Читать книгу Лавандовая ветвь - Хелена Хейл - Страница 3

В наушниках гремела музыка, точнее, лилась грустными нотами. Я смотрела на проезжающие мимо машины из окна автобуса, положив голову на руки, а руки на поручень. Этот утренний час в семьдесят девятом автобусе был моим личным ежедневным ритуалом, временем размышления и вдохновения. Хотя по факту – он был лишь дорогой до работы. Небо было серым и унылым, ровно, как и я, даже машины в пробке стояли черные, белые и серые – большая редкость. Кому, как ни мне знать, ведь каждое утро я въезжаю в эту пробку, как к себе домой.

К двадцати двум годам я окончила колледж в Бирмингеме и открыла свое мини-кафе, благодаря лучшему другу покойного отца. В этом кафе я и работала, ведь средств, для оплаты чьего-либо труда у меня не было. А, нет, вру! В моем кафе подрабатывала подруга младшего брата, но её ставка была так мала, что даже на одних чаевых Эбигейл зарабатывала больше.

Если бы кто-то попросил меня описать мою жизнь двумя словами, я бы предложила «день сурка» или «незаурядная и стабильная». А что они обещали нам в колледже? Что после выпуска всё заиграет яркими красками, а возможности буквально будут преследовать нас по пятам. Они, наверное, перепутали, это мы теперь должны долбиться в каждую дверь в поиске возможностей и постараться не уйти в себя после тысячи отказов.

Скажете, мне грех жаловаться, ведь у меня своя забегаловка? Здесь я отвешу поклон дядюшке Майклу, ведь если бы не он, я бы реально ушла в себя, так как искусство меня перестало интересовать уже на втором курсе, а работать продавцом-консультантом я устала. Возвращаться домой с истертыми ногами и новым запасом оскорбительных высказываний в мой же адрес – увольте. Это всё дядя Майкл, единственный, кто слышал мои короткие вставки на семейных застольях типа: «вот открою своё кафе!», « а в меню у меня было бы…», «я уже подыскала место для аренды!». У мамы и братьев эта информация пропускалась мимо ушей, они со своими-то мечтами не реализовались, а тут ещё я со своими фантазиями.

И вот мой автобус поворачивает на самую угрюмую, пустую улицу, на остановке которой редко кто выходит. Только я. Вообще застать солнце в Бирмингеме – большая удача, но все мы довольствовались днями без осадков, потому как попасть под ливень здесь небольшое дело. Я шла излюбленной тропой, повернула перед цветочным магазином, затем пошла вдоль заброшенного ресторана, прошла короткий частный сектор, спустилась под мостом и оказалась на месте. Вот она, моя забегаловка, которую я назвала именно так, как и мечтала, будучи восьмилетней – «Лавандовая ветвь».

Место, которое я арендовала под кофейню, было не самым проходимым, и далеко не популярным. Когда я выбрала соседний от доков дом, члены моей семьи буквально запротестовали, но все же смирились после козырного аргумента – здесь самая дешевая арендная плата. Дядюшка Майкл пусть и дал мне сумму уплаты на полгода вперед, никто не обещал, что дело выгорит, и что я не останусь с пустым кошельком и разрушенной мечтой на выходе. Мне предстояло своими руками делать ремонт и привести заброшенный магазин глиняной посуды в уютный общепит.

Вдоль канала были построены самые посещаемые заведения: два паба (чешский и ирландский), мексиканская забегаловка, элитный бар и около четырех магазинов (рыболовный, продуктовый, хозяйственный и сувенирный). Заведения эти были представлены в очень прилежных, красивых кирпичных домах. Именно эти трехэтажные строения бросались в глаза первыми посетителям доков и туристам, а уже самые любопытные жители Англии могли нарваться и на мою кофейню, стоило им пройти вглубь кирпичных построек, где через два небольших здания возвышалась деревянная вывеска с выжженной надписью и рисунком.

Солист Arctic Monkeys уже допевал свой припев в моих наушниках, когда я завернула на улочку, застроенную кирпичными зданиями. Каждый раз при виде своей вывески у меня трепетало сердце – моя. Моя собственная кофейня. Уютный уголок на пустыре, зато свой. Через стеклянную дверь я заметила суетливые движения Эбигейл.

– Слава Богу, Селина! Звонили из СЭС, они собираются прийти с проверкой во все заведения на территории доков в течение недели. – Вместо приветствия я систематически получала «приятные» новости.

– Эбби, брось мне фартук! – Попросила я, проигнорировав новость.

