Читать книгу Игра на раздевание - Григорий Лерин - Страница 3

Чарик родился четырнадцатого августа. Ни он, ни кто-то другой никогда не говорили мне об этом, но я вычислил именинника прямо в день его рождения, хотя он довольно неуклюже пытался скрыть причину неожиданного приглашения.

Он позвонил около четырех часов дня и слишком уж торжественно и официально предложил мне приехать по названному адресу, куда-то за город к черту на кулички и выжидающе замолчал.

Наверное, он думал, что я спрошу: «А что случилось?» Действительно, если Чарик напыщенно обратился ко мне: «господин Стрельцов», а не «дарагой», как обычно, можно сразу хватать автомат и начинать палить во все стороны. Во всяком случае, я, ни на секунду не задумываясь, назову вам, как минимум, человек десять, которые так бы и поступили.

Но я не стремлюсь попасть в подобный список, к тому же, прекрасно знаю, что, когда Чарик волнуется, он говорит на ужасной смеси русского языка и всех известных ему кавказских диалектов. В этот раз он разговаривал нормально, с легким южным акцентом, а под конец посоветовал прилично одеться и не брать с собой ничего лишнего. Есть люди, которые не любят, чтобы к ним приезжали с подарками, и я, ни на секунду не задумываясь, назову вам, как минимум, одного из них.

Конечно, если вы не в меру проницательны и можете догадаться, чем закончится стопятидесятисерийный латиноамериканский сериал, просмотрев половину первой серии, вы иронически усмехнетесь или даже воскликните: «Подумаешь, Шерлок Холмс!». И вы окажетесь правы, но только отчасти. Я живу и работаю в городе на Неве, а не на Темзе, вместо пожилой и сварливой миссис Хадсон у меня в приемной шуршит не менее сварливая, но юная мисс Ленка, и к женщинам я отношусь гораздо теплее, чем к домашним тапочкам и курительной трубке. Кроме того, мне еще не установили памятник ни в Лондоне, ни в каком-либо ином месте, хотя после развала Союза на центральных площадях наших городов освободилось много постаментов.

А теперь угадайте с трех раз, что у нас общего со стариком Холмсом.

О, нет, я далеко не старик… Нет, не нюхаю кокаин… Нет, не живу ни с кем из группы «Доктор Ватсон»… Достаточно, лучше я сам признаюсь.

Я – частный детектив и, благодаря бульварным газетам, не слишком правдиво и корректно осветившим мое последнее серьезное дело, могу с уверенностью и скромностью заметить, что я – временно-популярный частный детектив. Разумеется, моя известность ни в коей степени не может сравниться с более чем вековой славой вышеупомянутого джентльмена, но это не моя вина. Мне не предлагают найти пропавшие из Алмазного Фонда бриллианты или исчезнувшие из Министерства Обороны секретные чертежи, и не потому, что не доверяют. Скорее всего, эти загадочные исчезновения – вовсе не преступления, а некая разновидность планового распределения материальной помощи самым малоимущим столичным семьям.

Зато после красочных описаний в голой прессе моих любовных похождений, которых я не совершал, я оказался широко востребован. Мне звонили серьезные мужчины с предложением работы, мне звонили несерьезные женщины с предложением себя, меня донимали газетчики с просьбами об интервью, и один раз даже приглашали рекламировать крайне деликатное изделие, внутри которого, словно в сачке, бьются и не могут вырваться наружу бабочки, а я в это время c пафосом отъезжающего Чацкого произношу яркий монолог о безопасном сексе. Что-то вроде: «Сюда я больше не ездок, карету мне, карету!»

Я отказался от всех предложений кроме приглашения Чарика, о чем и поставил в известность свою секретаршу.

– Лена, я уезжаю на день рождения. Остаешься за старшего, – распорядился я, распахнув дверь в приемную.

Я не в первый раз оставлял Ленку в агентстве за старшего. Не могу сказать, что ей нравилось такое стремительное, хотя и кратковременное повышение. Не могу также сказать, что оно ей не нравилось. Возможно потому, что она не совсем правильно понимала обязанности старшего и обычно исчезала в неизвестном направлении в пределах получаса после моего ухода. Впрочем, аналогично она поступала, когда оставалась за младшего.

