Читать книгу Бедеева-Поляна, Ирочка и я - Гюльназ Ханифовна Лежнева - Страница 1

Посвящается подруге всей моей жизни Манайчевой Ирине

Мне было тогда почти пять лет. Стояла поздняя осень, а мы – мои мама, папа, старшая сестра и я – опоздали на единственный автобус. Он ездил раз в неделю, по вторникам, в Бедееву-Поляну от Благовещенска.

О, об этом автобусе, я расскажу как-нибудь подробнее, кода речь зайдёт о моей поездке на нём. А пока я не знала, как выглядит этот автобус, и устало топала ножками вдоль дороги. Изредка мимо приезжали машины. Темнело.

Папа говорил, Поляна эта находится в яме, а точнее в низине, образованной кольцом гор. Но мне же виделась настоящая пропасть – там стояло белое общежитие, в котором нам предстояло поселиться, окружённое голыми деревьями. Между деревьями была натянута верёвка, сплошь увешенная бельем. Белье это страшно развевалось в ночи, а у чугунного чёрного забора была прислонена огромная лестница, тянувшаяся к самым облакам. Вот оттуда-то, с облаков, нам и предстояло спуститься вниз, в Бедееву-Поляну.

– Папа, ты поможешь мне спуститься? – задала я вполне уместный вопрос. Как ни странно, отец совершенно не понял о чём это я толкую.

– Куда спуститься? – спросил он.

Я подробно поведала ему, куда мы, по моему мнению, направляемся. На что они с мамой весело рассмеялись и обещали помочь.

Как мы добрались до Бедеевой-Поляны я не помню. Хоть спуск в «яму» остался мною незамеченным, мне всё же снилось наше белое общежитие. В ночи его стены были зловеще белоснежными, а внизу под верёвками с бельём пылал огонь. По самим верёвкам бегали взад и вперёд самые настоящие разбойники в тельняшках и с культей вместо ноги. А я сидела в окне общежития и плакала, ведь спастись от пожара можно было только по бельевым верёвкам, но они были заняты разбойниками. А где-то там, у забора, стояла спасительная лестница, упирающаяся своим верхним концом в кусочек голубого неба.

Когда я проснулась, то обнаружила, что сплю на диване, под маминой шалью, как была в гамашах, шерстяных носках и трёх кофтах. Хорошо, хоть шапку сняли, подумала я и поднялась с дивана.

Комната, которую нам дали, показалась мне огромной. Особенно запомнились мне невероятно высокие потолки. Так как свет был включен лишь в одном углу, то этот самый угол показался мне настоящей сценой. Всюду беспорядочно стояли шкафы, столы, тюки, и это было ужасно – словно по лабиринту ходила я по комнате, разыскивая маму.

Наконец-то я всех нашла, спящими в разных углах прямо в одежде. Видимо, дошли мы уже поздней ночью. Я стала трясти маму – мне ужасно хотелось есть. И мама встала и отправилась на общую кухню кипятить воду. Я вышла за ней в огромный коридор. Крашенные деревянные половицы были накрыты тканевой дорожкой. Перила, тоже деревянные, с резными балюстрадами так и манили меня к себе. Я подошла и просунула голову между балюстрад, внизу стоял стол, а за ним сидела старенькая вахтёрша. Половица под моими ногами скрипнула, и старушка очнулась ото сна. Она сонно посмотрела на меня и помахала мне рукой:

– А! Спящая красавица! Проснулась?

Я поспешно скрылась в перилах, испугавшись старушки, и пошла к матери. Та залила кипятком диковинные белые штуки в виде букв, цифр, машинок и звёздочек – это были какие-то макароны. Вкус их мне хорошо запомнился, не могу сказать, что он мне понравился, но мама сказала, что есть больше нечего.

Шёл 1988 год, и перестройка тоже шла. И если у тебя не было хорошего, крепкого хозяйства с огородом и коровой, то тебе и твоей семье предстояло голодать, потому что, несмотря на наличие денег в карманах, покупать на них было нечего.

А хорошего хозяйства у нас ещё не было, ведь мы только-только приехали в отдалённую деревню на севере Башкирии из солнечной Украины, где мы привыкли кушать вдоволь. Украина стала вдруг для нас чужим государством, а мама и папа часто радовались, что вовремя успели вернуться на родину. А я вот считала своей родиной Украину, да и вовсе называла себя хохлушкой и требовала сала, от которого меня правда подташнивало.

И никакие аргументы на меня не действовали. Подумаешь, родители у меня татары, а не хохлы! Подумаешь, мама из Стерлитамака, а папа из Мияков. Это неважно, если сам ты родился в солнечной Украине, значит – ты хохол!