая женщина. Рита.

– Вообще ништяк! Шикарно отпразднуем новоселье!

– Тебе бы, Анька, всё праздновать, – ни с того ни с сего разозлилась Соня.

Но тут мобильник Светы подал сигнал. Взглянув на определившийся номер, Света вышла на связь, и, быстро сказав: «Ромочка, убейся об стену!», нажала сброс. Все захохотали, кроме Карины и Сони.

– Тебе бы, Анька, всё праздновать, – повторила последняя, когда хохот стих, – а я вот не понимаю, как можно что-нибудь праздновать с таким графиком? Каждый вечер – спектакли, целыми днями – этот шизофренический геморрой!

– Какой геморрой? – не поняла Света.

Ей объяснили, что речь идёт о спектакле «Ромео и Джульетта», который должен выйти в апреле, между тем как работа над ним едва началась, и все – в замешательстве, хоть Корней Митрофанович уверяет, что смог бы и за два месяца сделать этот спектакль на высшем уровне.

– Он собрался на «Золотую маску» с ним номинироваться, – прибавила Соня. Если бы у неё в глазах не блестели слёзы, Света решила бы, что её разыгрывают. Она интересовалась театром и знала, сколько времени требует постановка Шекспира.

– Так вы его сейчас будете репетировать?

– Ну конечно! Если Тамарку Харант дождёмся. Хоть бы она в кафе зашла по дороге и нажралась!

– Ирка Поченкова – счастливая, – проронила Даша, – лежит с разрезанным животом и горя не знает!

– А у Тамары какая роль? – поинтересовалась Света, – пытаясь предугадать ответ.

– Леди Капулетти, – проговорила Анька, зевая.

– А кто играет Ромео?

– Кирилл Малютин.

Света порозовела. Малютин ей чуть-чуть нравился.

– А Джульетту?

– Карина.

Обведя взглядом лица девчонок, Света увидела, что они не шутят. Карина медленно пила кофе.

– Не поняла. Джульетта на шестом месяце?

– Ну, сошьют специальный костюм, – объяснила Эля, – После премьеры пройдут ещё два спектакля. Максимум – три. Потом сезон завершится. В августе – роды. А в сентябре Джульетта опять запрыгает, как тушканчик.

Света с трудом могла всё это представить.

– Значит, хореография будет не очень сложной?

– Да ты смеёшься? – взвизгнула Соня. – Левин уже такого нагородил, что хоть в петлю лезь! Весь первый акт – бал! Да ещё какой! Я не понимаю, ну почему никто не может уроду этому объяснить, что мы здесь – не балерины, а драматические актрисы!

– А мне идея понравилась, – возразила Ася, окончившая не только театральную школу, но и балетную. Все на Асю стали орать, включая Эльвиру, которая так же профессионально занималась хореографией. Тут пришла Тамара Харант – худая брюнетка с дьявольскими глазами и нравом, который никак нельзя было назвать дьявольским, потому что дьявол нервно курил.

– Здравствуйте, мои дорогие девочки! С Рождеством!

– Да, скорее, с Пасхой, – фыркнула Анька, – совсем сдурела? Пять дней прошло с Рождества.

– Да? Очень возможно. Я не особенно шарю в церковных праздниках. Из подъезда вышла, вижу – плакат, а на нём написано: «С Рождеством!», вот я и поздравила.

Бросив сумку на столик, Тамара быстро переоделась. Когда она стояла в одних трусах, натягивая лосины, Света заметила, что она похожа на Риту – та же порывистость, тонкость, гибкость. Вот только кожа у Риты была смуглее. Надев балетки и водолазку, Тамара весело повернулась к своим коллегам.

– Да что вы все кислые такие? Мать вашу драть! Спектакль получится! Жопой чую.

– Ты всё всегда чуешь жопой, – ворчливо отозвалась Карина, вставая, – и ею думаешь!

– Иди на… детка.

Карина к всеобщему удивлению, улыбнулась, после чего актрисы пошли работать.

Зрительный зал насчитывал лишь сто мест. Корней Митрофанович сидел в третьем ряду, что-то объясняя актерам, только что репетировавшим кровавую драку между Монтекки и Капулетти. Один из них был любимцем публики. Его звали Павел Кремнёв. Он работал над ролью отца Джульетты. Когда актрисы вышли на сцену, он перебил режиссёра:

– Послушайте, Корней Митрофанович, я могу, конечно, смотреть на то, как Монтекки бьют ногами Тибальда, глазами старого онаниста, но как я буду потом смотреть на жопу кормилицы или даже своей жены? С криком «Наших бьют!»?