Эбигейл было семнадцать, она оканчивала старшую школу и уже в конце весны должна была сдавать важнейшие в своей жизни экзамены, а пока, вместо того, чтобы отправлять свое резюме в колледжи, заменяла чековую ленту. Схватив фартук, я завернула в уборную, где убрала свои длинные, густые волосы в тугой хвост. Резинок у меня всегда было про запас, потому как мои волосы выдерживали лишь сильнейшие.

– Почему ты здесь, а не в школе? – Спросила я, заливая молоко в опустевшую емкость аппарата.

– Сел, сегодня воскресенье, доброе утро! – Хохотнула Эбигейл.

Неужели воскресенье? Казалось, только вчера была среда. За последние месяцы все дни недели смешались воедино, ведь, как я уже говорила, какое мне дело, если что ни день, то «день сурка»?

Эбигейл – украшение моего кафе. Её морковные волосы, так же туго собранные в хвосте, и масса веснушек, усыпавших даже плечи, спину и руки девушки, напоминали о лете, о самых ярких закатах и о той огненной живости, с которой она у меня ассоциировалась, и которой так не хватало мне. Эбби обладала неиссякаемой энергией и добрым сердцем. Мы познакомились с ней, когда Мэттью пошел в первый класс. Они с Эбби стали одноклассниками и закадычными друзьями, потому из-за моей сильной привязанности к рыженькой непоседе, все девушки брата вызывали во мне недовольство. Но, его личная жизнь – не мое дело, так что приходилось держать свое мнение при себе.

– Заметила только утром, – указала Эбби пальцем на корзину, которую я вчера поставила около кассы. – Это что? Для печенья с шоколадной крошкой?

– Нет, для лавандовых веточек. – Смущенно улыбнулась я.

Эбби, как она любила это делать, уставилась на меня своими крупными, зелеными глазами.

– Что за нововведения? Для благоухания? Так я только вчера заменила пустую бутыль ароматизатора…

– Нет-нет, Эбби! – А ещё рыжий бесенок обладал привычкой тараторить без умолку. – Это… есть такая примета. Помнишь бабулю Корнелию?

– Как же не помнить!

И я рассказала Эбигейл о старинном поверье, некогда переданном мне из уст моей любимой, покойной бабули. Бабушка Корнелия увлекалась сухоцветами, они всегда украшали полки её дома в Валенсии, откуда была родом семья моего отца. Амбре там стояло такое, что даже если попытаться упасть в обморок – не выйдет, какое-нибудь благоухание, да отрезвит разум. Меня сразу привлекли сухие ветви лаванды, густым букетом стоявшие в вазе девятнадцатого века. Их аромат и сиреневый оттенок очаровали меня, восьмилетнюю. Позже бабушка рассказала мне о лавандовых ветвях: «Сухую ветвь лаванды раньше носили незамужние дамы. Не все, конечно, но те, кто знал о поверье, особенно хитрые девчушки, прятали ветвь в карман или цепляли в качестве броши. Согласно поверью, такой талисман мог привлечь мужчину, помогал найти настоящую, искреннюю любовь».

– И что же, Корнелия не рассказала тебе историю какой-нибудь девицы, которой удалось встретить любовь? – С недоверием глядела на меня Эбби, пока я разбирала свою сумку и доставала пакет с ветвями лаванды.

– Она только сказала, что благодаря лаванде встретила дедушку. – Ответила я, заполняя корзину.

– Ага, значит, именно лавандовая ветвь подослала его после долгого мореплавания в Валенсию? – Усмехнулась Эбби.

– Эб, я ведь не говорю, что безоговорочно верю в силу лаванды. Просто… с детства отложилось в голове и, мечтая о своем кафе, я всегда точно знала, как его назову. А корзина станет нашей фишкой. У нас ведь должно быть что-то оригинальное? Чем не маркетинговый ход?

– Кстати о фишках, не пора бы тебе приготовить суп дня?

– Ах, блин! Точно! Слушай, напиши вот здесь мелом «Лавандовая ветвь – талисман для одиноких сердец». – Велела я Эбби, оставив на столе мел и черную табличку.

– А цена? – Спросила она, когда я уже отворяла дверь кухни.

– В подарок к чашечке кофе! – Крикнула я.

Пора приступать к ежедневному ритуалу – приготовлению супа дня. Если сегодня воскресенье, значит, нужно достать продукты для острого испанского супа с колбасками. И вновь спасибо бабуле Корнелии, которая безропотно обучала меня готовке. По воскресеньям выручка итак была утешительна, а благодаря испанскому блюду даже образовались постоянные клиенты. Я не могла их подвести, поэтому ускорила темп приготовления, вытирая слезы от лука.

