Читать книгу Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник) - Густав Эмар - Страница 17

Монбар поднялся, надел плащ и уже хотел выйти из дома, когда на пороге очутился лицом к лицу с капитаном Дрейком.

– А-а! Ты здесь, брат? – воскликнул Дрейк.

– Да, я завтракал.

– И правильно делал.

– Пойдешь со мной на рынок невольников?

– Нет, мне никто не нужен.

– И мне не нужен. Но ты ж знаешь, что тотчас после продажи начнется набор.

– Да, правда! Дай мне только сказать несколько слов моему работнику, и я пойду с тобой.

– Твой работник ушел.

– Я же велел ему не уходить!

– Но я дал ему поручение.

– А-а, тогда другое дело.

И оба флибустьера вышли из дома.

– Ты не спрашиваешь, какое поручение я дал твоему работнику, – заметил Монбар через несколько минут.

– А для чего мне спрашивать? Тебе виднее.

– Это касается тебя гораздо больше, чем ты думаешь.

– Каким образом?

– Ты оказал гостеприимство одному незнакомцу, не так ли?

– Да. Но при чем здесь…

– Сейчас поймешь. Этот незнакомец, которого ты не знаешь… Ты ведь не знаешь его?

– Нет. Что мне за дело до него? В гостеприимстве отказывать нельзя.

– Это правда, но я узнал этого человека.

– Да? И кто же это?

– Ни больше ни меньше как испанский шпион.

– Вот тебе раз! – сказал капитан, останавливаясь.

– Что такое?

– Ничего-ничего! Я только пойду прострелю ему голову, если ты еще этого не сделал.

– Нет, брат, я убежден, что этот человек окажется нам очень полезен.

– Каким же образом?

– Можно при желании извлечь выгоду даже из испанского шпиона. Пока что я отправил его с твоим работником и моим человеком на люгер, где его будут стеречь. Так что он от нас не ускользнет.

– Надеюсь… Спасибо, брат! Ты избавил меня от негодяя.

Разговаривая таким образом, оба флибустьера дошли до площади, где проходила торговля работниками.

Справа находился большой дощатый сарай, продуваемый всеми ветрами. Посреди сарая стоял стол для секретарей компании, которые производили продажу и составляли контракты. Для губернатора было приготовлено кресло возле довольно высокого помоста, куда каждый работник или работница всходили поочередно для того, чтобы покупатели могли свободно их рассмотреть. Эти несчастные европейцы, обманутые агентами Компании, заключили соглашения, последствий которых не понимали, и были убеждены, что по приезде в Америку, по истечении не слишком продолжительного срока, они получат свободу и смогут зарабатывать себе на пропитание как захотят. Среди наемников находились и сыновья разорившихся родителей, и кутилы, для которых труд был делом презренным и которые воображали, будто в Америке, стране золота, богатство само свалится им на голову.

Несколько дней назад корабль компании привез полторы сотни наемников. Среди них находилось несколько женщин, по большей части молодых и хорошеньких, но развратных. Полиция задержала их на улице, и без всякого суда они были отправлены в Америку. Женщины эти также должны были в результате торгов достаться колонистам, но не как невольницы, а как жены. Союзы эти, заключенные по цыганскому обычаю, должны были длиться определенное время, не больше семи лет, если только не последует взаимного согласия супругов для продолжения брака. Но этого не случалось почти никогда: по окончании срока пары расходились и каждый имел право вступать в новый брак.

Работники были привезены с корабля на остров уже два дня назад. Эти два дня были им даны для того, чтобы они могли немного прийти в себя, оправиться от усталости, накопленной во время продолжительного морского путешествия, погулять и подышать живительным воздухом, которого они были так долго лишены.

К тому моменту, когда подошли два флибустьера, торги длились уже полчаса и в сарае собралась целая толпа колонистов, желавших купить невольников – мы вынуждены употреблять подобное слово, потому что эти несчастные, оборванные люди были не кем иным, как рабами. При появлении Монбара толпа расступилась, и ему довольно легко удалось в сопровождении капитана занять место возле губернатора, кавалера де Фонтенэ, где уже находились самые знаменитые авантюристы. Здесь же был и Мигель Баск.

