Читать книгу Люди $лова - И. Сотников - Страница 8

Когда Алекс переступил пока что только внешний порог духовного центра нового слова, то есть ограду, за которой находилась красивая и вся в цветах лужайка, то он, конечно, уже не увидел всю ту, ранее показанную по телевидению огромную массу журналистов, которые пока они находились в прицеле телевизионных камер, то всё это время своими вопросами не давали покоя сенатору Маккейну. Ну а сенатор Маккейн, хоть и тёртый калач, всё же куда ему против этой агрессивной, желающей всё знать и домысливать за вас ответы, такой напористой массы задавал-журналистов, готовых на всё и в том числе на то, чтобы не щадить локтей своих коллег по цеху – и всё ради того, чтобы первому воткнуть свой микрофон в рот тому же сенатору Маккейну. И только тогда, когда охрана сенатора смогла к нему с трудом пробиться, только тогда этот репортаж с места событий, можно сказать и был закончен.

Правда наиболее пробивные журналисты, в чьём числе был и корреспондент канала «Фэй Ньюс» Грей Акерман, пока есть время – в микроавтобус загружается аппаратура – попытались достучаться до правды – они принялись молотить кулаками, ногами и штативами от камер по дверям этого таинственного духовного центра нового слова. И хотя Грею и такому же как и он настырному, весь в кредитах и неподкупному когда дело касалось правды, журналисту Эрину с конкурентного его каналу канала «Свобода», не привыкать иметь дело с тем, что до этой правды всегда трудно достучаться в закрытую дверь, тем не менее, им всегда очень обидно и больно рукам видеть то, как это в очередной раз происходит.

– А ну, сволочи, открывай! – стуча ногами по дверям, орал, когда дело касается работы, всегда такой невоздержанный и готовый пойти на любые провокации мистер Эрин. И хотя цель у мистера Эрина и Грея на данном этапе была одна, всё же Грей никогда не забывал о том, что они конкуренты, и поэтому когда мистер Эрин так лихо продемонстрировал этот свой журналистский приём под названием привлечь внимание потенциального интервьюера, то он немного позавидовал силе духа и голоса мистера Эрина, готового ради интервью даже сорвать этот свой нахрапистый и хриплый голос. Что он к внутреннему удовольствию мистера Грея и сделал, после того как вслед за «сволочами», прокричал массу других нескромных эпитетов в сторону этих не любителей свободного слова.

– А ещё называют себя обществом нового слова. – Прохрипел мистер Эрин, закуривая очередную сигарету – так он восстанавливал свой голос, потерянный в борьбе с невежеством спрятавшихся за дверьми хозяев дома. – Разве новое слово может появиться без своего свободного обращения? – Мистер Эрин в своих размышлениях ходит из стороны в сторону по лужайке и, поглядывая, то на дом, то под ноги, как кажется Грею, что-то там ищет. А вот что он ищет – новое свободное слово или камень, как выразитель его возмущения, то Грей об этом даже боится подумать – ведь получается, что он не такой хороший журналист, как Эрин, который ради своей профессии, готов пойти не только на любое преступление закона, но и закинуть камень в окно.

Правда этот, только с виду такой выдающийся журналист, бесконечный номинант на Плутовскую премию (так её Эрин называл за свою субъективность), которой награждают журналистов за наиболее резонансные репортажи, Эрин Бракович (да-да, всё так и многие слыша эту почти что идиому, состоящую из этих рядом стоящих до забывчивости знакомых имён, делают для себя неправильные ассоциативные выводы), себя совершенно таким не считал и при пристальном рассмотрении себя, вечно сомневался в своём выборе этой публичной профессии.

Да, пока не забыл, надо рассказать, что сам Эрин думал насчёт той несправедливости, которую проявляла по отношению к нему принимающая решение о вручении этой премии судейская коллегия. Конечно, она (комиссия) по мере своих возможностей стремилась проявлять объективность и поэтому никогда не принимала в расчёт бедственное финансовое положение мистера Эрина, который время от времени, до последней нитки из своих штанов, баловался азартными играми (всё равно, дай не дай ему премию, а он её либо пропьёт, либо спустит в рулетку), что видимо и задевало всегда тонко чувствующую всякую несправедливость натуру мистера Эрина.