Помешивая горячую жидкость, я уловила нотки воспоминаний о бабушке и отце. Пар обдавал мое заплаканное лицо, но я продолжала вдыхать это едва уловимое воспоминание. В тот день мы с бабушкой как раз варили суп, а потом пошли на море. Папа, кажется, учил меня плавать… эх, чертова ностальгия, только настоящих слез мне не хватало!

Отца я потеряла четыре года назад, едва поступив на первый курс. От такого удара я долго не могла оправиться, поэтому некогда приличные оценки, благодаря которым меня и приняли в колледж, снижались по накатанной. Отец сгорел всего за год с того дня, как врач сообщил о третьей стадии рака желудка. Тяжелейший год в моей жизни. Мы всей семьей искренне верили в то, что отец сможет побороть болезнь, даже когда химиотерапия не увенчалась успехом, даже когда он исхудал до пятидесяти восьми килограмм, даже когда целый месяц не мог встать с постели. В тот месяц бабуля Корнелия скончалась от инфаркта, а затем забрала с собой и душу единственного сына. Так, всего за год, я потеряла двух самых близких мне людей.

Конечно, я любила и братьев, и маму, но та близость, то абсолютное понимание и доверие, что были между мной и отцом… их уже не вернуть. Смахнув ностальгические слезы, я накрыла огромную кастрюлю крышкой и вернулась в зал, как раз, когда прозвенел дверной колокольчик.

– Добро пожаловать в «Лавандовую ветвь»! – Широко улыбнулась Эбигейл, приветствуя посетителя. – Ах, мистер Берч! Вам, как обычно, эспрессо и суп дня?

– Верно, красавица, верно! – Прокряхтел старик. – Селина, здравствуй!

– Добрый день, мистер Берч! – Звонко ответила я и поспешила расставлять десерты в стеклянном холодильнике.

– О, это что, фисташковый эклер? Будь добра, милочка, положи мне…

Мистер Берч приходил к нам каждый день, его хозяйственный магазин как раз стоял «лицом» к каналу, в тех самых уютных домах из красного кирпича. Вдовец Берч, как и я, круглосуточно торчал в своей лавке. Его густые брови поседели и нависли над глазами так, что не видно было зрачков. Неизменный серый берет, украшавший его полысевшую голову, скатился влево и открыл вид на несколько дырок.

– Селина, ты все цветешь! Откуда в тебе столько сил? Ты ведь, кажется, без выходных… – Он имел странность не договаривать предложения. Может, просто не тратил свой и без того малый запас жизненных сил.

– Вы видите меня каждый день, мистер Берч, неужто я с каждым днем все краше? – Хохотнула я. – Да и сами вы безвылазно торчите в своей лавке. Почему бы вам не найти сменщика, да хоть на два дня в неделю?

– Что ты, милая! – Схватился за сердце старик. – Доверить мои… нет, молодежь слишком безответственна, и потом…

– Ваш суп, эспрессо и эклер. Десерт я упаковала в контейнер, вы ведь, наверное, возьмете его с собой?

Спасибо Эбби, завладевшей вниманием Берча. Я подмигнула подруге и продолжила выставлять выпечку, перемещая ценники.

– Верно-верно, дитя! Уж как облупленного меня…

Мистер Берч забрал свой заказ и отправился в сторону доков. Мы с Эбигейл протяжно выдохнули.

– Слава Богу, сегодня без историй о его милой, бедной женушке… – Прошептала Эбби.

Я рассмеялась и ушла в коморку, где обычно хранились хозяйственные принадлежности. Мы уже полгода забывали приобрести швабру, потому приходилось корячиться с тряпками. Однако пару дней назад мы одолжили длинную щетку у Буша, владельца чешского паба.

– Эбби, ты опять забыла вернуть Бушу щетку!

– Ах ты, черт! Не люблю я этого юмориста! – Послышалось из-за стойки.

Пропыхтев, я взялась за уборку, и когда полы заблестели чистотой, поставила одолженную щетку у вешалки для верхней одежды, чтобы не забыть занести на обратном пути Нилу Бушу.

– Селина, вот где твоя логика, почему бы тебе просто не дойти до Берча, и не купить у него нормальную швабру?!

Да я и сама задавалась этим вопросом, возможно, ответом была моя лень. После работы я уходила на ватных ногах.

– Кстати, почему бы тебе не прицепить себе талисман? – Продолжала Эбби. – Или ты уже давно носишь с собой коварную лавандовую ветвь?

– Зачем же мне ветвь, если у меня есть Конор? – Хмыкнула я.

