Читать книгу Блокада Ленинграда. Три страшных года в документах с комментариями - Николай Волковский, Юрий Каторин, Группа авторов - Страница 10

События, происходившие в Кремле 23 августа 1939 года, должны были убедить советских людей в том, что их ждет мирное время вне зависимости от того, что будет происходить в Европе. Именно в этот день министры иностранных дел Германии и СССР – Иоахим фон Риббентроп и Вячеслав Молотов – подписали взаимный договор о ненападении. Договор также включал в себя секретную часть, которая подразумевала оккупацию Советским Союзом стран Балтии, а также части Польши и Румынии. Существование этого секретного протокола отрицалось советскими властями вплоть до краха Советского государства [20]. Для СССР этот договор был выгодным политическим решением: страна получила возможность вернуть себе территории, потерянные в результате Брестского мира, а также гарантию безопасности в случае европейской войны. Уже через неделю после подписания договора армия Вермахта перешла границу Польши – началась Вторая мировая война. Для Германии договор с СССР оказался также очень выгодным: Гитлер смог завершить оккупацию европейских стран и только потом перейти к нападению на СССР.

Пока немецкая армия уверенно одерживала победы в Европе, Сталин решил начать «маленькую победоносную войну» – с Финляндией. Она обернулась поражением для СССР, который потерял невероятное количество солдат в сравнении с противником [21]. И хотя Финляндия уступила часть территории, это было несравнимо с репутационным и военным ущербом СССР. Страна была исключена из Лиги Наций, а сама война показала всему миру несостоятельность советской армии, сильно пострадавшей от репрессий в РККА в 1937–1938 годах. Репрессии в самом Союзе тем временем продолжались: в основном на вновь присоединенных пограничных территориях.

Осознавая угрозу войны, в 1940–1941 годах Сталин потратил много времени на приведение армии в боевую готовность. Активно форсируя индустриализацию, СССР действительно успел подготовить впечатляющее количество военной техники. Однако далеко не вся она была хорошего качества [22]. Более того, у страны не было сильного военного руководства, поскольку большинство опытных командующих погибли в годы репрессий. Не менее важно и то, что граждане, запуганные постоянными чистками, просто боялись брать на себя ответственность. Многие старались «не высовываться», не проявлять излишнюю инициативность и энергичность, чтобы не навлечь на себя беду – например, в виде доносов завистников. Похожая ситуация сложилась и в армии. Когда страна в первые месяцы войны столкнулась с невероятными поражениями, вся верхушка власти искала виновных среди своих подчиненных: никто не признавал допущенные ошибки, и в первую очередь сам Сталин. После поражения в советско-финской войне руководитель страны считал, что основной упор стоит сделать на подготовку армии к наступлению, а не к обороне. Это сыграло роковую роль, когда выяснилось, что страна совершенно не готова к длительной обороне. Так, даже на подготовку мобилизации Советскому Союзу требовалось три дня [23]. У СССР не оказалось этих дней в июне 1941 года.

Советский парадокс заключается именно в том, что активно готовившаяся к войне страна в действительности оказалась к ней совершенно не готова. Разведка постоянно докладывала Сталину о победах Гитлера, а также предупреждала о возможном открытии второго фронта (этот план был утвержден зимой 1940 года). Однако советское руководство считало, что Гитлер не станет открывать второй фронт, пока окончательно не завершит войну в Европе. В связи с этим Сталин полагал, что у него гораздо больше времени на подготовку к войне. Даже когда немецкие перебежчики 21 июня сообщали о скорейшем наступлении, Сталин не верил и счел это провокацией. Эффект неожиданности сыграл Гитлеру на руку: в первые месяцы войны советская армия буквально убегала. Очевидно, Сталин переоценил силу договоренностей с нацистами.

Многие соратники Сталина вспоминали первые дни войны как момент полной растерянности – в первую очередь их лидера. Он обратился к населению только 3 июля, спустя почти две недели с начала войны. ГКО, чрезвычайный орган управления страной, был создан только 30 июня. Потрясенные военные докладывали Сталину приукрашенные данные, будто бы атаки противника почти везде отбиты; газеты публиковали такую же информацию. В действительности армия Вермахта продвигалась вглубь СССР в среднем на 50 километров в день [24]. Граждане СССР не могли этого знать, люди были воодушевлены успехами армии против такого мощного врага. Это вызвало массовую волну добровольной мобилизации [25], но большинство молодых людей были совершенно не готовы к войне, в особенности настолько жестокой. В свою очередь единственное, что делала Ставка, созданная с началом войны, – отдавала новые и новые приказы наступать: порой на участках, которые давно были в руках противника [26]. Уже в первые дни войны власти стали готовиться к эвакуации Москвы. Про Ленинград вспомнили позднее, несмотря на то что фронт был гораздо ближе именно к Северной столице. Сильнее всего пострадали в первые месяцы войны территории Украины и Беларуси. Сталин считал, что вина за неудачи в обороне лежит полностью на армии. 16 августа 1941 года был издан приказ № 270, объявлявший всех военных, сдавшихся в плен, дезертирами и предателями Родины. Начались новые репрессии в РККА: в июле, вместе со своими подчиненными, был расстрелян командующий Западным фронтом генерал Дмитрий Павлов. Начались и новые депортации, в первую очередь советских немцев. 1941 год стал самым тяжелым для советской армии: Вермахт вплотную подошел к Москве, в Киевской операции было потеряно 616 тысяч военных [27]; осенью началась оборона Севастополя. В 1941 году война приобрела поистине мировые масштабы. После нападения Японии на Перл-Харбор в войну вступили США, которые в будущем станут главными поставщиками по ленд-лизу.