– Павлик, если это – всё на что ты способен, я как-нибудь тебе объясню, чем взгляд онаниста отличается, например, от взгляда гусара. А вот и дамы! Явились, не запылились. Делаем бал!

Соскочив со сцены, Света уселась в первом ряду, между хореографом и помощницей режиссёра, Мариной. В том же ряду сидели скрипачка Вера и осветитель.

– Корней Митрофанович, у меня нога немножко болит, – пожаловалась Тамара.

– Если я ещё раз об этом услышу, заболит жопа.

– Виктор Эмильевич, до какого момента будем смотреть?

– До реплик.

– Поехали!

Все актеры заняли соответствующие места. Звукорежиссёр включил музыку. Начался танец змей – леди Капулетти и её дочки. Дамы с акробатической ловкостью кувыркались, ползали, обвивали одна другую всеми конечностями, принимая разнообразные позы, и целовались взасос. Потом к ним присоединилась кормилица. С возрастающей страстностью занимаясь всё более откровенными безобразиями, три твари подобрались к главе семейства Капулетти и поползли на него. Он, ясное дело, легко дал себя вовлечь в развратные игры. Ну а потом, как Света и ожидала, в них вовлеклись домочадцы, плясавшие в стороне. А за ними – гости. Всё это продолжалось до прихода Ромео.

– Меня не устраивает одно, – сказал режиссёр, когда стихла музыка и актёры приблизились к краю сцены, – ног слишком мало.

– В смысле? – не понял Виктор Эмильевич.

– Ноги женщин должны играть главенствующую роль. В одном эпизоде – точно. Павлуша должен запасть на них, а не на вползание на него. Пускай проведут по нему ногами с разных сторон.

– А ведь это мысль! – обрадовался Кремнёв.

– Мне она не нравится, – запротестовала Карина, ноги которой были короче, чем у Тамары, – я – все-таки его дочь. Как дочь может с ходу закинуть ноги на папу?

– А мы сейчас поглядим, как это будет смотреться, – произнёс хореограф и, встав, поднялся на сцену. – Дайте нам музыку!

Начали отрабатывать эпизод. Потом вновь заспорили. Слушая этот спор, переросший в ссору между с одной стороны Кариной, с другой – Тамарой и Дашей, игравшей роль развязной кормилицы, с ещё более длинными, чем у леди Капулетти ногами, Света уснула.

Спустя полтора часа Марина свирепо дернула её за ухо.

– Вставай, Светка!

– Уже закончили?

– Перерыв.

Корней Митрофанович был по-прежнему недоволен, как и Карина. Все остальные просто устали. Включив в гримёрке мобильник, Света увидела, что ей восемь раз звонил Рома и пять раз – мама. Соня разнылась больше других.

– Да что ты всё стонешь? – обрушилась на неё Тамара, достав из сумочки сигареты, – ты вообще почти ни хрена не делала, только жопой крутила!

– Я, кажется, заболела! Меня знобит!

– А у меня – жар. Откройте окно!

Но раздались крики, что если Тамаре жарко, то она может раздеться, а простужать никого не надо. Тамара молча разделась. Она сняла с себя всё, кроме узких трусиков и бюстгальтера.

– Ой! – воскликнула Ася, являвшаяся большой ценительницей белья и женского тела, – Тамара, можно я тебя сфоткаю?

Возражений не было. Взяв мобильник Ася стала фотографировать на него Тамару, прося её принимать различные позы. В эту минуту Свете опять позвонила мама. Света решила выяснить, что ей нужно.

– Мамочка, я сейчас занята! Говори быстрее.

– Она – любовница Хордаковского! – Завопила мама, как резанная. – Ты знала об этом? Скажи мне только одно: Ты об этом знала?

Крик вылетал из мобильника на приличное расстояние. Анька, Даша и Соня сидели рядом. Ася с Тамарой так же всё слышали. Они сразу прервали своё занятие, с любопытством глядя на Свету. Выйти было немыслимо, потому что за дверью был слышен голос директора, а Тамара сидела во всей красе прямо перед нею. Сбросить звонок – тем более: распирало дикое любопытство. И Света тихо спросила:

– Кто?

– Да она, она! Та блондинка, которая увезла тебя ночью с Щёлковской. Маргарита Дроздова! Ты что, снимаешь у неё комнату?

– Не кричи! Пожалуйста, не кричи! С чего ты взяла, что она – любовница Хордаковского?