Кавалер де Фонтенэ учтиво приветствовал Монбара, он даже встал со своего места и сделал два шага в его сторону, что было с удовольствием встречено флибустьерами. Уважение, оказанное самому знаменитому флибустьеру, касалось и всех остальных. Обменявшись несколькими учтивыми словами с губернатором, Монбар наклонился к Баску:

– Ну что?

– Испанец на люгере, – ответил Мигель, – под присмотром Дрейфа.

– Стало быть, я могу не беспокоиться?

– Совершенно!

Торги тем временем продолжались. Все работники были проданы, кроме одного, который стоял в эту минуту на помосте возле агента компании, исполнявшего роль аукциониста. Ему было поручено восхвалять достоинства человеческого товара, выставленного на продажу. Последний работник был малый небольшого роста, коренастый, крепкого сложения, лет двадцати шести, с жесткими, решительными чертами умного лица. Его серые глаза светились отвагой и весельем.

– Жан-Франсуа Но, родившийся в провинции Пуату, в местечке Сабль-д’Олоне, – начал агент компании, – двадцати пяти лет, сильный и здоровый матрос. Сорок экю за Олоне, сорок экю за три года, господа!

– Тот, кто меня купит, не прогадает, – сказал Жан-Франсуа Но.

– Сорок экю, – продолжал агент, – сорок экю, господа!

Монбар обратился к работнику:

– Негодяй! Ты матрос, и, вместо того чтобы присоединиться к нам, ты продал себя? Какое ничтожество!

Олоне засмеялся:

– Вы не понимаете! Я продал себя потому, что это было необходимо. Для того, чтобы моя мать могла сводить концы с концами во время моего отсутствия.

– Как это?

– Что вам за дело? Вы пока что не мой господин, а если даже и станете им, то я не буду обязан отчитываться вам о своих делах.

– Да ты смельчак, как я посмотрю.

– Мне самому так кажется. И я хочу сделаться таким же флибустьером, как и все вы, но для этого мне еще нужно поучиться ремеслу.

– Сорок экю! – вскричал агент.

Монбар внимательно рассматривал работника, который слегка присмирел под его взглядом. Оставшись весьма довольным результатами осмотра, Монбар обернулся к агенту:

– Хватит кричать! Я покупаю этого человека.

– Олоне присужден Монбару Губителю за сорок экю, – провозгласил агент.

– Вот деньги. – Флибустьер бросил на стол горсть серебра. – Пойдем, – приказал он Олоне, – теперь ты мой работник.

Тот спрыгнул с помоста и с радостным видом подбежал к Монбару.

– Так это вы Монбар Губитель? – с любопытством спросил он.

– Ты, кажется, меня допрашиваешь, – рассмеялся флибустьер, – однако твой вопрос кажется мне вполне естественным, и на этот раз я тебе отвечу: да, это я.

– Раз так, я благодарю, что вы купили меня, Монбар! С вами я наверняка быстро стану знаменитым.

По знаку своего нового господина он почтительно стал позади него.

Начиналась самая увлекательная для авантюристов часть торгов – продажа женщин. Несчастные женщины, по большей части молодые и хорошенькие, дрожа, поднимались на помост и, несмотря на свои усилия держаться с достоинством, краснели и опускали головы от стыда. Слезы текли по их лицам, когда они ловили на себе взгляды распаленных мужчин. Компания имела особенно большие барыши на женщинах, потому что получала их даром, а продавала дорого. Мужчины обычно шли с молотка по цене от тридцати до сорока экю, не более. Женщины же продавались с аукциона за большие деньги. Только губернатор имел право остановить торги, когда цена казалась ему достаточной.

Женщин всегда отдавали покупателям под непристойные выкрики и скабрезные шутки. Так приветствовали флибустьеры своих собратьев, которые не боялись пускаться по брачному океану, полному подводных камней.

Красивая Голова, свирепый флибустьер, о котором мы уже говорили, купил, как и намеревался, двух работников взамен двух умерших, по его выражению, от лености, но в действительности от его побоев. Потом, вместо того чтобы вернуться домой, он поручил купленных работников слуге, а сам остался, чтобы поглазеть на продажу женщин. Друзья подшучивали над ним, но он, устремив глаза на помост, только презрительно пожимал плечами и стоял, сложив руки на дуле своего длинного ружья.

