Читать книгу Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис - Страница 17

Уже глубокой ночью Элизию отыскала рабыня Годы. Хотя девушка валилась с ног после хлопот по обустройству старого дома Гомбау, она сказала себе, что не может пренебречь приглашением знатной дамы. К тому же ее одолевало любопытство. Она познакомилась с этой сеньорой в самый день прибытия, потом они несколько раз здоровались на улицах – вот и все их встречи. Года держалась столь же любезно, сколь и отрешенно; она принадлежала к другому миру.

– Не доверяй богатеям, Элизия, – предостерег жену Гали. – Простолюдинами они только пользуются.

– Тебе нечего бояться, – уверенно ответила она. – Мы теперь, возможно, богаче ее, а я в гостинице Отерио таких знавала и умею с ними обходиться.

Гали пришел в ярость. Это ведь он гуляет по убогим улочкам в туниках дорогой работы и новеньком плаще, это ведь он хозяин деньгам! Гали мог бы приказать жене остаться дома, однако у него самого имелись планы на сегодняшнюю ночь, так что если Элизия будет занята – ему же лучше.

Девушка спустилась по улице, ведущей к дворцам, и прошла мимо старой базилики, окруженной камнями нового строительства. Уже возводили леса и подвешивали блоки со шкивами для подъема больших плит. «Назначение Фродоина вдохнуло в город жизнь, но барселонцы проявляют интерес и к нашей гостинице», – подумала она с гордостью. Многие, в особенности старики, приходили на старую площадь Миракля, чтобы посмотреть на строительство, которое затеяла молодая состоятельная чета, прибывшая из Каркассона. Их спрашивали, скоро ли народятся детки, и заранее подыскивали для них супругов, намечали брачные договоры.

Все будет хорошо – в этом Элизия была убеждена. «Если бы ты мог увидеть, дедушка», – частенько подумывала она с печалью. Единственной ее тревогой оставался Гали. Муж переменился после находки тайника, и не в лучшую сторону. Его пренебрежительное обхождение, его отлучки без каких бы то ни было объяснений – вот что беспокоило Элизию. Она старалась не вспоминать, что рассказывали про Гали на постоялом дворе Отерио. Гали человек самовлюбленный, это верно, но ее он любит, пусть и на свой лад, и они вместе затеяли большое дело. Все вышло так, как он и предсказывал.

Года, ее муж Нантигис и единственная дочь Арженсия жили во дворце напротив строящегося храма. В стене дворца виднелись камни из древних зданий и даже гигантский каменный бюст. Двое молчаливых слуг провели Элизию под арку.

– Госпожа ждет тебя в саду.

Проходя по двору, девушка услышала пьяные крики, доносящиеся с верхнего этажа, но сделала вид, что ничего не замечает. Ее спешно проводили в сад с крытой галереей. Сухие виноградные листья шуршали под ногами.

Элизия шла мимо плодовых деревьев, мимо грядок с лечебными растениями и повсюду видела мраморные обелиски, каменные статуи и обломки исполинских колонн, точно как в Миракле. Здесь прошлое находило достойное пристанище.

В глубине сада Элизия увидела каменный вход в пещеру. Оттуда шел свет, и любопытная девушка спустилась вниз. Она оказалась в подземном святилище древнего храма, выстроенного из огромных глыб, истертых столетиями. Все здесь дышало историей. Года стояла спиной ко входу и тихо пела перед нишей, в которой помещались терракотовые фигурки женщин в островерхих платках. Элизия увидела ритуальные чаши, наполненные вином, медом и солью. «Да ведь это языческий обряд!» – поразилась гостья.

– Элизия из Каркассона, подойди, чтобы приветствовать Мать.

– Что это за место? Вы – не христианка?

– Я христианка, а еще я такова, какими были мои предки. А ты?

Года протянула девушке чашу со спиральным орнаментом и наполнила ее ароматическим маслом.

– Моя семья владела храмом на склоне Монс-Иовис, – продолжала Года, не прерывая ритуала. – В нем были колонны из зеленого мрамора и прекрасные аркады, золотые чаши и огромное серебряное распятие. Священник, назначенный моим дедушкой, толковал мне и моим братьям библейские истории. Меня и тогда удивляло, что в них не говорится о манах, хранителях дома, и о Великой Матери, подательнице плодородия. Если Бог живет на небесах, то кто же заботится о земле?