Вот и на этот раз она не проявила ни радости, ни грусти, лишь удивленно подняла ресницы и брови, посмотрела мне в лицо, даже не пытаясь изобразить хоть какое-то подобие благодарности или преданности, и отодвинула локтем телефонный аппарат.

– Какой день рождения, шеф?

По ее недоуменному взгляду, брошенному на телефон, я понял, что она слушала разговор.

– Какой-какой… Сегодня у Чарика день рождения. – Я снисходительно усмехнулся. – А ты, конечно же, решила, что у него что-то случилось?

– Да ничего я не решила! Я подумала, что вас наконец-то на работу вызвали. А если на день рождения… – Она задумалась и потерла пальцем переносицу над дужкой очков. – Может, и мне с вами поехать?

Такой интерпретации роли старшего у нас еще не случалось.

– Нет! – отрезал я, хорошо помня просьбу Чарика не брать с собой ничего лишнего. – Так не пойдет. Чарик только меня позвал.

Я уже представил, как удивлю скрытного Чарика, приехав с подарком. Удивлять его еще больше, приехав с Ленкой – явный перебор.

Но невостребованная юная леди считала иначе.

– А вы скажете, что про день рождения не догадались – подумали, что на дело, и меня взяли стенографировать… А там, наверное, шашлыки будут… – Она мечтательно закатила глаза.

– Ну, конечно! – возмутился я. – Ты там будешь шашлыки за обе щеки стенографировать, а я прикидываться дурак-дураком, что не догадался!

– А чего вам прикидываться?… – хотела поспорить Ленка, но я ее перебил и предложил компромиссное решение:

– Я тебя с собой не беру. Договаривайся с Лизой. Ее-то, наверное, тоже пригласили?

Лиза – закадычная Ленкина подружка – в течение года с лишним имела с Чариком прочно установившиеся интимные отношения. Многих наших общих знакомых удивлял этот странный союз. Впрочем, те же самые люди удивлялись нашим трудовым отношениям с Ленкой.

– Лизка не поедет, – вздохнула Ленка. – У них с Чариком трагический разрыв.

– Да что ты? – удивился я. – А я и не знал. Не по этому ли поводу у него праздник?

– А ваш Чарик сам виноват! Мне Лизка все рассказала. Он, знаете, что ее делать заставлял? Мне и сказать-то стыдно!

Вот вам и наглядное пособие, как действует «черный пи-ар». Вернее – цветной. Я недоверчиво смотрел на Ленку, а воображение услужливо рисовало цветные картинки всевозможных извращений.

Я зажмурился и потряс головой.

– Лена, прекрати! У нас здесь не аналитическая программа. Лизка сама кого хочешь и комически заставит, и трагически разорвет.

– Ну, она-то не всерьез! А он на самом деле ее рожать заставлял! Говорит ей: «Сына хачу! Чтобы в три года уже на лошади сидел». Чего мне врать-то?

– Ну, и пусть бы сидел, – проявил я мужскую солидарность.

– А Лизка ему сказала, что рожать пока не будет, потому что еще не нагулялась, и, вообще, у нее организм хрупкий. Тут они и поссорились. А потом Лизка к нему домой пришла. Такая дура! Нет, чтобы прямо сказать, что мириться пришла, но рожать все равно не будет, так она ему сказала, что в сквере пиво пила, а туалета поблизости нигде нету. А ваш Чарик совсем разозлился и сказал ей, что у него тоже туалета нету, потому что «труба засорился, и туалетный вода закончился». И дверь перед самым носом захлопнул. А Лизка ему тогда сказала, через дверь и на весь подъезд, что пусть он сначала сам лошадь родит и саблю, и папаху, а она потом про сына подумает. А Чарик после этого из города уехал – вашего Клина охранять. Так и не помирились.

– Вот здорово! – обрадовался я. – Теперь я знаю, что ему подарить!

– Вы только о себе и думаете, – расстроилась Ленка.

– Остаешься за старшего!

Ее нытье все еще стояло у меня в ушах, когда в пять двадцать пять я притормозил у аляповатого строения, за версту выдающего благосостояние и происхождение владельца.