– Ты ребёнок, Светочка! – продолжала истерить мама. – Просто ребёнок! Рома запомнил номер её машины, потом пробил его по компьютеру! Это – мразь с криминальным прошлым! Гопница, клофелинщица! Хордаковский помог ей открыть криминальный бизнес, чтоб отмывать через неё деньги! У неё – бар на Семёновской!

– «Три товарища»?

– Да, да, да! И это – притон! Туда приезжают…

– Мамочка, я тебе попозже перезвоню! – перебила Света, и, опустив мобильник, выключила его. Её всю трясло. На неё смотрели. Смотрели все семь актрис. Среди тишины. Ни одна из них ни одного слова не пропустила.

– Ну, зашибись! – нарушила тишину Тамара, гася окурок. Медленно встав, прошлась босиком, сверкая почти открытой спортивной попой. Остановилась. Прищурилась.

– Так сегодня, значит, двенадцатое января? Всё правильно? Светочка, после завтра мы празднуем у тебя Старый Новый год.

– Мы празднуем новоселье! – внесла поправку Волненко, – она вчера переехала. Так ты, Светка, с ней будешь жить? С этой самой Ритой Дроздовой?

– Видимо, да, – ответила Света, сопоставляя в уме все факты. И ей вдруг стало смешно. Ну, какая к чёрту любовница Хордаковского? Это бред! Любовница Хордаковского уж, наверное, ездила бы на «Лексусе» и жила бы, если не во дворце, то в десятикомнатной двухуровневой квартире с видом на Кремль, а не искала себе соседку для экономии! Но тут в памяти всплыли два обстоятельства, нарушавшие стройность этой теории: Да, во-первых – бар «Три товарища». Во-вторых – Игорёк. Если Игорёк всего – лишь охранник, кого он, чёрт возьми, охраняет?

– Кто такой Хордаковский? – спросила Соня. Этот вопрос с её стороны не ошеломил никого. Все знали – Соня живёт в каких-то своих мирах.

– Нефтяной магнат. Олигарх, – сказала Волненко, – самый богатый мужик в стране.

– Да. И театрал, – вспомнила Тамара, опять усевшись, – кто-то мне говорил – Светлана Петровна, кажется, что штук двести провинциальных театриков существуют только на его деньги. Кроме того, он вытащил из ужасного состояния детские дома за Уралом и деревенские школы. Я уж молчу про баб, которых он сделал звёздами! Просто так, ни разу даже не прикоснувшись к ним. Захотел – и сделал. Девяносто процентов всех известных актрис до сорока лет целуют его следы при каждом удобном случае.

– Это правда, – неподражаемо улыбнулась Карина, – а то, что Миша – самый богатый мужик в стране, ерунда. Уже далеко не самый богатый. Волненко просто не в курсе, что у него – проблемы. Он – против Путина, и его за это прессуют. Я не рискнула бы дружить с тем, кто гонит на Путина. Путин – величина космического масштаба, а Хордаковский – так, бизнесмен. Папа его даже не уважает. Он говорит, что Миша – это америкосовская шестёрка.

– Да уж отсоси своему папаше и успокойся! – взорвалась Анька, – и не дружи с Хордаковским, если не хочешь. А я с ним буду дружить! У тебя есть папа, а у меня – никого. И пошла ты на… со своим папой!

Тут всех позвали на репетицию. Света вышла последней и, не простившись ни с кем, отправилась переодеваться. Когда она покидала театр, её лицо было таким серьёзным, что ни один из охранников не осмелился с нею даже заговорить.

По пути она зашла в магазин, чтоб купить вина и продуктов. Денег осталось совсем немного. Темнело. Придя домой, Света налила молока Мюрату, дала ему колбасы, поела сама и, ополоснувшись, включила свой ноутбук. Пока он грузился, она решила взглянуть на комнату Риты.

Мюрат вошёл туда первым и сделал лужу. Ковра там, к счастью, не оказалось. Книжный шкаф был. В нём стояла классика – зарубежная, русская и советская. На громоздкой тумбочке у окна лежали ещё три книги. – Цветаева, Мандельштам, и, что слегка удивило Свету, Дюма.

Книга называлась: «Наполеон. Жизнеописание». Рядом с книжным шкафом стоял ещё один, платяной. Напротив висело зеркало – не такое старое, как у Светы. Всё в этой комнате было посовременнее, но сама она была меньше.

Вытерев лужу, Света вернулась на свой диван. Интернет работал. Она сидела в нём пять часов, до прихода Риты.