– Сейчас ваша семья не владеет этим храмом? – в замешательстве спросила Элизия.

– От моей семьи никого не осталось, Гильем Септиманский убил всех. – Взгляд Годы затуманился. – Франками овладел суеверный страх. Мой первый муж тоже пал в битве – не оставив мне детей. Перед казнью мать умоляла меня выжить, чтобы наша кровь не погибла, и я вышла замуж за безобразного мужчину… если только можно назвать мужчиной этого дряблого, вечно пьяного старикашку, чьи вопли ты только что слышала. Я мечтала умереть… пока не родилась Арженсия. В ее глазах я вижу всех своих предков.

– Вы колдунья? – недоверчиво спросила Элизия, оглядывая святилище-гипогей.

Года продолжила свою песнь и совершила возлияние на алтарь – полила статую маслом. Элизия была девушка практического склада, в жизни своей она знала только работу, но и ее опьянила таинственность этого момента. От Годы исходила аура силы, она свершала свой обряд с такой же серьезностью, как и старый монах Сервусдеи. Она походила на жрицу из древней языческой легенды, которые до сих пор передавались из уст в уста. Когда Года закончила, в гипогее воцарилось спокойствие. Масло стекало в большую чашу, и Года наполнила из нее стеклянный флакончик.

– Элизия, ты пришла в Барселону с добрыми намерениями. Покровителям города это известно, они желают дать тебе благословение. Прими это масло и всегда держи при себе.

– Но ведь это запрещено Церковью!

– В моей семье всегда так делали, и наш город стоит до сих пор. Римляне не зря обосновались именно здесь. Пока я жива, мы будем преклоняться перед силой этого места.

– И вы не боитесь, что Фродоин вас покарает?

– Епископ – мужчина, – сверкнула очами Года. – Всего лишь мужчина…

Элизия восторгалась этой готской сеньорой. Перед ней стояла прекрасная взрослая женщина с сильным характером. Элизия находилась в святилище Годы и решила задать здесь вопрос, который не давал ей покоя.

– В день, когда мы пришли в город, я говорила вам о брате с сестрой…

– Об Изембарде и Ротель из дома Тенесов. Ты из-за них плакала. – Уловив волнение Элизии, Года посмотрела ей в глаза. – Он жив, и она, возможно, тоже, но она в плену у Дрого де Борра.

– Где Изембард? – Элизия хотела казаться спокойной, но Года прочитала самые сокровенные ее помыслы и обняла за плечо.

– Этот юноша оказался частью старинной легенды, которая упрямо не желает умирать, – поведала она тоном сообщницы. – С ним все в порядке, его взяли к себе старые лесовики, которые много лет назад были вассалами его отца и других Рыцарей Марки. Эти люди впали в немилость, как и я, и они не хотят ничего забывать. – В ее словах сквозила горечь. – Он обучится воинскому искусству, решая последнюю загадку Марки: что сталось с детьми графа Сунифреда, пропавшими вместе с отцом этого юноши, Изембардом из Тенеса.

Элизия слушала затаив дыхание. Но слова Годы звучали не слишком обнадеживающе.

– Один Господь ведает, что с ним будет, так что позаботься о своем сердце.

Девушка разрывалась между радостью и болью, ей захотелось уйти.

– Моя госпожа, для чего я сюда приходила?

– Я хотела с тобой познакомиться. – В глазах хозяйки появился странный блеск. – Ты нашла монеты в доме рядом с Мираклем, правда?

Запираться не имело смысла. Гали повсюду хвастал, как обогатился в одночасье.

– Дом принадлежал деду моего мужа, вот откуда он про это знал. Я вышла за Гали, и в тот же день мы отправились в Барселону, чтобы начать новую жизнь.

– А как вы познакомились? – Годе было важно получить ответ. Она хотела понять, знает ли Элизия об отношениях Гали с Дрого де Борром. Именно по этой причине она и пригласила девушку к себе.

