Читать книгу Завтра я буду скучать по тебе - Хейне Баккейд - Страница 12

Маршрут к острову проходит через долину, с обеих сторон виднеются отвесные склоны скал, а потом дорога в кочках снова выводит нас к морю. По пути то тут, то там встречаются послевоенные дома, крытые зелёным, белым или жёлтым шифером и профилированными листами на крышах. В каких-то домах горит свет и сено сложено белыми стогами на краю участков, но большинство из них покинуты и давным-давно оставлены на произвол непогоды и ветров.

В конце концов, асфальтовое покрытие уступает место гравию, и мы оказываемся на вершине холма с видом на залив с парой домов на берегу.

– Ныряете? – лицо сержанта снова показывается в зеркале.

– Что?

– Я спросил, вы ныряете?

Бьёрканг фыркает и качает головой.

– А что такого? – спрашивает сержант с ноткой разочарования в голосе.

– Человек только что вышел из тюрьмы, господи. Как ты себе представляешь, чтобы он там нырял? – Бьёрканг снимает фуражку и проводит рукой по своим редким волосам.

– На самом деле, я когда-то нырял. На базе Хокунсверн, – отвечаю я после паузы, – и пару-тройку раз после того.

Сержант снова смотрит на меня в зеркало.

– Ага! – восклицает он, – ну и как вам?

– Ужасно, – отвечаю я и вижу, как уже второй раз за минуту гаснет блеск в глазах молодого сержанта.

На самой вершине холма стоит тёмно-коричневое здание с асфальтированной парковкой и пандусом у входа, а рядом еще одно, поменьше, – продолговатый корпус, разделенный на три квартиры.

– Жилищно-коммунальный комплекс Шельвика, – рассказывает шериф Бьёрканг, когда мы проезжаем мимо, – ещё с войны здесь стоит. Был местной казармой фрицев.

– Фрицев?

– Немцев, – встревает сержант Арнт и снова пялится на меня в зеркало, – а ваши родственники воевали?

– Уверен, что нет, – отвечаю я, вглядываясь в очерченные океаном неровности пейзажа. На отдалённом острове виднеется белое здание, а около него на пригорке стоит восьмиконечная вышка маяка.

– Маяк Расмуса Моритцена.

Шериф пальцем показывает на нагромождение лодочных домиков внизу бухты:

– Его лодка стоит в одном из сараев.

Ветер пронизывает насквозь, а волны лениво врезаются друг в друга, превращаясь в белую пену. Огромные кусты водорослей колыхают своими болотными щупальцами над галькой. Мы на цыпочках спускаемся к сараю, обхватив воротники и склонив головы, чтобы спрятаться от дождя. Трудно перебираться через скользкие камни, и я замечаю, как сильно напрягаются мышцы в ногах и пояснице.

– Его резиновую лодку принесло к берегу во вторник утром. По всей видимости, он погружался у острова на выходных. Когда к нам приезжала его мать, она рассказала, что говорила с ним в пятницу, но когда она звонила ему днём в воскресенье, он не ответил. Шериф качает головой, когда мы подходим к сараю, в дверном проеме которого нас ждёт мужчина чуть моложе меня.

– Смотрю, вы не особенно спешили, – произносит человек с сильным американским акцентом и струёй воздуха согревает свои кулаки. Он одет в коричневую кожаную куртку с воротником, как у британских пилотов во время Второй мировой войны. На его голове шапка с надписью «(мы) Против травли» и кожаные перчатки под мышкой.

– Вёл Арнт, я так понимаю?

– Харви, это Торкильд Аске. Он здесь по поручению родителей того датчанина, – Бьёрканг поворачивается ко мне: – А это Харви Нильсен. Нам пришлось припарковать лодку датчанина в его сарае.

Харви Нильсен протягивает свою руку. Он высокого роста, темноволосый и с ямочками на щеках, кожа на них стягивается в снежинки, когда он улыбается.

– Вы ему уже сказали про маяк?

– Нет, – Арнт кротко смотрит на Харви, тот выше его на целую голову. – Мы ему ничего не говорили.

Харви Нильсен обеими руками берет меня за плечи и разворачивает вправо, указывая пальцем на скалы у маяка.

– Супер! Теперь я сам тебе расскажу, как всё было, раз уж ты так просишь. – Он скалит зубы. – Не благодари. В общем, было всё так. Богатые ребята с юга приезжали сюда в восьмидесятые и хотели весь остров перестроить в конференц-центр для городских яппи. Они перестроили сторожку на маяке в ресторан с баром, а еще оборудовали компьютерный класс и фитнес-зал. Иногда и крупные вечеринки в подвале проводили.

– А потом у них кончились деньги, всего через год после открытия, – вмешивается в разговор шериф Бьёрканг. Сержант Арнт возится со своими усами, будто проверяя, не сдул ли их ветер. – Вот владельцы и сожгли главный корпус, когда поняли, что не смогут его продать. Надеялись, что пожар спасёт их от финансового краха.

– С тех пор он стоял пустой, – продолжает Харви, – пока летом не приехал датчанин, решив его отреставрировать.

– «Отель впечатлений», – фыркает шериф, – что бы это ни значило.

– Он был толковый парень. Я туда ездил, смотрел. Он достал старую лодку и сделал из нее стол, а бар… – Харви широко ухмыляется, – бар просто сказочный.

– Я бы никогда не поехал туда один, – бормочет сержант Арнт своим тонким картавым голоском, уставившись на маяк вдалеке.

– Ну ладно, давайте взглянем на лодку, пока не стемнело.

Бьёрканг хлопает сержанта Арнта по спине, и тот заходит в сарай. Мы с Харви заходим следом.