Трехэтажный особняк, украшенный двумя башенками и увенчанный крышей, стилизованной под китайскую пагоду, представлял собой странную смесь безудержной восточной роскоши, европейских пластиковых рам с тонированными стеклами и прагматичного отечественного кирпича. Просто удивительно, что сюда еще не сбежались на экскурсию поклонники эклектичной архитектуры из налоговой инспекции. Городская квартира Чарика была гораздо скромнее.

При моем приближении решетчатые ворота поползли в сторону, открывая обширную территорию, прилегающую к дому. За воротами стоял широкоплечий и широколобый молодой человек. Лоб показался мне смутно знакомым – возможно, я видел его раньше в свите Клина.

Охранник поднял руку, приказывая остановиться. Я остановился, и к нему подошли еще двое.

Меня попросили назваться и предъявить документы. Я назвался и предъявил удостоверение.

Меня попросили выйти из машины. Я поправил галстук, сунул в карман коробку туалетной воды «One Man Show», лежавшую рядом на сиденье, взял раскинувшуюся у лобового стекла пышную желтую хризантему и вышел.

Меня попросили расстегнуть пиджак и поднять руки. Если Чарик задумал воссоздать мизансцену приема неверных арабским шейхом, то на моей не особо важной персоне он и так уже оттянулся на славу. А может быть, он боялся, что я попытаюсь провезти контрабандой Лизку.

Я усмехнулся и покачал головой.

– Передайте имениннику, что я не взял с собой ничего лишнего. Как и договаривались.

Парень прекрасно справлялся с ролью. На его лбу не появилось ни одной морщинки сомнения или удивления. Он полез во внутренний карман и вынул мобильник.

– Прибыл господин Стрельцов. Он просит передать вам, что не взял ничего лишнего.

Затянувшийся спектакль продолжался. Получив распоряжение, охранник снова повернулся ко мне.

– Пожалуйста, расстегните пиджак и поднимите руки.

Интересно, Чарик сам придумал такой сценарий или нанял тамаду? И еще интересно, приглашенных дам тоже пропустили через такую же процедуру, или он созвал только мужчин? Ни то, ни другое я бы не назвал слишком уж остроумным.

Руки вежливо и деловито пробежались по моим бокам и остановились у кармана.

– Что у вас там?

– Никаких подарков. Просто бомба, – ответил я и несильно хлопнул по устремившейся в карман руке. – Не переусердствуйте, ребята.

В меня вцепились сзади, заламывая локти за спину. Тот, что стоял передо мной, осторожно вынул коробку, осмотрел со всех сторон и подковырнул ногтем целлофановую упаковку.

Он достал флакон, открыл пробку и помахал ладонью. В воздухе разлился горьковатый аромат – запах крутых и хладнокровных мужчин, как утверждала реклама.

– Ч-черт! – недовольно проговорил широколобый и, размахнувшись, швырнул флакон в кирпичную стену. – Взорвалась твоя бомба! Здесь так не шутят!

Вот тебе раз! А я-то думал – шутят…

Меня отпустили.

От стены доносился запах крутых и хладнокровных. Я с сомнением огляделся. Почти уцелевшая хризантема лежала на земле, трепеща лепестками и содрогаясь сломанным стеблем под напором легкого ветерка. Кажется, я ошибся, предположив, что Чарик не любит подарки. Да он же их просто ненавидит!

Я наклонился, чтобы поднять цветок, и в этот момент стоявший передо мной охранник шагнул вперед. Толстая подошва нависла над агонизирующим бутоном. Подошва, как и лоб, не выражала никаких эмоций.

Я резко выпрямился, и мой негодующий кулак впечатался охраннику в челюсть. Он упал на безопасном от цветка расстоянии. Я успел развернуться, перехватить чью-то руку и подсечь ногу, и мы рухнули на хризантему втроем.

– Прекратить! Ну-ка, прекратить немедленно!

Голос раздался со стороны фасада и принадлежал совсем не Чарику. Но, тем не менее, охрана подчинилась.

Меня предупредительно ухватили за шиворот и помогли подняться. Я отряхнул с колен пыль и прилипшие желтые лепестки, заправил галстук за отворот пиджака и, прищурившись, посмотрел на окно второго этажа.