Эбигейл закатила глаза к потолку и принялась чистить кофейный аппарат. Я знала, что она недолюбливает Конора, так же, как я недолюбливала всех партий младшего брата, не понимая, почему он не замечает сокровище, все годы лежащее перед его носом? Мы с Конором вместе с первого курса, он появился в моей жизни как раз тогда, когда я нуждалась в поддержке. Только вот… пламя нашей «любви» потухло уже к концу второго курса, и далее мы просто превратились в парочку… партнеров? Я даже не помнила, по какой причине ещё встречаюсь с ним. Может, то было дело привычки или ощущения стабильности?

– И все-таки, может, нам нацепить их в качестве броши? – Предложила Эбби. – Как отличительный знак нашей… формы.

– Хм, а идея неплохая!

Я вытащила две булавки из ящика и прицепила одну веточку на пышную грудь Эбби, и одну на незаметную – свою.

– Сел, Конор заберет тебя сегодня после работы?

Я чуть булавкой не укололась от такого вопроса, а когда заглянула в дразнящие зеленые глаза Эбби, расхохоталась в голос. Эбби не отставала. Конор и забрать с работы? Это как? Сколько я здесь работаю, столько и езжу на автобусе. И нет в этом ничего плохого, скорее, я с нетерпением жду этого музыкального часа. Только я и мои наушники, никакого Конора нам не нужно.

– Странные вы, Сел. – Сказала Эбби, успокоившись. – Вы хоть видитесь?

Я попыталась припомнить, когда в последний раз встречалась с Конором. Если сегодня воскресенье, значит… в прошлую субботу. Точно, в первый день апреля мы ходили в кино, встретились у кинотеатра, а после разошлись по домам.

– Иногда.

– Иногда? Да я с тобой живу, можно сказать, и что-то не припомню,… погоди, неужели в ту субботу, когда ты попросила меня остаться?

Я промолчала, зардев.

– Селина! Это же смешно! Друзьями вас ещё можно назвать, но парой?

– Эбби, обязательно говорить обо мне? – Устало спросила я, совершенно не настроенная обсуждать свои потухшие страсти.

– Последний вопрос. Вы… спите? – Словно секретную тайну, шепнула она мне свой вопрос на ухо.

Я снова невольно рассмеялась и тут же перестала, пытаясь вспомнить, спим ли мы? Если в прошлую субботу было кино, значит, где-то в среду мы спали. Полторы недели – не такой уж и большой срок!

– О чем ты думаешь, а? Лучше переставь сиропы и протри липкие крышки! – Скомандовала я и убежала в уборную.

Конор. Иногда я даже забываю, что состою в отношениях, но вот теперь, благодаря Эбигейл, перед глазами у меня стоял образ этого широкоплечего, коренастого шатена. Вспомнилось, как он улыбался мне своими тонкими губами и присаживался рядом на физкультуре, где я извечно сидела на скамье, обессиленная горем. Все твердили, что он мечтает затащить меня в койку (ох уж эти стереотипы о качках), однако он был нежен и заботлив, чем окончательно покорил мое израненное сердце. Возможно, нет, совершенно точно я чувствовала счастливой в первый год наших отношений. Все свободное время мы проводили вместе, но как только получили дипломы, резко отдалились. Конор теперь работал в конторе отца, они продавали земельные участки. Мы как-то, не сговариваясь, увлеклись своими делами. Во время редких встреч Конор все чаще стал скучающим взглядом следить за стрелкой часов, участились агрессивные выпады. А я что? Я была слишком увлечена кофейней и финансовыми проблемами в семье, чтобы зациклиться на отношениях. И ведь если Конора что-то не устраивало, он ведь всегда мог порвать со мной, разве нет?

Прозвенел колокольчик. Обрадовавшись новому посетителю, я вылетела из уборной и расстроилась. Это была Дороти.

Дороти – местная жительница. Бездомная жительница доков. Мое ранимое и сострадательное нутро однажды не оставило без внимания голодную женщину, так вот теперь Дороти ежедневно наведывается за чашечкой кофе и тарелкой супа.

– О, мисс Гарсия! – Обратила она свои телячьи, бледно-голубые глазки на меня.

– Дороти, мы же договаривались, просто Селина. – Ни о чем не спрашивая, я ушла в кухню, чтобы налить Дороти острого супа.

– Твоя доброта не знает границ. – Откланялась женщина.

– Как и ваша наглость. – Едко заметила Эбигейл.

– Эбби! – Стукнул я её локтем в бок.

– Селина, этот огненный львенок прав. Я нагло пользуюсь твоей добротой. Обещаю тебе, моя добрая девочка, однажды я отплачу тебе.

