Читать книгу КИПЧАК В АНТАРКТИДЕ - Хаким Булибеков - Страница 2

Думаю, мои предки, древние кипчаки, как, впрочем, впоследствии и казахи, не были завоевателями. Просто они безумно любили женщин, и время от времени привозили в родные аулы то русских красавиц, то польских гордячек, то итальянских сумасбродок. И чем из более отдалённой страны оказывалась токал (а в такие походы уходили только мужчины, имевшие детей), тем больше уважения и к ее супругу. Лишь когда во времена султана Бейбарса в степи появились первые негритянки, походы в чужие края прекратились. Но память о тех событиях сохранилась в эпосе, в артефактах, в попытках потомков все же превзойти их.

Я, например, будущую жену встретил в Антарктиде.

Всякий раз, когда меня спрашивают: «А как ты туда попал?», – понимаю, что человеком, помимо естественного любопытства, подсознательно движет интерес, кто перед ним? Что за фрукт? Если по блату пролез (а во времена развитого социализма было это делом обычным и даже афишируемым в доверительных кругах), то к тебе одно отношение. Если же отправили в Южное Заполярье за труды праведные перед наукой, то другое.

Я угодил в полярники чисто случайно. Из-за того, что эксперимент с объемным тлеющим разрядом не получался. Как ни старался, но не горело синее свечение в моем будущем лазере, и уже собиралась возгореться синим пламенем дипломная работа, до защиты которой оставался месяц из отпущенных шести.

В то утро, 8-го мая середины 70-х прошлого века, которое, как сейчас понимаю, стало точкой бифуркации всей моей жизни, лекции по марксистско-ленинской философии и основам квантовой механики были напрочь проигнорированы. Впервые за время дипломной практики пришел в «лаболаторию», как все, получавшие в ней зарплату, – в 9:00.

И все для того, чтобы, согласно рекомендации старшего научного сотрудника Серика Аскарова, «со сранья запустить вакуумный насос и добиться наконец хоть какого-то результата…».

Но его я так и не добился, а за единственно проявленное рвение к работе был вознаграждён Всевышним шансом изменить ход собственной судьбы.

В 9:05 к нам в лабораторию «Квантовой электроники» кафедры оптики и спектроскопии физического факультета Казахского государственного университета им. С. М. Кирова (вскоре, после заполнения бесчисленных анкет, личных дел и характеристик, полное название альма-матер на подкорку село), влетел пятидесятилетний Дмитрий Васильевич Коломиец, недавно назначенный деканом вышеназванного факультета.

Хорошо бы этому человеку (а про него ходило много историй на факультете) главу посвятить. Но тогда я и не догадывался, что это от Господа архангел пришел и вопросил у присутствующих:

– Ребята, кто хочет в Антарктиду поехать?

Надо сказать, название шестого континента старушки Земли не часто фигурировало в нашей лексике. Последний раз слышал про нее из песенки Пьехи «В Антарктиде льдины землю скрыли». В памяти всплыли удивительные кадры из фильма «Красная палатка», хотя речь там шла в общем-то про Арктику. Во времена туманной юности про Южный полюс визуальных ассоциаций у меня почти не было.

Вопрос Дмитрия Васильевича недолго плутал в извилинах моего сознания, так как еще трудное детство научило соблюдать субординацию «сверчков на шестках» и, конечно же, ясно понимал, что из четверых на тот момент присутствовавших претендентов обладал нулевыми шансами по причине отсутствия диплома о «верхнем образовании». А без него даже в аульные учителя не возьмут. Только в армию, и то рядовым. Правда, только на год. Так как, в случае провала диплома, последнее назревало в первую очередь, то я, чем занимался на тот момент, то и продолжил. Но к происходящему все же прислушивался: хотелось узнать имя баловня Фортуны.

Первым отозвался Серик:

– Не… У меня брюхо болит. Загнусь еще там.

Это удивило: «Серый» в свои тридцать три выглядел парнем крепким (мог через спинку стула перепрыгнуть) и задиристым. Ну, жаловался порой на «брюхо» в основном с похмелья, но все-таки это не повод отказываться.

Мне тогда казалось: что для того чтобы там побывать, согласился бы работать задаром, да ещё приплатил бы, если надо! Знал ли в то время, что эта экспедиция решит мои многие финансовые проблемы, откроет дорогу в целевую аспирантуру к академику Н. Г. Басову, лауреату Нобелевской премии и, наконец, подарит Любовь? Даже и не думал.

Когда же м. н. с. Даулет Шиндаулетов, всегда медлительный и рассудительный, наконец произнес:

– Я не могу… Свадьба у меня осенью. Как я уеду? – то я замер, забыв и о вакууме, и о дипломе, и даже о бабах (согласно анекдоту, физик о бабах завсегда думает).