Ну а в свою очередь сам мистер Эрин, когда дело касалось важных вещей – самого себя, естественно не может промолчать и не ответить, для чего собственно вначале берётся за больную голову, затем за клавиатуру (чуть было не написал печатную машинку – она у него давно уже заложена в ломбард) и начинает своё журналистское расследование о тайне Плутовского дома и в частности о его долгожителях – судебной коллегии, которая дальше своего субъективизма ничего не видит, и видит бог, они за всё это ответят. Впрочем, этот крик его души дальше корзины на рабочем столе не шёл и, мистер Эрин тяжело вздохнув, под влиянием своего физико-математического прошлого подводил итог:

– Резонанс, это частноизбирательный отклик колеблющейся системы на периодическое внешнее воздействие. Он проявляется в резком увеличении амплитуды стационарных колебаний при совпадении частоты внешнего воздействия с определёнными значениями, характерными для данной системы. И пока я не в системе, то мне не получить этого, кем-то там избирательного отклика. Но при этом ведь, всегда есть исключения из общих системных правил. – Хитро посмотрев на себя в зеркало, Эрин Бракович на этот раз решил идти до конца и, невзирая на чины и властные лица, добиться для себя эту до сих пор недостижимую для него Плутовскую премию.

Ну а раз мистер Эрин так настроен и по дороге сюда не раз мотивирован содержимым своей, всегда с собой фляжки, то если это всё знать, а не как Грей иначе классифицировать, то не сложно понять, почему мистер Эрин так требовательно настроен по отношению к этим запершимся за дверьми противникам всяческой свободы. А ведь между тем Эрин, честно сказать, был до трагизма скромен и не обладал тем, как он считал, самым главным необходимым для каждого журналиста качеством – умением влезть под кожу репортируемого или депортируемого (это слово из журналистского лексикона Эрина) объекта или более простыми словами – нахрапистостью, и поэтому черпал своё журналистское вдохновение там же, где и все – в том самом, всем знакомом месте – на дне бутылки. Что, впрочем, весьма содействовало его работе, ведь он вёл свои журналистские расследования и репортажи всё с того же дна.

– А может они сквозняка боятся? Вот и закрывают дверь на задвижку. – Дабы отвлечь мистера Эрина от своих поисков, Грей попытался его отвлечь вопросом. Но мистера Эрина, когда он целеустремлённо идёт к своей цели, трудно чем отвлечь, и он в ответ, как от надоевшей мухи (и от мухи тоже), лишь отмахивается рукой от Грея. После чего смотрит по сторонам и очень странно говорит. – А у них здесь довольно чисто и ухожено. Поди что не скупятся на садовниках и других наёмных рабочих… – Недоговорив, Эрин углубившись в свои думы, вдруг таинственно замолчал.

Что ещё больше пугает Грея – вдруг этот мистер Эрин сейчас выкинет какой-нибудь, никем и им в том числе неизвестный журналистский фокус-приём, ну, например, что есть силы свиснет и при этом не ртом, а это может окончательно вывести из себя спрятавшихся за дверьми поборников несвободы, и они в лучшем случае вызовут полицию, а в худшем… Но Грею не удаётся домыслить до этого худшего варианта, который, как заметил прямо сейчас Грей, в виде двух крупноразмерных людей в униформе направлялся к ним со стороны главных въездных ворот.

Но Грей был не один такой приметливый, и к новому приступу испуга Грея, мистер Эрин тоже проявил наблюдательность, громко заметив приближение этих людей в униформе.

– Сейчас непременно потребуют нашего ухода, аргументируя его нашим нахождением на территории частной собственности. – Поначалу спокойно сказал Эрин, но тут вдруг в него как будто вселяется озлобленный несправедливостью мира журналист, и вслед за этим вселением, он к ужасу Грея принимается не просто топтаться на месте, а подпрыгивая на нём, жёстко мять лужайку. И при этом всё это сопровождая этими, невыносимо слышать для ушей Грея и для всякого собственника, кощунственными высказываниями:

– А я топтать хотел, и буду, эту всю вашу частную, отрезанную от общего человеческого мира собственность. Да я плевать хотел, и … – Но вовремя подошедшие сотрудники службы территориального контроля, своим заявлением: «Сэр», – остановили и не дали материализоваться заложенному в последних словах Эрина кощунству.