– Дороти, хватит разговоров, вы ведь знаете, что я не оставлю вас голодной. – Улыбнулась я.

Дороти было всего около сорока. Если её хорошенько отмыть, приодеть и расчесать, получилась бы вполне приличная, красивая женщина. Сейчас же передо мной стояла потасканная дама в драном, зеленом пальто, с копной спутанных, бардовых волос. Седина отросла до ушей, губы потрескались от холода, как и кожа рук. Я побоялась представить, что бы стало с Дороти, не корми я её.

Дороти присела за свой любимый столик, тот, что был в самом углу, рядом со стойкой. От неё разило помоями и сыростью, но лавандовые ветви этот запах сегодня перебивали – уже как минимум один плюс в пользу моего решения их выставить.

– А что это за корзинка? – Спросила Дороти, прижимая ладони к теплому стакану.

– Ветви лаванды. По старинному поверью, они были талисманом для одиноких женщин. – Отчеканила я и опомнилась. – Эбби, ты забыла выдать ветвь!

– Так ведь мы выдаем их за покупку кофейного напитка… – Съязвила она, но тут же вытащила одну веточку и отнесла Дороти. – Вот. Может, и правда сработает.

Дороти лишь усмехнулась, но все же приняла цветок и положила в дырявый карман.

– Воспользуюсь в качестве духов.

– Боюсь, одной веточки мало…

– Эбигейл! – Уже строго прикрикнула я.

За весь день к нам пришло всего двадцать человек, включая Берча и Дороти. Выручка оставляла желать лучшего. Эбигейл ушла в семь, ей нужно было подготовить эссе, я же, естественно, просидела за столиком у стеклянной двери до самого закрытия, то бишь до десяти часов вечера. Накинув свое громоздкое темно-серое пальто, я распустила густые волосы, выключила свет, пробежалась глазами по помещению, прихватила швабру-щетку и отправилась возвращать владельцу. Вечером жизнь в доках только начиналась, но, несмотря на то, что сегодня воскресенье, было мертвецки тихо. Оглушительно тихо. Может, Эбигейл сама запуталась в днях недели?

Я вышла из скрытого за домами дворика, повернула направо, бросила взгляд на водную гладь, и пошла к пабу Буша. Предвещая шуточки, которые будет пускать заядлый юморист Нил, я передернулась. Он мечтал стать комиком, но никак не мог пробиться на сцену. Против его юмора я ничего не имела, иногда даже заливалась смехом, но прямо сейчас мне хотелось поскорее запрыгнуть в автобус и воткнуть наушники.

Странно, но даже фонари не горели сегодня у доков. Не было и света, падающего на каменное покрытие дорожки в этот вечерний час. Стук моих сапог раздавался эхом. Когда я повернула к нужной двери, в соседнем магазине – хозяйственной лавке Берча, – прогремел выстрел.

От неожиданности я подпрыгнула, выронив щетку. А вот от нахлынувшего страха, быстро подняла её с земли и замерла. Грабители? Мистера Берча убили? Сердце оглушительно билось в груди, ноги затряслись, да что там, я была готова расплакаться как девчонка и дать деру, только вот в это же мгновение открылась дверь лавки. С испуга я прислонила к себе щетку, закрыв лицо.

Вот же картина маслом. Рукоятка щетки была тоньше моего запястья, так что она не то, что не прикрывала мое тело, она скорее кричала: «А вот и я!». У самой же щетки были редкие прутья, и я, как идиотка, прикрывала ею лицо. На пороге лавки появилась фигура. Даже за эти пару секунд я заметила, насколько вальяжны движения этого парня, или мужчины, в темноте не определишь. Он обернулся. Я точно разглядела его каштановые волосы, отливающие бронзой, но самое главное – глаза. Пугающие глаза, цвета преисподней. Они смотрели прямо на меня, да так пристально, что я уже мысленно себя похоронила. Мой камуфляж в виде щетки явно не сработал. Что делать? Броситься бежать, или читать молитву? Или стоит вспомнить все лучшие моменты жизни? Ещё пару секунд, и я от страха грохнусь в обморок.

– Райан, есть там кто? – Донесся низкий, скрипучий голос из лавки, покрытой тьмой. Только сейчас я заметила разбитое окно и опавшие осколки.

– Чисто. – Ответил владелец дьявольских глаз, зашел в помещение и закрыл за собой дверь.

Ещё с минуты две я стояла, прикрываясь щеткой, страх сковал тело, хотя разум кричал: «Беги, идиотка!». И я, наконец, побежала. Бежала, не оглядываясь, не останавливаясь, наплевав на брошенную прямо в Бирмингемский канал щетку Нила Буша.