Но Элизия в ответ начала рассказывать о своем дедушке и о своей жизни на постоялом дворе Отерио. Глубины изумрудного взора Годы помогали раскрыть душу, и девушка поведала о своем внезапном пробуждении после встречи с Изембардом из Тенеса. Года позабыла о своей изначальной цели. Она упивалась юным восторгом Элизии и силой ее чувства. И так вот, неожиданно, между двумя женщинами родилась дружба, для которой не имела значения разница в общественном положении. Раздался стук шагов, и соединявшая их магия исчезла. В гипогей спустился слуга, в святилище хозяйки ему было неуютно. И Года ему вовсе не обрадовалась: слугам было запрещено появляться в этом месте.

– Моя госпожа, епископ говорил правду, – сообщил он и перевел взгляд на Элизию. – Гали снова отправился в таверну у ворот Регомир, где собираются наушники Дрого.

Элизия чуть не выронила флакончик с маслом. Она сверлила Году взглядом, как будто подруга ее предала.

– Вы следите за моим мужем?

– Дрого использовал его, чтобы подступиться к епископу, – без утайки ответила дама. – Колонам теперь, может быть, все равно, но на кон поставлено само существование Барселоны, Элизия. Вот почему мне нужно знать, кто друг, а кто нет.

Мир зашатался под ногами Элизии. Гали оказался прав в одном: эти богатеи их используют. А еще ей было горько узнать, что Гали ночью ушел в таверну. Именно такого рода шепотки она и не желала слушать перед свадьбой. Года смотрела на девушку, и лицо ее бледнело.

– Феликс, бери людей и отправляйтесь вместе с нею. Вытащите оттуда Гали, пока еще не поздно.

Гали вошел в замызганную таверну возле ворот Регомир и спустился по деревянным ступенькам в старый подвал, где пол был выложен кирпичами, елочкой. Здесь омерзительно воняло прогорклым салом и телесными выделениями. Увидев пришедшего, женщина по имени Бальдия пошире распахнула ворот засаленной рубашки и шагнула вперед, уверенная в своей поживе.

– После, – шепнул Гали, грубо отодвинув девицу.

Женщина обиженно фыркнула. Зубы у нее были желтые, волосы всклокоченные, и пахло от нее мужским потом. По возрасту она была моложе Гали, но жизнь сильно ее истрепала. Гали предпочитал именно Бальдию, потому что ее потасканный облик как будто делал его сильнее. Совсем иначе он чувствовал себя рядом со своей милой женушкой, которая в этот час, наверно, сидит за столом в каком-нибудь богатом барселонском доме. Элизия всегда знала, что делает; к тому же в городе ее любили больше, чем его, и терпеть это было невыносимо. И все-таки Гали в ней нуждался – для кухни при постоялом дворе. Потому-то он ее и выбрал несколько месяцев назад в таверне Отерио.

Гали знал, куда можно податься, когда ему хотелось позабыть об Элизии. Едва оказавшись в Барселоне, он сразу же начал захаживать в самые подозрительные таверны и в скором времени повстречался с Калортом, малосимпатичным типом, который передавал вести из Барселоны Дрого де Борру. Гали рассказал о своей лесной встрече, и знакомство их упрочилось. Гали представлял себе, с кем имеет дело, и, чтобы завоевать доверие Калорта, согласился доставить устное послание епископу – в обмен на путешествие по самым злачным притонам близ ворот Регомир.

Богатство придавало Гали важность, а еще он с восторгом обнаружил, что во всей Барселоне у него нет соперников по игре в кости. Таким путем он приобрел себе красавицу-жену, а теперь в своем новом городе он тем же путем намеревался преумножить свое состояние. Со временем, если постоялый двор окажется прибыльным предприятием, он станет богачом и тогда сможет прогнать Элизию, аннулировать брак и жениться на какой-нибудь знатной готской даме.

– А вот и наш каркассонский властитель! – крикнул кто-то из темноты.

Не обращая внимания на насмешки, Гали направился к мужчине в черной куртке, сидящему за столом в общей компании. Он кинул нетерпеливый взгляд на кожаный мешочек и игральные кубики.

– Хочешь сыграть? – Калорт презрительно расхохотался, заметив его нетерпение. – Твоя смазливая женушка Элизия просит новый подарочек?

Насмешка угодила точно в цель, Гали бросил на стол тяжелый кошелек и рявкнул:

– Не упоминай это имя!

Собравшиеся расхохотались еще громче.

– Что, епископ так и не ответил на предложение Дрого?