– Я слушаю. – Застыв на месте как вкопанный, спросил их мистер Эрин Бракович (он сейчас так одухотворённо и возвышенно выглядел, что называть его просто Эрином, рука в написании не поворачивалась – а сотрудники службы безопасности, по той же причине не спешили ему заламывать затоптавшие лужайку ноги).

– Время вашего пребывания на территории частного владения подошло к концу. И владелец собственности уважительно вас просит покинуть территорию своего владения. – Ровным голосом, без всякой интонации, как по заученному проговорил более широкий в плечах и приземистый охранник.

– Я так и знал. – Воодушевлённо хлопнув себя по лбу, своим громким ответным заявлением, Эрин Бракович заставляет напрячься суровых охранников, явно не ожидающих от него таких резких движений. Но взволнованному мистеру Эрину, как будто не до этих, всего лишь исполнителей чужой воли или как их называл Эрин, инструментов для продвижения своей частнособственнической политики их владельца (ещё одно запатентованное Эрином журналистское выражение) и, он повернувшись к бледному Грею, как-то заговорщицки, но при этом громко, говорит ему:

– А я тебе, что говорил.

Ну, а судя по виду Грея, то ему совершенно знать не хочется и не только то, что там ему говорил Эрин (он как человек свободный, не обязан, если и не слышать, то, по крайней мере, запоминать всё это), но и самого этого подстрекателя Эрина, который судя по уставившимся на Грея не сдвигаемых с заложенной в них первой мысли лицам охранников, спокойно его доведёт до больничной постели. И как видится по этим злобным лицам охранников подогнувшемуся в коленях Грею, то они мучаясь в догадках над тем, что же имел в виду этот Эрин, почему-то пришли к единодушному насчёт него мнению – этот слизняк, если на него как следует надавить, то расскажет им не только это, но и пин-код от своей кредитной карты. И что спрашивается делать Грею, если он свой пин-код от карты забыл, а эти мордовороты, как уже говорилось выше, не сдвигаемы с той мысли, которая им в голову придёт, и готовы давить на него до тех пор, пока он пин-код не вспомнит – а он ведь не вспомнит!

Но на этот раз не промолчавший Эрин, выручает Грея и своим дерзким обращением: «Я хотел бы знать имя этого подлеца и подонка, который пряча себя за именем владельца этой территории, хочет спровадить меня отсюда!», – отводит от Грея эту нависшую над ним угрозу.

Что и говорить, а провокационное заявление мистера Эрина повергло в глубокие мысли этих сотрудников службы территориального контроля (туда, где они очень редко бывали), которым по роду их деятельности не доплачивали за такие разумения, а это значит, что Эрин подверг их принуждению.

– Вижу, что моё заявление нашло отклик и согласие в ваших сердцах и душах, раз вы так крепко задумались над подобным, честно сказать, несправедливым положением вещей. – Эрин Бракович специально спешит делать за них (охрану) и за их хозяина – собственника, нелицеприятные выводы. Но на этот раз, всё тот же приземистый охранник находится и пытается опровергнуть, понятно, что только голословные и бездоказательные заявления этого, в первый раз вижу, что за наглого типа.

– Вы это. Не туда. И не так всё поняли. – Красноречиво возразил приземистый охранник, сопроводив свой ответ игрой мышц под рубахой.

– А мы это сейчас как раз все вместе и решим – так ли я не прав в своём утверждении. – Сделав один шаг в сторону охранников, сказал Эрин и, протянув приземистому охраннику руку, сказал. – Покажи-ка мне свои аккредитационные документы. – И хотя даже Грей понял, что Эрин на своём журналистском профессионализме смазался – какие ещё аккредитационные документы – это почему то так не кажется охранникам. А они всё поняв по своему, достают или вернее сказать, приземистый охранник достаёт, и протягивает Эрину своё охранное удостоверение личности. Мистер Эрин в свою очередь берёт протянутое удостоверение, быстро фиксирует все его данные себе в фотографическую память и возвращает удостоверение обратно в руки приземистому охраннику.

– У меня к вам больше нет вопросов. – Говорит мистер Эрин и, обойдя охрану, быстро направляется на выход отсюда. Куда вслед ему, тут же спешит и Грей.

