Читать книгу Валентайны. Девочка счастья и удачи - Холли Смейл - Страница 3

♋ Рак: 21 июня – 22 июля

Раки, ваш природный талант – налаживать связи с окружающими. Сегодня Меркурий и Венера у вас в четвертом доме, значит, вам особенно важны дом, семья, корни или родители. Используйте свои способности, чтобы стать с ними еще ближе.

Я Хоуп, что означает «надежда», и я – главная героиня этой истории.

Почти шестнадцать лет назад мои родители взглянули на мое сияющее новорожденное личико и подумали: «Эта девочка будет ясной, как радуга, как восход и как поцелуй в конце фильма. Эта девочка будет прыгать там, где все остальные будут просто идти, и будет стараться во всем видеть только лучшее; ей никогда не придется искать просвет в тучах, потому что в ее жизни не будет даже облаков».

И знаете что? Это прекрасно сработало. Где-то глубоко во мне таится надежда, она пустила корни в мою сущность, как маленькая вишневая косточка или даже как большая косточка авокадо. Хотя моя самая старшая сестра закопала свое имя в землю, а затем ушла от него так далеко и так быстро, как это вообще возможно.

Похоже на… наверное, на картошку.

– Ты вообще в порядке? – огрызается Мерси (чье имя означает «милосердие»), когда я осторожно забираюсь на заднее сиденье лимузина, благоговейно выставив перед собой драгоценное мороженое, Его Мороженое, Созданное Им Мороженое! – Нет, правда, Пудель, это не риторический вопрос, это реально попахивает диагнозом.

Вывернув голову и прижавшись носом к стеклу, с грустью смотрю на удаляющийся фургон с мороженым. Иногда прощаться так тяжело.

ХОУП

До новых встреч, моя шоколадная любовь.

Музыка становится громче.

КОНЕЦ СЦЕНЫ.

– Не называй меня Пуделем, – огрызаюсь в ответ, повернувшись лицом к сестре и облизывая мороженое. – Ты ведь знаешь, что мне это не нравится.

– Тогда, может быть, Пу-у-у… Пук? – Мер со вздохом кладет ноги в сапогах на высоких каблуках на сиденье рядом со мной. – Воняет, неприлично на публике и вечно рушит все планы.

– Я не такая.

– Такая.

– Нет!

Я показываю ей язык, она делает вид, что не замечает. Мерси семнадцать, и она невероятно гламурна; сегодня ее черные волосы собраны в тугой пучок, на губах – красная помада, а одежда вся черная: шелковая блузка, пальто с капюшоном, кожаные брюки.

Сиденья в автомобиле тоже из черной кожи, а потому всякий раз, когда она двигается, на всю машину разносится громкий скрип. Может быть, таким образом приветствуют друг друга души несчастных коров…

Мне вдруг становится ужасно смешно.

– У тебя разжижение мозгов? – ворчит Мер, ковыряя идеальный красный лак на ногтях. – Или беспричинные истерики – побочный эффект того, что у тебя в башке совершенно пусто?

– Мерси, прошу тебя, – встревает Эффи, оторвав взгляд от своего фитнес-браслета, – оставь Хоуп в покое. Ничего не случится, даже если мы немного опоздаем.

А все потому, что, пока я росла со своим именем внутри, а Мерси – без единого следа своего имени, шестнадцатилетняя Фейт, что означает «вера», всегда гордо несла перед собой свое имя как факел: добра, мила и очаровательна.

Кроме того, она всегда красива.

Знаю, что это не черта характера, но если бы Эффи была героем фильма, это непременно было бы отражено в сценарии. На ее лицо все обращают внимание в первую очередь, в отличие от нее самой.

Это совершенно неразумно, и, когда через годик я расцвету и стану выглядеть как она, собираюсь использовать это преимущество по полной.

Разбитые сердца, куда ни глянь.

– Ничего подобного, – фыркает Мерси, пристально глядя на меня, – потому что в воскресенье у меня есть дела поинтереснее, чем смотреть, как моя противная младшая сестра строит глазки этому прыщавому продавцу мороженого.

– Во-первых, – терпеливо объясняю я ей, – я не строила глазки, а смотрела загадочным взором, цель которого – пленять и очаровывать. А во-вторых, его прыщи, очевидно, скоро пройдут, потому что я видела на щеках много корочек. Что, съела?

Я победно скрещиваю руки на груди.