Место на помосте заняла молодая женщина, нежная, стройная, почти ребенок, с белокурыми кудрявыми волосами, падавшими на ее белые худощавые плечи. Гладкий лоб, большие голубые глаза, наполненные слезами, свежие щеки, крошечный ротик делали ее еще моложе, нежели она была в действительности. Ей было восемнадцать лет. Тонкий и гибкий стан, кроткий вид – словом, все в ее восхитительной наружности имело обольстительное очарование, составлявшее полный контраст с решительными и пошлыми ухватками женщин, появлявшихся на помосте до и после нее.

– Луиза, родившаяся на Монмартре, восемнадцати лет. Кто берет ее в жены на три года за пятнадцать экю? – В голосе агента компании слышалась насмешка.

Бедная девушка закрыла лицо руками и заплакала.

– Двадцать экю за Луизу! – сказал какой-то авантюрист, подходя к помосту.

– Двадцать пять, – немедленно откликнулся другой.

– Велите ей поднять голову, чтобы лицо было видно! – грубо закричал третий.

– Ну, малютка, не упрямься, – сказал агент, заставляя Луизу отнять руки от лица, – дай посмотреть на себя, это для твоей же пользы, черт побери! Двадцать пять экю!

– Пятьдесят! – внезапно произнес Красивая Голова со своего места.

Взоры всех устремились на него. До сих пор Красивая Голова выказывал глубокое пренебрежение к женщинам.

– Шестьдесят! – закричал один авантюрист, который вовсе не собирался покупать эту девушку, а только хотел подзадорить своего товарища.

– Семьдесят! – сказал другой с тем же намерением.

– Сто! – закричал Красивая Голова с гневом.

– Сто экю, господа! Сто экю! Луизу на три года! – бесстрастно сказал агент.

– Полтораста.

– Двести!

– Двести пятьдесят!.. Триста! – закричали в одно и то же время несколько авантюристов, постепенно подступая все ближе к помосту.

Красивая Голова побледнел от бешенства. Он боялся, что Луиза достанется кому-нибудь другому. Он вдруг вообразил, что ему непременно нужна женщина для ведения хозяйства. Луиза понравилась ему с первого взгляда, и он захотел ее купить.

– Четыреста экю! – закричал он вызывающе.

– Четыреста экю! – повторил агент компании монотонным голосом.

Наступило молчание. Четыреста экю составляли порядочную сумму. Красивая Голова торжествовал.

– Пятьсот! – вдруг воскликнул резкий и звучный голос.

И торг вновь разгорелся.

Агент компании весело потирал руки, повторяя:

– Шестьсот! Семьсот! Восемьсот! Девятьсот!

Зрителями овладело какое-то неистовство, авантюристы в раже набавляли цену. Девушка плакала. Красивая Голова был в бешенстве, похожем на помешательство. Сжимая ружье судорожно подергивающимися пальцами, он чувствовал безумное искушение послать пулю в самого решительного из противников. Однако присутствие кавалера де Фонтенэ удерживало его.

– Тысяча! – закричал он в бешенстве.

– Тысяча двести! – немедленно отозвался самый резвый из конкурентов.

Красивая Голова топнул ногой, перекинул ружье через плечо, надвинул шляпу на лоб и медленными, торжественными шагами – так передвигались бы статуи, если бы они умели ходить, – подошел и стал рядом со своим докучливым противником. Тяжело ударив о землю прикладом ружья в нескольких дюймах от ноги этого наглеца, он посмотрел вызывающе и закричал прерывающимся от волнения голосом:

– Полторы тысячи!

Конкурент в свою очередь гордо поднял голову, отступил на шаг, взвел курок своего ружья, а потом спокойно сказал:

– Две тысячи!

Понимая, что дело зашло слишком далеко, остальные участники торга благоразумно отступили. Борьба превратилась в ссору, которая угрожала стать кровавой. Мертвая тишина повисла над собравшимися. Противостояние двух этих людей парализовало всякое веселье, остановило все шутки. Губернатор с участием следил за развитием событий и готовился вмешаться. Авантюристы расступились, оставляя большое пространство вокруг соперников.

Красивая Голова также сделал несколько шагов назад, поднял ружье на плечо и прицелился в своего противника.

– Три тысячи! – сказал он.

– Три тысячи пятьсот! – закричал другой, спуская курок.

Раздался выстрел.