Когда же он и, присоединившийся к нему Грей, под внимательными взглядами охранников покинули пределы этого чьего-то владения, то приземистый охранник как-то тошно посмотрел на своего напарника и, смачно сказав: «Придурок», – введя в очередное заблуждение своего напарника на предмет адресата своего заявления, неспешным шагом отправляется обратно на пункт пропускного контроля.

Ну а чуть ранее проследовавшие на выход через этот пункт пропуска Эрин Бракович и Грей Акерман, выйдя на свободную от всяких частностей общую пешеходную дорожку, вздохнув свободно, вдруг ощутили, какая всё же существует разница в свободе дыхания здесь, на общей и там, на частнособственнической территории, и почувствовав это, ещё раз дополнительно глубоко вздохнули.

– Смотри, не переусердствуй. – Заметив, что Грей, как и он глубоко вздохнул, усмехнулся Эрин.

– А то что? – улыбнулся в ответ Эрин.

– У владельца этой частной собственности вызовешь кислородное голодание. – Сказал в ответ Эрин.

– Он того заслужил. – Ответил Грей.

– И я так же думаю. – Приблизившись к Грею, заговорщицки сказал глядя на него Эрин. После чего пристально на него посмотрел и тихо спросил. – А ты не хочешь принять участие в одном, много чего сулящем журналистском расследовании?

– Не знаю на чём основано такое доверие ко мне, но в любом случае такие вещи на ходу не обсуждают. – Ответил Грей.

– И то верно. – Встряхнув опустевшую фляжку, Эрин вынужден признать правоту Грея, и тут же предлагает ему пройтись до первого с баром заведения, и там продолжить этот разговор. С чем соглашается и Грей, чьи нервы сегодня несколько потрёпаны этим Эрином, и он, как и Эрин, про себя считает, что было бы не плохо за счёт своего собеседника, в баре поправить своё расшатанное здоровье.

Когда же эти охочие до новостей господа покинули это место, где, по их мнению, на сегодня не стоит ждать особых новостей, то может для них и не новость – у каждого своя новостная политика – а к пропускному пункту подъехал представительного класса автомобиль, который без лишних движений со стороны сидящих внутри него людей, был скоро пропущен внутрь.

Там же (внутри) он не стал своим видом волновать зрительные нервы любого вида людей и сразу поехал не к парадному входу, а куда-то туда на задние, где никто не видит задворки. Ну а что там делалось можно только догадываться, но единственное, что точно было установлено, так это то, что приехавшие люди вышли из автомобиля и проследовали внутрь здания вслед за встретившим их главой охранного отдела Майклом Ридером.

Но всё это случилось и происходило до прибытия сюда Алекса (хотя этот представительный автомобиль до сих пор находился в одном из местных уютных боксов), который имея все допуски и пропуски, без лишних хлопот прошёл все предупредительно предусмотренные и установленные на пути не дружественного посетителя дома нового слова преграды, в виде пунктов пропуска и кодировочных устройств. Впрочем, всё это касалось только внешнего периметра, со своим необходимым для такого проходного случая общения с охраной, когда же ты оказывался внутри этого, всего в мраморе здания духовного центра нового слова («Застывшая музыка может звучать только в отлитых в мраморе залах», – скорее для красного словца, выказал свою концепцию видения духовного центра нового слова, не знакомый с акустическими особенностями мрамора, предложивший перенести духовный центр из старого здания сюда, его новый глава «капитан» Мирбус), то для дальнейшего прохождения во внутренние помещения дома, от тебя требуется нечто большее. А именно твоя значимость и знаковость для общества нового слова – а эта субстанция не постоянная и может за один день изменится несколько раз.

Так что вошедший в приёмный холл со стойкой регистрации посетителей Алекс, мог при регистрации своего прихода (ничего нового, та же пластиковая карта прикладывается к считывающему с неё информацию табло), мог, что угодно ожидать от электронного табло, этого информационного центра соединённого с центральным пультом выдающего оценочный вердикт твоего этического состояния (этические состояния варьировались от самого низкого – предатель, до различных степеней высоты – изобилия и могущества). А уж от этого зависело степень твоего допуска на этажи духовного центра – для низко-тонального духа – низшие этажи, для высоко-тонального – высшие. Правда такие практики были крайне редки и применялись только при чрезвычайных ситуациях (сейчас изменение статуса происходило в результате постоянно практикующихся на знание нового слова собеседований) и скорее всего Алекс, мог не слишком переживать за изменение своего нового начального статуса, сотрудника охранного отдела общества нового слова.