– Епископ верен только самому себе. Не думаю, что он вообще ответит. – Гали усмехнулся и с вызовом похлопал по кошельку на столе. Удачная ночь, чтобы пополнить свои сбережения. – Рискнешь со мной схватиться?

Гали был весь в предвкушении, и Калорт велел остальным встать из-за стола, чтобы они сидели один на один.

– Ну что ж, сыграем. Iactus tres?[17] – предложил Калорт. – Тремя костями?

– Бросаем с руки. Вы же знаете, не нравятся мне ваши мешочки.

Гали схватил чашку с вином и опорожнил в один глоток. Сгреб кубики в горсть. Они были костяные, истершиеся. Парень ощутил привычное покалывание в груди, под ложечкой сладко засосало – так всегда бывало перед игрой. Чувство было такое сильное, что Гали вечер за вечером стремился вновь повторить его.

Игрок понюхал кости и подышал на руку. Его движения были отшлифованы годами. Вот он зажал костяшки в кулаке. Вот его три броска. Все запомнили самую удачную комбинацию: четырнадцать. Противник тем временем выстраивал из своих монет башенку. Его медлительность была для Гали настоящей пыткой. Наконец Калорт метнул кости: одиннадцать.

– Удача и сегодня тебя не покидает, Гали. Что, угостишь нас выпивкой?

Гали сделал знак хозяину заведения. Одной партией дело ограничиться не могло. Увлеченные игрой завсегдатаи обступили стол. Кучка монет перед Гали постепенно росла. Одна монетка скатилась на пол, и звон на мгновение вывел игрока из транса. Гали позволил одному из зрителей оставить обол себе.

– Я так думаю, хватит, приятель, – объявил Калорт, уже без своей всегдашней улыбочки.

А Гали совершенно вошел в раж, это была лучшая ночь в его жизни. Он позабыл и об Элизии, и о своей зависти.

– Не хочешь отыграться?

– На сегодня я потерял достаточно.

Гали поднялся из-за стола и заговорил самым вызывающим тоном. Ему был нужен новый партнер.

– Барселона – это просто скопище нищебродов! Да неужели никто не отважится вести серьезную игру?

Лукаво сощурясь, он бросил Калорту:

– Ты служишь самому могущественному сеньору в Марке, так наверняка и у тебя самого денежки припрятаны?

Вокруг стола воцарилось молчание. Наконец Калорт делано рассмеялся:

– Храбрый ты парень, Гали из Каркассона, если приходишь сюда и нас оскорбляешь.

Гали почуял опасность в его тяжелом взгляде. Но отступать он не хотел. По знаку Калорта хозяин принес тяжелый кожаный мешок. Увидев его, кое-кто из собравшихся присвистнул. Гали сглотнул слюну и начал уже жалеть о собственной лихости. Но отступать было поздно. Оставалось только предъявить сопоставимую сумму. Гали расстегнул ворот рубашки и принялся выкладывать из-за пазухи мешочки с монетами. Горка выросла изрядная. Это было все серебро, которое он нашел в горшке Гомбау. Если он выиграет, станет одним из самых богатых людей в Барселоне, и тогда ему не понадобится ни гостиница, ни милая женушка с огрубевшими от работы руками.

Завсегдатаи сгрудились вокруг стола. Эти мужчины никогда не видели, чтобы на кон ставились такие деньги. Каркассонца похлопывали по плечу, он с нетерпением смотрел на кости. Бальдия встала позади и пообещала парню незабываемую ночь. Гали призвал всех к молчанию, взял кубики и после привычного ритуала произвел свои три броска. Сердце игрока едва не разорвалось, когда он увидел результат третьей попытки: семнадцать.

Подвал задрожал от криков. Две шестерки и пятерка, Калорту такое не перебить.

– Видно, удача твоя продолжается, Гали из Каркассона, – с тревогой признал помощник Дрого. – Мы должны это отпраздновать, пока ты меня не разорил. Хозяин!

Вино полилось в деревянные кувшины, все потянули руки к столу. Двое парней устроили драку из-за выпивки, один из них упал прямо на Гали. Тот оттолкнул безобразника и снова вперился глазами в кости. Терпение его было на пределе.

– Пора покончить с нашим делом. Ты будешь бросать или нет?

– Ну хорошо, хорошо, – притворно извинился Калорт. – Мы же приграничные дикари, какой с нас спрос, – ехидно добавил человек Дрого де Борра.

