Читать книгу Пасхальные рассказы - Группа авторов - Страница 4

Из далекого прошлого

– Коля, не вертись под рукой… иди в детскую… увидишь завтра и пасхи и куличи! – уговаривает меня бабушка. Я не в силах удалиться от бабушки. Мне хочется посмотреть, как удалась наша маленькая миндальная пасха, рассыпчатая… как сама бабушка будет украшать ее изюмом, цельным миндалем, ког да выложит ее из сырницы на блюдце с голубенькими цветочками…

– Бабушка! – пристаю я к старушке. – Наша пасха рассыпчатая?

– Да, да, милый, рассыпчатая… Завтра будешь ее кушать и увидишь, теперь иди себе…

– И крест на ней будет?

– Будет и крест… изюмом его обложу…

– Изюмом?.. А писанки готовишь нам с Сашей?

– Видишь, горшочек на плите… там ваши писанки варятся в шелковых лоскутках… мраморные будут… яички маленькие, рябенькой шпанки, – говорит бабушка, обливая глазурью высокий кулич.

Эти сведения так радуют меня, что я опрометью бросаюсь на галерею. На галерее я никого не встретил и побежал во двор. У крыльца рылась в свежем песке сестра Саша и разговаривала сама с собой. Весной и летом она, бывало, по целым часам копается в песке и разговаривает вслух одна.

– Саша, знаешь что?.. У нас завтра будут мраморные яички от твоей рябенькой шпанки и… рассыпчатая пасха! Бабушка сказала… яички уже варятся в горшочке.

– Зачем взяли яички у моей шпанки? Зачем?.. – пищит Саша.

– Бабушка так захотела, бабушка!.. Захныкала-а! – крикнул я громко.

«Бум-бум-бум!» – загудел протяжно, густо в теплом воздухе колокол с высокой колокольни, и кругом разлилось что-то торжественное, радостное…

На широком дворе мне стало тесно, и я юркнул за калитку. Передо мной открылась Волга.

По всей поверхности ее то тут, то там плыли желтоватые льдины, шумно перешептываясь, собираясь толпою, наползая одна на другую; вдали синели уже свободные чистые воды родной реки; над нашим домом кружили ласточки, радостно тивикая: «тви, тви!» – точно кликали: «Весна, весна пришла, с теплом, с зеленью, радуйтесь, тви, тви!»

По улице двигался народ; в церковной ограде, на берегу самой Волги, на старых могилках толпами сидели старики, старушки и ребятенки, любуясь ледоходом, прислушиваясь к весеннему шепоту прибивающихся к берегу льдин. Я издали видел ласковые, добрые лица – и бегом направился туда.

– Андрей, Андрюша! – крикнул я смуглолицему мальчику, сыну нашего соседа. – Ты куда?

– А ты куда?

– В ограду.

– Ну, и я туда.

– У вас красили яйца?

– Как же… только мало… с десяток, поди, не больше… Мама бережет яйца-то… под наседку… для цыплят.

– А у нас куличей, Андрюша, пасок, яиц крашеных много готовит бабушка.

– А-а!.. у нас поросенка кололи… Гляди, какая рубаха-то… – И Андрюша обдернул предо мною свою новую, розовую рубашку.

– А пояс… хорош?

– Да-а, все хорошо! – ощупывал я розовую, цветочками рубашку Андрюши и голубой пояс с кисточками: – Хорошо-о!…

– Пояс-то тетка подарила… рубаху – мама… тятя обещал картуз, да не привез пока из города… продержали, вишь долго на базаре… ну, лавки-то и заперли… потом привезет, как поедет опять в город…

– Ты спать будешь в эту ночь?

– Разве это можно?.. Грех… Подожду, когда Христос воскреснет… похристосуюсь со всеми, там и спать…

– Грех спать?

– Грех, мама говорит.

Шли мы к ограде и разговаривали с Андрюшей.

Народ шел в церковь; на могилках еще многие сидели. Мы подошли к ближней кучке народа, где велись разговоры.

– Нынче весна рано пришла… лет двадцать такой не бывало… гляди, могилки-то травой покрылись… Теперь и покойникам легче лежать под травой! – говорил старик с седой бородой клином.