Отвертка вывалилась у меня из рук прямо на заряженные высоковольтные емкости. Если бы коротнуло, всем бы мало не показалось.

Пока ее доставал, стараясь не задеть оголенные клемы, всегда улыбающийся Ермек Садвокасов, в то время старший инженер, тоже отказался:

– Очередь на квартиру подошла. Не дай бог, пропущу…

Неожиданная осторожность, вечная любовь и всегда остро стоящий квартирный вопрос НТРовцев нашей «лаболатории» предоставили мне возможность шагнуть в неизвестное…

Дмитрий Васильевич откровенно огорчился, пряча блокнот в портфель:

– Черт, меня такси уже ждет. В аэропорт надо. Завтра мне оказана честь быть на параде Победы на Красной площади. За одно хотел фамилию участника экспедиции утвердить. Казах нужен, а у меня в лаборатории ни одного…

Нет, все же пару слов о Дмитрии Васильевиче скажу. Лукавил малёхо наш декан, утверждая, что казах нужен. Нужен был любой физик-казахстанец, но не из хозрасчетной лаборатории товарища Коломийца, на которую и пришла разнарядка.

Уверен, что национальность в ней не указывалась. Лишь бы из Казахстана ученый был. Ведь экспедиция в Антарктиду была советской, и поэтому хоть один представитель не из России «должон» быть.

Забегая вперёд, скажу, что с нами на белоснежной «Эстонии», перевозившей участников Советской антарктической экспедиции, «круизил» ученый из Киева с «очень украинской» фамилией Петров.

Вопрос, по-настоящему мучивший нашего декана, как мне потом объяснил мой научный гуру Серик, был далек от национального и заключался в том, «за чей счет банкет?».

Чтобы понять, в чем дело, два слова о советской науке тех времен. Она была, конечно, передовой, но не в Казахстане. Вся её интеллектуальная и материально-техническая мощь сосредотачивалась в Москве.

Анекдот моей юности:

Прилетает домой на каникулы аспирант московского института и встречает бывшего однокурсника, аспиранта местного вуза. Ну, второй и говорит первому:

– А какая разница, где учиться? И вами, и нами академики руководят.

– Да, – соглашается первый, – только от московских академиков на учеников их блеск попадает, а от наших – тень.

Финансовое обеспечение науки тех времен строилось по заведомо имперскому принципу. Первопрестольные научные институты получали жирные государственные и иностранные заказы с соответствующим финансовым обеспечением. Они могли позволить себе закупать лучшую технику и оборудование, переманивать талантливых учёных из любой глубинки.

То, что не могли переварить, распределялось по российским научным центрам, ну а то, что оставалось, – по республиканским. Строилось все на хоздоговорных проектах. Сейчас их грантами называют. Существенное отличие заключается в том, что тогда ты не мог и мечтать заключить договор с иностранцами. Только с Москвой или с союзными научными институтами.

Так вот, Коломиец имел хозрасчетный договор с московским Физическим институтом Академии наук СССР, а точнее, с его филиалом – Долгопрудненской станцией космических лучей, которая и прислала в Алма-Ату ту самую разнарядку на посещение ледового континента…

И если в экспедицию посылают от его хозрасчетной лаборатории, то придется из кровных выкладывать 150—200 рублей в месяц за сотрудника, который работать будет на «дядю» – собирать научный материал, обреченный попасть в Алма-Ату с большим опозданием. А если поедет сотрудник факультетской лаборатории, то расходы берет на себя государство в лице подчиненного ему деканата. Только нужен был доброволец.

Так что еще и врожденная расчетливость моего благодетеля предоставила возможность с дичайшим смущением спросить:

– А мне можно? – вопрос застал его уже в дверях.

– А у вас диплом есть? – сразу отреагировал Дмитрий Васильевич.

– В июне защищаю, – с наглой уверенностью прозвучал мой ответ.

– Как ваша фамилия? – он тут же снова извлек блокнот.

Если честно, тогда этот вопрос меня удивил и даже несколько обидел. Если бы его задал руководитель хозрасчетной Лаборатории космических лучей доктор физматнаук Коломиец Д. В., то это было бы понятно. Но декан факультета, команда КВН которого была победителем республиканского масштаба, не имел права не знать фамилию ее бессменного в течение пяти лет капитана. И Дмитрий Васильевич уже возглавлял деканат, когда мы в последний День Физика устроили грандиозный праздник на факультете с триумфальным завершением в Казгосфилармонии. Там весь зал аплодировал нам стоя.

Сейчас понимаю тотальную занятость этого человека и мелочность моих амбиций, но тогда мне пришлось сделать усилие, чтобы не отреагировать с юношеской безапелляционностью и ехидством на такое невежество.

– Во ты, парень, и влип! – засмеялся Аскаров, когда за деканом закрылась дверь.