Когда Калорт взял в руки кости, Гали воскликнул:

– Это не те!

Кубики покатились по столу как-то странно, и каждый остановился шестеркой кверху: восемнадцать. В таверне снова стало тихо. Калорт спокойно сказал:

– Как думаешь, мне ведь второй бросок и не нужен?

Гали вскочил, сжав кулаки. Сердце его колотилось.

– Ты подменил кости! Там внутри свинец. Я уже такое видел!

Собравшиеся вокруг стола загалдели, на Гали посыпались тычки и угрозы. Когда ему снова удалось посмотреть на стол, кости были старые. Эти ребята работали ловко. Все серебро успело перекочевать на сторону Калорта.

– Ты обвиняешь меня в мошенничестве, Гали?

– Да будь ты проклят, Калорт! Ты все рассчитал заранее. Все эти толчки…

– Ты знаешь, что́ мы тут делаем с мерзавцами вроде тебя?

На Гали набросились сразу несколько человек. Ему накинули на шею веревку, другой конец перекинули через потолочную балку.

– Пощадите! – в ужасе взмолился Гали, увидев жестокую решимость на лицах.

Приспешники Калорта потянули за веревку, и Гали захрипел. Потом натяжение ослабили, и он вновь смог говорить.

– Я проиграл. Прости меня! – завопил бедолага. – Забирай все себе!

По знаку Калорта веревку снова натянули. Гали оторвался от пола на три пяди и задергался, силясь ослабить узел на шее. Когда он начал задыхаться и разевать рот, а лицо уже полиловело, его наконец отпустили. Калорт схватил проигравшего за волосы и влепил пощечину.

– Кто нас оскорбляет – тот не живет, – прошипел он. – Обыщите его, а потом повесьте!

Его люди нашли под рубашкой у игрока мешочек с оболами и кое-что еще: старинный пергамент.

Калорт забрал листок и подошел к бывшему священнику, который никогда не выбирался из таверны. Что было написано на пергаменте, не ведал и сам Гали. Это могло быть подтверждение права собственности на дом Гомбау – или же что-то еще. Парень всегда носил листок с собой на случай, если удастся отыскать надежного человека, который сможет прочесть буквы и все ему растолкует. Пресвитер побледнел и нашептал прочитанное на ухо Калорту. Тот заулыбался в ответ, и Гали сделалось совсем не по себе. Им овладел панический страх. Дурак же он был, что не спалил этот листок!

Гали боязливо взглянул на Калорта, ожидая, что тот сейчас откроет тайну, о которой нельзя говорить вслух.

– Как ты сказал, Гали, я теперь все забираю себе, так что я оставляю себе и этот любопытный документ. Тебе я дарю жизнь. Определенно, моему господину Дрого де Борру приятно будет получить себе в услужение еще одного верного серва. Нам нужно, чтобы ты сидел в своей гостинице и слушал все, что там будут говорить. – Калорт помахал пергаментом перед его лицом. – Иначе написанное здесь станет известно всем.

Гали молча кивнул. Впервые в жизни он не мог выговорить ни слова. Из-за куска старой кожи, попавшей в руки Калорту, с игрока слетела вся спесь.

– Всыпьте этой сволочи покрепче и выкиньте отсюда вон!

Гали лежал в грязном переулке под бесстрастным взглядом стражника на башне при воротах Регомир. Шея болела, а еще он лишился двух зубов. Увидев приближающиеся факелы, Гали в ужасе съежился, решив, что его мучители возвращаются.

– Боже мой, Гали!

Элизия опустилась на колени рядом с лежащим. Она пришла к воротам Регомир вместе с сервами Годы. Увидев, в каком состоянии муж, она обняла его за плечи.

– Судьба улыбалась мне, – смущенно прошептал он. – А потом меня обыграли.

Это было как удар ножом в сердце девушки – быть может, неисцелимый. Элизия могла бы оставить Гали прямо сейчас, в этом переулке, и дедушка одобрил бы такое решение, но она села рядом с мужем и положила его голову себе на колени. Он ее супруг перед Богом и людьми.

– Что у нас осталось? – просто спросила она.

– Ничего, – признался он, думая о пергаменте, который давным-давно следовало сжечь.

Элизия глухо застонала. Рухнуло все, что они строили вместе.