И, пожалуй, такое положение дел в организации, а когда-то в обществе единомышленников нового слова, всё меньше устраивало Алекса, внутри которого, на смену сомнениям, всё чаще начало приходить неприятие существующим в организации положением дел. Правда он как убеждённый последователь идеи нового слова, зная, что ожидания вещь сугубо субъективная и, приведший его сюда в общество «капитан» Мирбус, главное своё обещание выполнил – он дал ему новое слово и возможность проводить его в жизнь, а уж то, что направление пути проведения его в жизнь, если и не не устраивает, а как минимум, не понимаемо Алексом, то это вопрос субъективного взгляда на жизнь.

– Наша главная цель, это создать следствия. – Со временем переиначил свои когда-то сказанные слова Алексу «капитан» Мирбус.

– Интерпретируешь. – Усмехнулся в ответ Алекс, сидя на террасе в местном, при доме нового слова кафе. Но Мирбус остаётся серьёзным и с той же серьёзности говорит:

– Евангелие, это есть тот самый исповедимый путь бога. – Мирбус в запале своей мысли подняв руки, как бы обхватил окружающее. – Вот моя интерпретация слова божьего и его начала, что так до смерти интересует человека. И если человек сможет узнать, что значит это слово, то он сможет понять, что есть бог. Вот тут мы и возвращаемся к моей интерпретации. Ведь что такое по своей сути интерпретация, как не подобие, которым и является сам человек. И выходит, что это подобие и есть то связующее звено между человеком и богом. И если мы сумеем разобраться в этих составных частях – человеке и связующем с богом подобии – слове, то мы сможем достигнуть понятия бога. И вот этим постижением, мы и будем заниматься здесь, в этой обители нового слова – ведь не зря же всё новое начинается с нового слова. – Мирбус перевёл дух, глотнул из чашки кофе и, придвинувшись к столу, заговорил:

– Ну а чтобы постичь суть слова, мы для начала должны постичь самого себя. А для этого мы должны вернуть человека в его девственное положение – tabula rasa. И как только человек избавиться от приобретённых его природой не нужных для свободной личности рудиментов и атавизмов, и обретёт себя как новая свободная личность, то только тогда он сможет начать работу над пониманием сути истины слова. – Мирбус посмотрел на Алекса и, не услышав от него вопросов, сам задал его ему:

– Как ты думаешь, как лучше зрить людей?

Но видимо этот вопрос был риторическим, служащим прологом для дальнейшего высказывания Мирбуса, который не дожидаясь от Алекса ответа, продолжил говорить. – Да-да, ты всё верно понял. На человека нужно не взирать, а его нужно презирать. И вот когда ты, таким исследовательским способом отбросишь от себя налёт чувственности и станешь полностью объективным, то ты сможешь найти чистое человеческое я. И, конечно, надо понимать, что на пути к чистому человеческому я, всё в нём ненужное будет неуклонно оказывать сопротивление. И поэтому мы, на этом переходном этапе становления человека, должны будем применять по отношению к нему методы принуждения к осознанности. Так что пока человек не пришёл к полному пониманию своего я, мы через приставленных к нему наставников, которые будут проводить с ним сеансы одитинга или откровения – для человека нет лучше способа постичь и ощутить себя, как только через откровенный разговор о себе с тем, кому он доверил себя – будем надзирать, нет, не над ним, а над его этическим состоянием. Но это только вынужденная и временная мера – ведь без ограничений, невозможно достичь полного понимания свободы.

И тогда Алекс согласился с «капитаном» и принял все те ограничивающие его свободу правила, которыми руководствовались в своём поведении адепты нового слова. Ведь «капитан» дал ему главное – понимание и умение использовать силу слова (почему он это раз за разом повторяет?). Ну а за этим захватившим всего я делом, Алекс скорей всего и перестал обращать внимание на окружающее и за всеми теми изменениями произошедшими в их обществе, которое после того как старое руководство было объявлено ложными интерпретаторами слова и смещено ставшим впоследствии главой Мирбусом и его последователями, и преобразовалось в организацию. И хотя общество нового слова по-прежнему называлось так, тем не менее, тонко чувствующий грани понимания значений слов Алекс, подсознательно чувствовал, что это не так – весь этот окружающий его и царивший внутри общества порядок, был слишком наполнен чёткими правилами и требующими своего непременного выполнения рекомендациями, а что это тогда, как не организация.