Рита не выглядела уставшей, хоть и сказала, что просто валится с ног. Она принесла кошачий лоток и целую сумку корма. Мюрат не выказал восхищения. Несомненно, он предпочитал колбасу. Когда две его хозяйки сели за стол, он сделал попытку на него влезть, но был остановлен. Света откупорила вино, нарезала колбасу и овощи. Рита торопливо курила. Она сидела боком к столу, закинув на табуретку ноги без тапок.

– Тебе не холодно босиком ходить по паркету? – спросила Света, наполнив два высоких бокала.

– Холодно.

– Купи тапки!

– Я ненавижу тапки.

– Носки надень.

– Не люблю, – отрезала Рита, бросив окурок в мусорное ведро.

Молча выпили. Взяли вилки, Рита вооружилась так же ножом. Она ела жадно.

– Как дела на работе? – спросила у неё Света после того, как выпили по второй.

– Нормально. А у тебя?

– Да трудно сказать. Представляешь – девочки напросились на новоселье.

– Какие девочки?

– Ну, актрисы.

– К тебе?

– Ко мне.

Рита удивилась. Съела ещё кусок колбасы.

– Сколько ты работаешь в театре?

– Пять дней. Но оформилась я до Нового года.

– И ты успела сдружиться с ними до такой степени, что они к тебе напросились на новоселье? Ну, ты общительный человек!

– Да не в этом дело! Сначала это выглядело как шутка. Потом, когда я сказала им номер дома, они всерьёз захотели.

– Стоп! Погоди! Я что-то совсем запуталась. Номер дома то здесь причём?

Света наблюдала за Ритой пристально, но не замечала в её глазах ничего, кроме удивления. Мюрат снова предпринял попытку штурма стола. На этот раз Рита его не сняла, а сбросила.

– Ты серьёзно не знаешь? – спросила у неё Света.

– Мне сейчас не до шуток. Я упахалась и хочу спать. Говори, в чём дело!

– Мы живём в доме самоубийц.

Рита улыбнулась. Её мобильник заиграл танго. Она нажала на сброс.

– А, так ты об этом! Честно, не въехала. Знаю, знаю.

– Ты так легко к этому относишься?

– А я что, похожа на идиотку?

– Ты не читала про этот дом в интернете?

– Послушай, Светочка! Я использую интернет для дела. Для сумасшествия я использую кокаин. И то – крайне редко. Только тогда, когда непреодолимо хочется утопиться.

– А как давно тебя посещает это желание?

Рите стало смешно.

– Ну, Светка, ты – молодец! Поймала. Ладно, выкладывай, что ты там прочитала про этот дом.

– Ну, что он стоит на могиле девушки, которая наложила на себя руки из-за несчастной любви, и что, якобы, молодые женщины, поселяющиеся здесь, сводят счёты с жизнью.

– Как? Абсолютно все?

– Нет, только красивые.

Рита облегченно вздохнула.

– Ух, слава богу! Мне это не грозит. Ну а за тобой я буду присматривать.

– Как смешно! Реальные факты тебя не интересуют?

– Даже если ты скажешь мне, что здесь за год вздёрнулось сорок баб, я отвечу так: «Читай каждый день, что живешь в свинарнике – и захрюкаешь.»

– Риточка! Ты, как Анька Волненко.

– А это кто?

– Одна дурочка.

– Ну, спасибо! Давай-ка выпьем вина.

Когда это было сделано, Рита вновь закурила. Света продолжила:

– А лицом и фигурой ты – как Тамара Харант. Вы очень похожи. Она сегодня ходила передо мной почти с голой задницей.

– Значит, ты увидела мою задницу? Вот свинья! Я не успокоюсь, пока твою не увижу. А мальчики симпатичные не придут к нам на новоселье?

– Может быть, и придут. Их в театре – полно.

– А ты с этим Ромой совсем рассталась?

Света скривилась.

– Зачем ты мне напомнила про него? Мы ведь пьём вино, а не водку!

– Ах, бедный Ромочка!

– Бедный Мишенька!

Рита громко расхохоталась, потом заметила:

– Бедный Мишенька – это, чёрт подери, звучит бесподобно! А почему он бедный?

– К нам ведь придут красивые мальчики.

Прозвучал ещё один взрыв веселья. Мобильник дал сигнал СМСки. Рита её прочла и долго молчала, глядя в окно. Света налила себе кофе. Она поймала себя на том, что ей очень интересно смотреть на Риту. Просто смотреть, следя, как меняется выражение её глаз, в зависимости от мыслей. Она всё время о чём-то думала.