Ветер с дождём шатают гофролисты на крыше сарая. Бьёрканг и Харви стягивают брезентовую накидку и кладут ее у широкой стены.

– Ну, вот и лодка, – говорит шериф и хлопает по ней.

Я поднимаюсь на борт жестко надутой лодки; она окрашена в белый и голубой, корпус отделан стекловолокном, модель – «Зодиак Про». Лодка шесть метров в длину, на ней установлен мотор Эвинруд в сто пятьдесят лошадиных сил. В лодке лежит веревка и баллон с воздухом, а рядом деревянная коробка со всяким хламом, поднятым с морского дна.

– Ничего себе судёнышко, а? – Харви поднимает прямоугольную коробку, покрытую нитями водорослей и мелкими белыми ракушками, и протягивает её мне.

– Датчанин явно любил собирать всякое старьё, – бормочет шериф и кивает в сторону старого транзисторного приёмника, который я держу в руке. Когда-то он был белым, с синей окантовкой; я даже могу разглядеть тройку, а рядом с ней – буквы «P b K A», в левом верхнем углу заросшего ракушками и водорослями аппарата.

– А GPS на лодке не установлен?

– Наверное, вывалился в какой-то из заплывов, – безразличным тоном отвечает Бьёрканг.

– А почему тогда это не вывалилось? – спрашиваю я и поднимаю транзисторный приёмник, – видимо, он просто валялся где-то, а GPS был прикреплён к центральной консоли.

– Кто знает, – Бьёрканг пожимает плечами и вздыхает.

– Ладно.

Кладу приёмник обратно в лодку.

– Вы говорили, что он, скорее всего, погружался около «глаза». Это где?

– Глазом мы зовём подводный риф между маяком и островами на другой стороне фьорда, – отвечает Бьёрканг и, взглянув на свои наручные часы, подходит к двери сарая и пальцем указывает на чёрный шест с мигающим сигналом, вмонтированный в скалу посредине моря.

– Воткнули в своё время, чтобы помочь проходящим судам, идущим вдоль рифов, через пролив Грётсун.

– Он зовётся глазом, потому что когда на море спокойно, то кажется, что из глубин кто-то выглядывает и смотрит на небо. За все эти годы было много кораблей и экипажей, которые шли ко дну, потому что слишком близко подбирались к рифу, – рассказывает Харви.

Бьёрканг с Арнтом оба кивают и безучастно пытаются что-то разглядеть за дождевой завесой.

– Я так понимаю, за этим он и погружался? Ради всех этих обломков?

Все трое кивают в унисон.

– Мы посылали туда ныряльщиков, но они ничего не нашли, – рассказывает шериф Бьёрканг после короткой паузы. – Нужно просто подождать, – заключает он, – природа возьмёт своё, и он всплывет, вот увидишь.

– Когда крабы с ним покончат, – вмешивается Харви.

Начинает темнеть, небо скоро скроется за чёрными тучами.

– Мне нужно туда съездить, – говорю я, – к маяку.

Бьёрканг снова смотрит на часы.

– А я думаю, что мы должны покончить с этой ерундой прямо сейчас, – говорит он и сплёвывает. – Передавали, что в выходные погода будет еще хуже. Езжай к себе домой в Ставангер, Аске. То же самое я сказал и матери датчанина, когда она к нам приехала и кричала в истерике, что мы (а ведь был сильный шторм!) должны её туда отвести, поставив на кон жизни всего экипажа. Мы позвоним, как только он появится на поверхности. Они всегда всплывают, эти утопленники. Но не сразу.

– Его родители хотят, чтобы я туда съездил. И я это сделаю, если только у тебя не найдется каких-то предписаний, которые запрещают мне это осуществить.

– Ладно, ладно, – Бьёрканг удручённо разводит руками, – если ты хочешь остаться здесь и ждать – мне всё равно. Мы не можем тебе в этом отказать. Но будь аккуратнее, это всё, о чём я прошу. Ты больше не полицейский.

– Я здесь чтобы помочь, – отвечаю я, – так же, как и вы.

– Хорошо, – хмыкает Бьёрканг, – но учти: если у тебя есть другие идеи для бесцельной траты нашего времени, то тебе придётся отложить их до понедельника, договорились?

Я киваю, а Бьёрканг в последний раз сверяется с часами, после этого машет Арнту и делает знак, что им пора ехать.

– Коньяк и аккордеон, – усмехается Харви, когда двое полицейских снова садятся в машину. Они смотрят на нас через лобовое стекло, перебрасываясь друг с другом короткими фразами и односложными словами.

– В смысле?

– Бьёрканг вдовец, – объясняет Харви, – по выходным он пьёт коньяк и играет на аккордеоне с другими стариками у нас на островах. Ох уж эти чиновники.

Харви смеётся:

– Преступления здесь совершаются только на рабочей неделе в промежутке от восьми до четырёх. Ты разве не знал?

– Ясно, – говорю я и вздыхаю, как только вспоминаю, что мой автомобиль припаркован у полицейского участка.

– А зачем тебе все-таки ехать на этот остров? – спрашивает Харви, закрыв дверь сарая и повесив замок. – Мы сплавлялись туда вместе с Бьёркангом, когда обнаружили лодку. Там ничего нет.

– Так хочет его мать. А я просто хочу поскорее с этим управиться.

– Ладно.

Харви постукивает пальцем по двери сарая.

– Ну, если хочешь, можешь поехать со мной завтра утром. Я проезжаю мимо на пути к ферме.

– К ферме?

– Мидии, – он снова улыбается, – вот где деньги лежат.