И не просто организация, а, несмотря на всю внешнюю открытость, довольно закрытая организация. И всегда такой увлечённый своим делом Алекс, когда он на время озирался по сторонам и с долей изумления сталкивался с новыми вводимыми руководством правилами, то он на первых порах находил всему объяснение в словах «капитана» о необходимости ограничений. Правда со временем все эти ограничения и барьеры в виде новых довольно странных правил, начали вызывать раздражение у Алекса, и он даже хотел записаться на беседу к «капитану», но путь к нему наверх, теперь был так недосягаемо сложен, что он так до сих пор находился в ожидании упоминания об этой аудиенции. Алекс, впрочем, предполагал, что после того как «капитан» достигнет самых высот в организации, то он обязательно станет недоступен.

Ведь сам «капитан» и рассказал ему об основополагающем принципе структурного построения тайных обществ – «капитан» в рекламных целях продолжал «намекать», что тоже способствовало повышению значения им сказанному, на то, что их общество тайное.

– Все тайные общества создаются по одному и тому же, утаённодемонстративному принципу построения. – Рассказывал Мирбус Алексу. – И чем больше количество ступенек в том пути, который ведёт в ограниченный своими тайными знаниями верхний круг тайного общества-организации, то тем значительнее и таинственнее для рядовых членов общества кажется этот круг мастеров, куда так стремятся попасть его рядовые члены. Но не ограниченная своими знаниями верхушка тайного общества есть та конечность тайного общества, а достигнувший высшего знания, находящийся на ступени постигнутости или инфоконечности мастер, вот кто стоит в ореоле главы общества. При этом мастер становится для всех членов общества наподобие господа бога – о нём все знают, но так и не могут его постичь. Ну а в свою очередь уже сам же мастер, своей божественной сущностью придаёт самому обществу ещё большую значительность. Ну а всякая тайна, а тем более возможность приобщиться к тайным знаниям, всегда привлекает человеческое внимание, и тем самым увеличивает число желающих в ступить в тайное общество.

– Что ж. Ещё немного и когда не останется тех, с кем ты начинал свой путь к вершинам власти, ты станешь богом. – Посмотрев на своё отражение на регистрационном табло, рассудил Алекс, пока не придавая большого значения своим надуманным словам – а стоило бы, ведь вопрос выбора способа не оставлять таких людей рядом, всегда сводится к самому лёгкому решению – убрать их вообще из жизни.

Ну а пока ты не слишком задумываешься над своими словами, то ты можешь быть спокоен настолько, насколько можешь. И Алекс, как и всякий экзаменующийся человек, не без лёгкого сомнения посмотрел на выданную табло информацию, после чего вытащил из считывающего устройства свою карту и проследовал, для начала в сторону имеющегося бара, для того чтобы с долгой дороги отдохнуть. Там же он заказал себе горячего напитка с булочкой и, присев за один из столиков, попивая горячий напиток, принялся размышляюще разглядывать снующих туда-сюда людей. И тут Алексу вдруг почему-то вспомнилась приносимая им клятва верности организации, которую он при двух свидетелях зачитал на своём торжественном зачислении в одно из самых её секретных (с некоторых пор в организации, как и задумывалось «капитаном», всё было секретно) подразделений – МОРГ (морская организация, но ведь не всё так просто и кто придаёт значение слову, то тот всегда поймёт, что к чему), без вступление в которую трудно было рассчитывать на своё дальнейшее продвижение по служебной лестнице наверх.

«Я, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, обязуюсь насаждать мораль и идеологию организации на этой планете и во всей вселенной в течение следующих миллиарда лет», – зачитал тогда Алекс это своё обязательство перед организацией.

«Что-то та здравость моего ума, вызывает у меня сомнения, раз я такому на полном серьёзе обязался следовать. – Наморщив свой лоб, не слишком весело улыбнулся про себя Алекс. – Что-то здесь не так. Какая-то уж больно странная и не мною придуманная игра слов получается. А когда на мышление оказывается не просто влияние, а внушительное давление, то это заставляет задуматься над тем, для чего всё это нужно». – Подумал Алекс и взглянул на такого всегда внимательного к посетителям этого кафе при доме бармена.

