Читать книгу Записки провинциальных сыщиков - Николай Свечин, Группа авторов - Страница 9

В последнее время службы моей в Никополе вышли некоторые недоразумения с [городским] головой. Он начал требовать от меня содействия в его незаконных делах. Так как его поддерживал исправник, то я во избежание дальнейших неприятностей просил у губернатора перевода и в скором времени меня назначили полицейским надзирателем в г. Верхнеднепровске. Здесь открылось широкое поле для моей деятельности по раскрытию серьезных преступлений.

Рис. 5. Верхнеднепровск. Здание уездного земства.

Вскоре по вступлении моем в должность на главной улице города в питейном заведении была убита хозяйка его, еврейка, с 14-летним ее сыном. Помню хорошо, что это случилось накануне праздничного базарного дня, ночью, в начале октября месяца 1869 года. Дело было так: утром является ко мне старший десятский, докладывает, [что] в городе все благополучно, и уходит. Затем через полчаса он торопливо возвращается и докладывает, что случилось несчастье: в питейном заведении, невдалеке от моста, на главной улице города убита еврейка с сыном. Я наскоро оделся и с ним же отправился на место преступления. У дома, в котором лежали убитые, народу было масса; но мало этого, народ забрался уже и в комнату убитых. Я сейчас же удалил оттуда всех, оставив только двух понятых, десятского отправил за двумя другими десятскими, а сам зашел к исправнику и судебному следователю доложить о происшествии и последнего пригласить для осмотра. Следователь ответил, что он прийти не может, болен. Тогда я приступил к осмотру трупов, комнаты и всего находящегося в ней.

Труп еврейки (с несколькими рассеченными ранами) лежал на земляном полу вблизи большого деревянного открытого сундука. Замок был отперт, в замке торчал ключ, на котором висело несколько других ключей. Вокруг трупа огромная лужа крови. Мальчик, тоже убитый, лежал на печке, весь в крови, также [как и женщина] с раздробленной головой. Внизу на полу возле печки валялся топор, лезвие и рукоятка которого были в крови. В сундуке все платье было перерыто, и денег не оказалось нигде; окно и двери были совершенно целы. На столе стояла потушенная сальная свеча в подсвечнике и около нее лежала пачка простых фосфорных спичек. Преступниками не оставлено никаких предметов, которые могли бы служить уликой, но по всему видно было, что убийство совершено злоумышленниками, близко знавшими убитую еврейку.

Поставив караул в квартире убитых, я приказал никого не впускать туда, а сам отправился к евреям, жившим в том же доме, где совершено убийство, через коридор напротив. В этой квартире евреи были все спокойны, так что заподозрить их участие в этом преступлении я решительно не мог. Я начал расспрашивать их, с кем была знакома еврейка и кто ее посещал из более или менее подозрительных личностей.

Многие показали, что несколько дней у нее работал на дворе в качестве поденщика отставной солдат Фома Горбань, да и так вообще бывал у нее частенько и сиживал во дворе. Зная Горбаня за человека нетрезвого, ленивого и уже замеченного в небольших кражах, я сейчас же с понятыми и десятскими отправился к нему на квартиру, которая была, кстати, близко от места происшествия. Хозяина мы не застали дома, застали только его любовницу, спавшую на печи. Разбудив ее, я приказал ей слезть с печи и позвал к себе. На допросе она чрезвычайно растерялась; видно было, [что] она ночь провела без сна и пьянствовала. Я провел обыск квартиры. На столе найдены остатки хлеба, два пустых шкалика из-под водки и два кувшина, наполненных водкой; на лавке стояла миска с мутной водой розоватого цвета, в ней, вероятно, мылся Горбань.

На вопрос, где ее сожитель, она ответила, что он пошел на базар. Я сейчас же послал за ним десятского, а сам с понятыми расположился ожидать. Десятскому приказал, что если он найдет Горбаня, то чтобы очень за ним смотрел и привел сюда. Просидев около 20 минут, мы в окно увидели, что Горбань идет домой один с корзиной в руках. Войдя в избу и увидя меня с понятыми, он совершенно растерялся; даже корзина с съестными припасами выпала у него из рук. На мои вопросы он отвечал невпопад. Когда я его обыскал, то за обшлагом рукава солдатской шинели нашел 14 рублей: девять кредиток рублевыми билетами и одну пятирублевую в крови. Осмотрев [его] шинель, я на ней нашел много свежих кровяных пятен, происшедших, вероятно, от взмаха топора. У него на руках, хотя они и были вымыты, в складках кожи видны были следы крови. То же оказалось и на сапогах; хотя они были свежесмазаны, но кровь была явственно видна между подошвами.

Долго Горбань не сознавался в своем преступлении, лживо опровергая все фактические доказательства; но когда я нарисовал ему картину преступления и сказал, что еврейчик жив, все видел и рассказал, то тут уже Горбань перестал запираться и сознался.

Он рассказал следующее: месяца за три до преступления он по нужде заложил этой еврейке пальто своей любовницы за два рубля. Так как наступала осень, начались холода и ходить без пальто нельзя было, то любовница его не давала ему покоя. Наконец, не имея денег, он решился пойти ночью к еврейке и выпросить у нее пальто, обещая следуемые деньги отработать; в крайнем случае он намерен был отнять у нее пальто. С этой целью он почти уже на рассвете отправился к еврейке и, так как был хорошо с ней знаком, постучал в окно и просил ее отворить дверь. Он сказал ей, что желает выкупить пальто и принес деньги, а пришел так рано потому, что его любовнице нужно идти на базар. Еврейка долго не соглашалась отпереть дверь, но наконец отворила и впустила его в дом, где уже горела свеча, стоявшая при входе на столе. Едва войдя в комнату, он потребовал, чтобы еврейка показала ему пальто, но та, в свою очередь, упорно требовала прежде деньги, наконец согласилась, отперла сундук и вынула оттуда пальто. Горбань хотел было схватить пальто и убежать, но в то время, когда он отнимал пальто, еврейка ударила его по лицу. Это его взбесило. Оглянувшись кругом, увидел под скамейкой топор, схватил его, ударил еврейку по голове, а потом уже бессознательно начал наносить ей удары. В то время, когда он уже покончил с еврейкой, мальчик на печке начал кричать. Горбань и его хватил по голове топором, сначала обухом, а потом несколько раз ударил лезвием. После всего этого он взял находившиеся наверху в сундуке деньги, 22 рубля кредитными билетами, и пальто, потушил свечу, затворил все двери и ушел.

Горбань за это убийство присужден был к пятилетней каторжной работе.