– Богдан, проводи его в курительный салон! – приказал человек, высунувшийся из окна, но после короткой паузы передумал: – Нет, я сам его провожу.

Широколобый перестал двигать подбородком и с сожалением посмотрел в мою сторону.

– Ну, не дай бог, ты еще… – с угрозой начал он, но, взглянув на открывающуюся дверь, замолчал.

Я с досадой передернул плечами. Выдающемуся частному детективу можно было бы догадаться и раньше, что он ошибся адресом. Достаточно одного мимолетного взгляда на крышу. Чарик до такого никогда бы не додумался, даже если бы в детстве его настольной книгой был не томик Юлиана Семенова, а цитатник Мао Цзе Дуна.

На крыльцо вышел мужчина. Его круглое лицо, не очень удачно украшенное картофелеобразным носом, можно было бы назвать простодушным, но прищуренные цепкие глаза отвергали такое определение. На встречу со мной он оделся, как на собственные похороны. Правда, петля на шее подошла бы ему больше, чем черная в горошек бабочка, но, как говорится, о вкусах не спорят. Тем более, когда в спину упирается предмет, похожий на ствол.

– Стрельцов. Частный детектив, – довольно солидно представил меня охранник, но не удержался и испортил впечатление: – Вел себя вызывающе и не подчинялся.

– Что здесь происходит? Что за драка?

Давление на позвоночник ослабло.

Мужчина спустился с крыльца и подошел ко мне.

– В чем дело? – спросил он, уставившись мне в лицо немигающим взглядом. – Чем вы недовольны?

– Да, я недоволен! – отозвался я раздраженно. – Я заблудился и въехал не в те ворота. Я спешу на день рождения, а ваши гориллы уничтожили подарок и помяли на мне костюм. Если это не повод для недовольства, то вдобавок мне не нравится ваша крыша, но не настолько, чтобы взорвать весь дом.

– Ты не заблудился, – процедил он, с подозрением оглядывая меня с ног до головы. – Тебе посоветовали прилично одеться, но ни слова не говорили про подарок. Откуда ты узнал про день рождения?

– Проницательность – часть моей профессии, – проговорил я озадаченно. – Если я нарушил какой-то закон гор, явившись с подарком, то уже жалею об этом.

– Ты можешь пожалеть, что явился сюда вообще! – Он на секунду сжал зубы до желваков на скулах, и в его маленьких глазках сверкнула ярость. – Чем тебе не нравится моя крыша?

Ему удалось окончательно заморочить мне голову, но все же я сообразил, что внутри охраняемого периметра китайскую крышу оскорблять нежелательно.

– Я имел в виду, что парни из вашей «крыши» вели себя оскорбительно. Они разбили мой подарок, – пояснил я. – Я рассчитывал на более культурный прием в доме, напоминающем дружественное китайско-сирийское посольство.

– Это охрана, а не «крыша»! – рявкнул он по инерции, и, сверкнув глазами на привратников, выражающих постоянную готовность снова меня схватить, заметно смягчился, и с гордостью признался: – Такой крыши нет ни у кого в области! Я ее сам нарисовал!

Лизка бы обязательно порекомендовала ему сначала нарисовать лошадь. Чарик бы за нее заступился. За меня он заступаться что-то не торопился, и мне пришлось подтянуть дипломатические ресурсы.

– Да что вы?! – восхищенно удивился я. – А я-то подумал, что это – результат совместного и плодотворного творчества Монферрана, Конфуция и безымянного мужика с топором, построившим Кижи. Замечательный проект! Символ слияния дальнего и ближнего зарубежья.

Он соображал с минуту, недоверчиво хмурясь и щуря глаза, потом все же принял мой краткий спич за комплимент и согласился:

– Ну… можно и так сказать… – Хозяин перестал щуриться, покровительственно похлопал меня по плечу и опять повысил мой статус до обращения на «вы». – Ладно, ладно… Не обижайтесь. Нам сейчас не до шуток. – Он покосился на трех жлобов и пояснил: – Охрана делала свою работу. А вам надо делать свою. Идите за мной.

Если старик Холмс и перевернулся в гробу, то всего лишь на девяносто градусов. Насчет чьего-то дня рождения я все-таки угадал.