А вот этот вид одновременно смотрящего и не смотрящего на него бармена, почему-то заставил его вспомнить о трагичной судьбе тех свидетелей его клятвы – один из них утонул после того, как его в наказание выбросили за борт корабля (верёвка за которую он был привязан оборвалась), где они все проходили свою стажировку в этом морском подразделении организации МОРГа. Тогда это было списано на несчастный случай, но всегда есть своё но. Хотя такая практика наказаний из чередования которых, и состояла их служба на принадлежащем их организации флагманском корабле, на котором находилась её штаб-квартира, была обычном явлением, Алекс только сейчас почему-то осознал её ненормальность.

«А вот куда подевался мой второй свидетель, мистер Браун, то что-то я и не помню». – Задумавшись, попытался вспомнить этого Брауна Алекс, из чего у него так и ничего не вышло. Пока же Алекс таким умственным образом отстранялся от действительности, он не заметил, как к его столику подошёл и ожидающе остановился рядом с ним выполняющий поручения сотрудник доставки слов.

Алекс же перебрал в памяти все события связанные с этим теперь уже и непонятно, что за Брауном и, не найдя каких-либо зацепок, наконец-то заметил стоящего рядом с ним порученца.

– Я вас слушаю. – После краткого изучения пуговиц на жилетке этого неразличимого лица порученца, обратился к нему Алекс.

– Командор, лично вас просил прибыть в зал «духа». – Чётко отбил свой наказ порученец, этот курьер слов.

– Уже командор. – Не слыхано удивил курьера слов своим странным признанием Алекс. «Да и капитаном он был только в кавычках», – с горечью усмехнувшись, поднялся из-за стола Алекс и, выжидательно посмотрев на курьера слов, дал старт его ходу. И хотя Алекс сам прекрасно знал расположение всех знаковых помещений духовного центра нового слова, всё же когда за тобой присылают порученца, то это так сказать, обязывает следовать за ним. К тому же когда кто-то за тебя думает, расчищая для тебя впереди путь, то всегда можно не отвлекаясь на постановку ног на своём пути, отдохнуть мыслями и поразмыслить над чем-нибудь своим.

Ну, например над тем, куда тебя ведёт этот курьер слов – в этот духовный зал слова, где для вновь прибывших сюда под духовные сени дома нового слова потерявшихся людей или «непосвящённых», ищущих для себя ответов на незаданные вопросы и сами эти вопросы, и проводились первые «начала» – введения в понимание значимости слова, как отображения окружающей действительности. Ну а чтобы каждый из новичков чувствовал себя привычно, то духовный зал слова был выполнен в виде самого обычного церковного прихода, со своей кафедрой для проповеди, с большими по бокам цветными витражами и, конечно же рядами стульев для сиденья.

Правда сам Алекс, когда в первый раз оказался в этом зале «духа» слова, то он слишком буквально принял это именование зала для себя. И он принявшись размышлять, даже нашёл связь между духом и словом – раз рождению слова сопутствует движение души человека, то оно по своей сути есть духовная материализация человеческого я, в общем, некое порождение духа. А раз слово так же есть обусловленное человеческим видением окружающего мира его выразительное отображение, то оно, как порождение человеческой духовности, наполняет своё отображение неким человеческим духом. Где через эту свою связь, человек в основном и взаимодействует с внешним миром. И если суметь разобраться в причинности возникновения именно такого словесного отображение мира, то, пожалуй, можно будет приблизиться к пониманию самого окружающего мира и самого себя.

«А вот интересно, бывают ли, нет, не бездушные (это из другой категории существования смыслов), а бездуховные слова? – время от времени поглядывая на спину впереди идущего курьера слов, размышлял Алекс. – Конечно, первое, что хочется сказать, что раз слово порождение духовности человека, то и бездуховных слов не может быть. А как же насчёт всех тех слов, которые несут в себе пагубные смыслы и неприличия? Ну, тут можно в оправдание их появления сказать, что дух духу рознь и сболтнувший эти слова человек, возможно находился в перегретом или угнетённом состоянии, вот и не воздержался. И тогда получается, что слово несёт в себе не просто константу отражения мира, а обладает всеми теми человеческими качествами, которыми обладает сказавший это слово человек. Ведь одно и тоже слово сказанное разными людьми, всегда звучит по-разному, и слышится и дальше живёт, в зависимости от того, кто сказал это слово. Вот к примеру…». – Алекс бросив свой взгляд по сторонам, сразу полез за примерами во внешний мир. Где долго не пришлось ходить и крутить головой и, Алекс заметив одиноко стоящую у одного из стендов с книгами свою знакомую с красивым именем Аэлита, решил на ней проверить свой пример.

