Читать книгу Когда никто не видел - Хизер Гуденкауф - Страница 4

Воздух холодный, но она это едва замечает. От окружающей темноты грудь наполняется ужасом, конечности тяжелеют от страха. Но к испугу примешивается и другое чувство. Она не может его назвать; похоже на ощущения накануне дня рождения или в сочельник, а все-таки не совсем то же самое. При мысли о дне рождения или Рождестве становится хорошо, тепло. А тут скорее тревожное ожидание, как если поднимаешься на вышку, чтобы прыгнуть в бассейн, или сжимаешься в вагончике американских горок, медленно ползущем на самый верх, чтобы рухнуть в бездну. Но сейчас она знает, что умрет.

Бледный месяц подслеповато щурится, скупо освещая выпотрошенное здание депо и остовы служебных корпусов. Она вытягивает шею и прикладывает ухо к рельсам, надеясь понять, куда делись остальные, но слышит только шепот ветра в высокой траве.

Прошло уже очень много времени. Возможно, их ищут. Сейчас или никогда, мелькает лихорадочная мысль. Надо рискнуть, иначе он никогда не появится. Таков был уговор. Вдвоем, закрывшись в спальне на ключ, они тщательно все распланировали, вплоть до дня и часа.

В правой руке у нее садовый нож, который они утащили из кухонного ящика. Другая рука свободна, слегка прижата к боку. Сначала они хотели взять лом, но потом решили, что он слишком большой: тяжело таскать и поднимать. Нож удобнее ложится в ладонь, придавая руке уверенность и силу, пальцы ловко обхватывают рукоять. Она воспользуется оружием, если понадобится.

За последний месяц он отправил ей немало сообщений, настоящих любовных посланий. Нежные, ласковые слова, которые она, будь такая возможность, спрятала бы в специальной коробке из-под обуви, заполненной «секретиками»: счастливыми монетами и камешками в форме сердечка, найденными за многие годы. Но он сказал, что у них могут быть неприятности, поэтому она просто вызубрила каждую фразу сообщений и по ночам перед сном шепотом повторяет их, и тогда кажется, будто он рядом.

Она ускоряет шаги и движется к рельсам, потускневшим и источенным временем и стихиями. Полузасыпанные шпалы, словно выгоревшие на солнце кости, проглядывают сквозь бурьян. Она тяжело дышит и вдруг понимает, что по щекам катятся слезы. На противоположной стороне путей распростерлось поле, где когда-то сеяли озимую пшеницу, а теперь растет один бурьян – чернобыльник да лебеда. Там что-то виднеется. Силуэт прячется в тени, но она знает: это он. Пришел. Он манит ее поднятой рукой, и сердце у нее подпрыгивает.

Краем глаза она видит на путях знакомую фигурку, которая сидит, упершись подбородком в согнутые колени. Она подходит, и сидящая девочка поворачивает голову, вытягивает ноги, прижимает к боку раненую руку. Они не обмениваются ни единым словом. Она доверяет этой девочке. Конечно, доверяет.

Фигурка в сухой траве резко задирает подбородок, как бы говоря: «Вперед. Рискни. Или слабо?» И она идет, с трудом переставляя ноги, словно чужие; нож слегка подпрыгивает на бедре. Останавливается перед девочкой, которая поднялась и криво улыбается ей сквозь слезы, сверкая мелкими белыми зубками. Земля под ногами вибрирует, предупреждая о приближающемся поезде. Нужно торопиться: как только локомотив появится, станет слишком поздно. Потому что он уйдет.

Где-то вдалеке лает собака. Поезд грохочет все громче.

Она быстро, не задумываясь, наносит удар. Холодный металл легко пронзает ткань и кожу. Она думала, что будет сложнее, потребуется больше усилий. Девочка растерянно смотрит на нее, прижимает руку к животу и тут же отдергивает. При виде пальцев, испачканных в крови, на лице у девочки появляется удивление.

Локомотив все ближе, рельсы дрожат и гудят. Девочка пытается вывернуться, но она дергает ее назад, гладкая рукоятка ножа выскальзывает из рук, оружие падает на землю; она бьет девочку головой о рельсы, и ржавые болты разрывают жертве щеку, нежную кожу под глазом. Снова и снова она бьет девочку головой о рельс, пока у нее самой мышцы не начинают гореть, а жертва не обмякает. Она собирается так и оставить тело на рельсах, но в приливе острого возбуждения сталкивает в сторону.

Она прерывисто дышит, глаза ищут его, но он ушел. Скользнул обратно в высокую траву. Нет, он не мог ее бросить. Он же обещал. Из самых глубин души рвется отчаянный вопль, но она понимает, что не имеет права издать ни звука.

Товарный поезд несется на нее с долгим скорбным завыванием, и ей хочется замереть и дать локомотиву затянуть ее под железные колеса, но ноги почему-то сами несут ее по рельсам. Она продирается сквозь стебли несжатой пшеницы, окрашивая их красным, и тут наконец замечает его. Он останавливается и поворачивается к ней лицом. Он доволен.