Мерси закрывает лицо рукой, а Эффи говорит:

– Мы подъезжаем к воротам, пожалуйста, перестаньте цапаться, ну хотя бы на… сорок пять секунд. Будьте так добры. Веселые выражения лиц на…

Машина скрипит колесами, останавливаясь.

– Йо-хо-хо, – кричит Макс, распахивая дверь и с улыбкой просовывая в машину свою коротко остриженную голову. – Кажется, три ведьмы на денек отвратились от своих метел. В чем секрет, мои болтушки?

Все, что нужно сказать вам о моем девятнадцатилетнем старшем брате, – это то, что он слишком буквально воспринимает свое имя.

– Какого черта…

– Что за слова, Русалочка? – смеется Макс, перелезая через сестру и усаживаясь в противоположном углу машины; из его драных джинсов торчат загорелые коленки. – Ты не рада видеть меня, сестричка? Конечно, рада. Точно рада. Смотри, как расплывается твое лицо в улыбке при одном взгляде на меня.

Он наклоняется вперед и пальцами растягивает губы Мерси в страшную, как из фильма ужасов, улыбку.

Она щиплет его в ответ.

– Ну почему же ты так меня раздражаешь?!

– Кто знает… – Макс откидывается на сиденье и ленивым жестом заводит скрещенные руки за голову, размышляя над вопросом. – Хочется сказать, что это дар богов, но не буду врать: я просто брал по ночам специальные уроки. Они хорошо тренируют такие навыки.

Потом он широко зевает, так что становятся видны все его зубы, гланды и ниточка слюны; и не теряет при этом своего очарования.

– А что значит «отвратились»? – спрашиваю я, наклонившись к нему.

– Это когда происходит что-то отвратительное, Медвежонок. – Брат улыбается и взлохмачивает мои кудряшки. – Кстати, должен предупредить: там просто тьма журналюг и папарацци. Но не трусьте, сестрички, я уже там побывал и закинул им кое-что на закуску. Как мы все держимся друг за друга, подставляем друг другу плечо в это тяжелое время и так далее, и тому подобное…

Он злорадно улыбается, а Фейт с Мерси переглядываются.

Так вот почему на Максе зеркальные солнцезащитные очки, хотя сейчас дождь, уже разошедшийся не на шутку. (На самом деле и до этого мои волосы уже не сияли на солнце – это был просто результат работы отдела спецэффектов в моем мозгу.)

– Боже, Макс, – шипит Мерси, очевидно, злясь на то, что первая не додумалась так поступить, – ты так стремишься к славе?

– Боже, Мер, – весело смеется он, – ты так завидуешь?

Машина делает последний поворот.

В животе становится щекотно от волнения. Ведь так важно взять все возможное из любой подходящей ситуации.

Привычным движением приглаживаю волосы и подкрашиваю губы. Если бы мне кто-нибудь только сказал, что сегодня здесь будут папарацци, я накрасилась бы гораздо тщательнее, позаботилась бы о том, чтобы даже сквозь тонированные стекла были видны мои изящные черты.

Машина плавно останавливается. Мы с братом и сестрами обмениваемся взглядами, на минуту действительно сплоченные тем, что ждет нас снаружи.

– На старт? – спрашивает Фейт, покусывая накрашенные губы.

– Внимание, – подхватываю я, стараясь не показывать своей радости. – Мы все внимание; зоркие, как орлы. Или кто там бывает еще более зорким? Ястребы?

Мерси закатывает глаза, натягивает на голову капюшон черного пальто и молча кивает.

Макс опускает очки на глаза.

– И… марш!

Мы одновременно распахиваем задние двери огромного черного лимузина.

На нас обрушивается шквал щелчков и вспышек.

– Валентайны! Это Валентайны!

Щелк. Щелк.

– Сюда! Макс, Фейт, Мерси, посмотрите на меня!

Щелк, щелк, щелк.

– Поговорите с нами! Вы можете рассказать, что произошло? Какие новости? Как Джульетта?

– Дети, что вы можете нам сказать? Сюда, посмотрите сюда!

Щелк.

– Поговорите с нами! Фейт! Фейт! Дамы, сделайте печальные лица для снимка!

Щелк, щелк, щелк, щелк.

Ведь я забыла вам кое-что рассказать.

Наша мама в реабилитационном центре.

И мы одна из самых знаменитых семей на планете. Династия кинозвезд, насчитывающая уже четыре поколения.

Наверное, когда я знакомила вас с нами несколько минут назад, мне стоило начать с фамилии, то есть с того имени, под которым нас знает весь мир.

Мы Валентайны.