– Дедушка Василий, а скоро ты на лодке начнешь нырять по водам? – перебил его мальчик, сидевший в сторонке.

– Вижу, милый, крепко тебе хочется к деду в лодку… Погоди денька три, там и нырнем. Вот нынче ночью Христос воскреснет… с образами пойдут по избам, у деда пропоют Пасху, тогда и в лодку… раньше нельзя… не такие дни…

– А Христос где будет воскресать, дедушка? – переспросил Андрюша.

– Во всем мире – где!.. Страдал он за весь мир, ну – для всех и воскреснет… и для нас с тобой!..

– Ночью это будет?

– Ночью… в самую полночь.

Это глубоко запало мне в голову. У меня явилось настойчивое желание увидеть, как воскреснет Христос. «Буду сидеть всю ночь, – шептал я, – никому ничего не скажу… буду молча ждать… один…»

Эта мысль так охватила меня, что я уже ничего не слышал, никого не видел, стал бродить один кругом церкви и думать, думать… Сколько времени я бродил, ничего не замечая, не помню… Очнулся я в церкви… кругом полумрак… большие свечи тихо мигали у плащаницы… ни души… Я робко подошел к плащанице, припал к ногам Спасителя, где были видны темные ранки от гвоздей… мне казалось, что я ощущаю кровь… Я затрепетал и приподнялся… Взор мой был точно прикован к лику Христа. Он лежал передо мной спокойный, бледный, с закрытыми очами. Мне послышался даже вздох – не тут, на плащанице, а там, где-то вдали… и я очнулся… Надо домой, скорее домой!.. Не прошло минуты, я был уже на паперти. У сторожки возился с метлою наш сторож Власыч, усердно разметая землю. Он не заметил меня… Был уже вечер; звезды ярко горели в глубоком небе.

– Где ты пропал, милый? – встретила меня бабушка. – Пора и успокоиться – ночь… Сосни до заутрени, а там и христосоваться будем… разговеемся пасхой, куличом…

Я ничего не ответил бабушке; на меня нашла какая-то немота… Я скрылся в детской, на цыпочках прошел в уголок, к окну, и там уселся в большое кресло… Саша сладко спала в своей кроватке… Я опустил голову на руку, устремил взор на полоску креста церковной колокольни, и из этой темной точки ждал света… В гостиной зашипели часы… пробило девять. С колокольни раздался протяжный звук: один, другой, третий… Звонили к стоянию. «Ну, теперь недолго: часа два-три и – Он воскреснет», – думалось мне. Время двигалось медленно. Минутами я дремал, вздрагивая, поднимал голову и шептал: «Ай, просплю… не увижу»… – и опять смотрел на церковь… Вдруг церковь исчезла: я в саду… Кругом густые деревья… Я заблудился, ищу выхода… Вижу просвет, слава Богу!.. Открытое место, зелень, цветы, высокий кедр… Что это?.. Пещера… У пещеры два суровых воина, на них латы… Зачем они тут?.. Я растерялся, замер на месте… Вдруг над пещерой будто упал звездный дождь… воины исчезли… под кедром сиял тот дивный лик, который видел я на плащанице. Лик был прост и спокоен… На устах кроткая улыбка… У меня на сердце стало легко, весело… Я шептал:

«Это Христос… Христос воскрес!»

Тихою стопою Он шел ко мне. Я крикнул от радости: «Христос воскресе!» и поднял голову… Торжественный звон колоколов раздавался на нашей церкви; вся она горела огнями, и из церковной ограды доносилось громкое пение:

«Христос воскресе из мертвых»… В детскую входила бабушка.

– Ты не спишь, Коля?

– Нет, бабушка, нет… Я видел сейчас, как Христос воскрес…

– Да, родной, Он воистину воскрес!

И мы похристосовались с бабушкой.

– Вот тебе и яичко мраморное, – сказала она, вводя меня за руку в гостиную, – а вот, смотри, твоя пасха и куличик миндальный.

Я любовался своей пасхой, своим куличом и яйцами, горкой возвышавшимися на тарелках; каких цветов яиц тут не было: розовые, лиловые, палевые, красные! Любовался и думал: Воскрес Христос, воистину воскрес!