– Я хочу нажраться у тебя в баре вместе с Волненко, – сказала Света.

– Не надо.

– Но почему?

– Потому, что бар называется «Три товарища», а не «Две свиньи».

– И что это значит? Что это – бар для мужчин? Гей-бар типа? Да?

– Нет, наоборот. Он – для настоящих мужчин и их верных спутниц. Ясно тебе?

– Ещё бы! Так и скажи – бандитский притон.

– Да иди ты в задницу! Начиталась! Сейчас ты мне расскажешь ещё, что жидомасон и американский прихвостень Хордаковский через него отмывает деньги, полученные преступным путём! Вот взял четырнадцать миллиардов долларов и отмыл! Только непонятно, зачем для этого нужен бар? Хватило бы и киоска с мороженым.

– Но, во-первых, никто и не говорит, что все его деньги имеют криминальное происхождение. Во-вторых, таких баров могут быть сотни.

– Послушай, Светочка! – полыхнула глазами Рита. – Ты – из милиции? Или из ФСБ?

Света покраснела, опустив взгляд. Она уже понимала, что перегнула палку.

– Я тебя умоляю, не лезь ты в эти дела, – продолжала Рита. – Тебе стало интересно, почему соска миллиардера ездит на «Жигулях» и снимает комнату в доме самоубийц? Да по той же самой причине, которая заставляет дочку высокопоставленного чиновника мыть полы! Ты любишь своего папу, но не желаешь быть от него зависимой. Я люблю Хордаковского, и я так же не хочу быть зависимой от него. Тебе всё понятно?

– Да, всё понятно, – сказала Света, отпив из кружки, – ты – молодец. И задница у тебя шикарная.

Мюрат молча и неподвижно сидел в углу, сверкая оттуда глазками. Он был зол. Стояла уже глубокая ночь. Рита протянула Свете мобильник.

– Прочти последнюю СМСку.

– Нет, не хочу, – отшатнулась Света.

– Я говорю, прочитай. Не бойся.

Чёрные глаза Риты были теперь весёлыми, как у пятилетней девчонки, летящей с горки на санках. Поддавшись этому взгляду, Света взяла мобильник и прочитала вслух: «Ритка! Наполеон не должен быть серой мышкой, ибо я – котик. Котик.»

– Теперь ты всё поняла? – вторично спросила Рита, кладя мобильник на стол.

– Нет, наоборот. Я ещё сильнее запуталась.

– Так спроси.

– Приглашать мальчишек?

– Конечно. Только не приглашай того, кого любишь.

Света кивнула. И положила на пол кусок останкинской колбасы. Мюрат, подняв хвост, приблизился, взял кусок, отнёс его в угол и быстро съел, сперва разорвав на части. Начал вылизываться.

– Ещё вопрос. Вот ты говоришь, что полностью независима. Но, по-моему, открыть бар в престижном районе – это не то же самое, что открыть, к примеру, как ты сама сказала, киоск с мороженым.

– Ну а в чём вопрос – то?

– Откуда деньги и связи?

Рита была, казалось, удивлена.

– Ведь я объяснила, что занимаюсь сельским хозяйством.

– Так успешно?

– Конечно. Я ведь красивая.

– А лошадка у тебя есть?

– Вот странный вопрос! Ты вчера полночи на ней каталась.

Света допила кофе и пошла спать. Мюрат поскакал за ней. Рита приоткрыла окно, чтоб выпустить дым, и взялась за чайник. Вдруг что-то вспомнила.

– Светка!

– Что? – выглянула Света из коридора.

– Тамарке той сколько лет?

– Тридцать семь.

– Кошмар! Ты, значит, увидела мою задницу с целлюлитом?

– С песком, который из неё сыпался, – рассмеялась Света, – шучу, шучу! Тамарка по виду – твоя ровесница. Кстати, тоже брюнетка с такими же огненными глазами. Ты – просто дурочка, что в блондинку красишься. Это делает тебя старше.

– Так мне и надо быть старше.

Тут позвонили в дверь. Света всполошилась – на ней были лишь трусы, футболка и шлёпанцы. Мюрат хищно навострил ушки.

– Ты кого-нибудь ждёшь? – поинтересовалась Рита.

– Нет! Никого не жду.

– Спроси, кто.

Света посмотрела в глазок. За дверью было темно. Можно было только понять, что там стоит женщина.

– Кто вам нужен?

– Мне нужна Света.

Света открыла дверь. Площадка была пуста.