Но губернатор стремительным движением трости ударил по стволу ружья, и пуля ушла в крышу сарая. Красивая Голова все это время оставался неподвижен. И только когда звук выстрела затих, он опустил свое ружье.

– Милостивый государь! – с негодованием обратился губернатор к стрелявшему флибустьеру. – Вы поступили бессовестно, вы чуть не совершили убийство.

– Господин губернатор, – холодно ответил флибустьер, – когда я выстрелил, в меня прицеливались. Стало быть, это была дуэль.

Губернатор колебался, довод был не лишен логики.

– Это не имеет значения, – продолжал он через минуту, – законы о дуэли не были вами соблюдены. Я наказываю вас исключением из числа конкурентов. Я приказываю, – обратился он к агенту компании, – чтобы женщина, явившаяся причиной этого неприятного спора, была присуждена мсье Красивая Голова за три тысячи экю.

Агент поклонился с довольно угрюмым видом. Торги шли весьма лихо, и он надеялся достичь цифры еще более значительной. Но возражать кавалеру де Фонтенэ было нельзя, приходилось покориться.

– Луиза присуждена за три тысячи экю! – обратился агент к Красивой Голове со вздохом сожаления не о женщине, а о деньгах.

– Очень хорошо, господин губернатор, – сказал проигравший флибустьер со зловещей улыбкой, – я должен смириться с вашим приговором, но с Красивой Головой мы еще увидимся.

– Надеюсь, Пикар! – холодно ответил дьеппец. – Теперь разговор между нами будет вестись до пролитой крови.

В это время Луиза сошла с помоста, а ее место заняла другая женщина. Вся в слезах, девушка остановилась возле Красивой Головы, отныне ее повелителя. Кавалер де Фонтенэ бросил сострадательный взгляд на бедняжку, для которой, по всей вероятности, начиналась тяжелая жизнь с человеком весьма крутого нрава, и сказал ей как можно мягче:

– Милостивая государыня, с нынешнего дня на три года вы становитесь законной супругой Красивой Головы. Вы обязаны его любить, повиноваться ему и оставаться верной. Таковы законы колонии. Через три года вы имеете право оставить его или продолжать жить с ним, если он на это будет согласен. Подпишите бумагу.

Несчастная девушка, ослепленная слезами, вне себя от отчаяния, подписала бумагу, которую ей подал губернатор, потом бросила горестный взгляд на безмолвную и равнодушную толпу, где у нее не было ни одного друга.

– Что я теперь должна делать? – спросила она губернатора тихим дрожащим голосом.

– Вы должны следовать за человеком, который на три года сделался вашим мужем, – ответил кавалер де Фонтенэ сочувственно.

Красивая Голова дотронулся до плеча Луизы. Девушка вздрогнула.

– Ты должна следовать за мной, – сказал Красивая Голова, – господин губернатор объяснил тебе, что теперь я твой муж на три года, и до окончания этого срока у тебя нет другого господина, кроме меня. Слушай же и запомни хорошенько мои слова: то, что ты делала и кем была до сих пор, меня не касается. – Голос его был мрачным, и бедная девушка все больше холодела от ужаса. – Но начиная с нынешнего дня и с этой минуты ты зависишь от меня, от меня одного, я вверяю тебе мою честь, которая становится твоей честью, и если ты ее опозоришь, если ты забудешь свой долг, вот что тебе напомнит о нем! – сказал он, с силой ударив ружьем о землю. – А теперь ступай за мной.

– Будьте поласковей, Красивая Голова! – Кавалер де Фонтенэ не смог удержаться от восклицания. – Она еще так молода.

– Я буду справедлив, господин губернатор. Благодарю за то, что честно рассудили нас. А теперь мне пора. Пикар, приятель, ты знаешь, где меня найти.

– Я непременно найду тебя. Попозже. Не хочу мешать твоему медовому месяцу, – ответил Пикар с насмешкой.

Красивая Голова ушел в сопровождении своей жены. Торги пошли своим чередом. Оставшиеся женщины, к великому сожалению агентов компании, были раскуплены за цену гораздо ниже той, за которую была продана Луиза. Флибустьеры уже хотели уходить, но в это время Монбар взошел на помост и обратился к толпе:

– Братья, остановитесь, я должен сообщить вам нечто важное.

Авантюристы замерли, кто где стоял.