«Вот скажи сейчас этот курьер слов, слово „Аэлита“, то, пожалуй, Аэлита удивится и только посмотрит на него с недоумением. А вот позволь я себе тоже самое сказать, то минимум что сделает Аэлита, то она улыбнётся мне». – Алекс даже улыбнулся от всех этих своих представлений того, как он в одно слово умоет этого курьера слов. Правда Алекс сразу же был вынужден признать, что он воспользовался своим преимущественным перед курьером думающим положением и, пожалуй, всё же этот им приведённый пример, даже не смотря на то, что он не отменяет того, что Алекс тут про себя надумал, несколько неудачен. Да и курьер невиноват в том, что он не знаком с Аэлитой.

А вот если бы на месте красавицы Аэлиты стояла старая и главное, страшно толстая знакомая курьера слова (ну не может Алекс быть объективным в своих мыслях к тому же курьеру), то кто знает («Как это ещё понимать?», – Алекс даже побледнел от таких своих же предположений), на чей призыв откликнется эта старая, до чего же страшная и страшно толстая знакомая курьера слова, какая-нибудь Анжелина Жули – всего в прыщах, уже с лысиной курьера или такого симпатичного парня, как Алекс («Смотри, не переусердствуй, а иначе…», – пытается остудить у Алекса пыл своего восхваления, его зажатая субъективизмом объективность).

Алекс между тем уже подозревает, что тут что-то нечисто, и его подружку явно как-то не так однозначно зовут – возможно, курьер слова, был слишком догадливым типом и, он догадавшись о такого рода фантазиях Алекса, решил устроить ему такого рода ловушку. Но только курьер слов не учёл того, что Алекс избирателен в своих вкусах и не поддаётся общим увлечениям – его любимая актриса не Анжелина Джоли, а …А вот этого он никому не скажет, а то не сбудется загаданное им желание. И видимо поэтому, всё то, что представилось Алексу, где своё влияние оказал курьер слова, вступив в противоречие с намерениями курьера слова и создало такой перекошенный образ Анжелины Джоли – Жули.

– Анжелина Джоли. – Специально перековеркает имя этой совсем не Джоли, этот пытающийся подыграть себе, что за хитрец курьер слов (ну и что, что его невнятная дикция желает оставлять лучшего). И эта совсем не Джоли, а какая-то до жути страшно толстая Жули, заслышав своё имя, поворачивается и, увидев этого своего старого знакомого – курьера слова, улыбнётся ему, но вслед за этим заметив, что рядом с ним находится такой привлекательный парень, как Алекс, не дожидаясь того, когда настанет его очередь называть её по имени, начнёт ещё больше улыбаться, но уже Алексу.

– Нет, так не пойдёт! – сболтнул вслух Алекс, не сдержавшись на такую мстительную нечестность курьера слова, который решил таким хитрым способом (он ведь специально так размеренно идёт, а это навевает на Алекса все эти провокационные мысли), спровадить от себя к нему свою страшно толстую подружку Анжелину Жули.

– А как? – удивился остановившийся у двери, ведущей в зал духовного слова курьер.

– Я это о своём. – Отмахнулся от курьера Алекс, берясь за ручку дверей. После чего он открывает дверь, входит внутрь и оказывается в этом духовном зале, служащем для проповеднической деятельности общества. И, судя по тому, что зал уже практически был полон людьми, состоящих в основном из директоров различных структурных подразделений, глав отделов, и людей из высшего совета директоров (Алекс хоть лично многих и не знает, но имел о них видимое представление), то сегодня здесь намечалось что-то важное.

Алекс войдя, остановился на пороге у входа, пытаясь не только осмотреться, но и понять, какое для него место приготовлено здесь. А для чтобы понять это – распорядителя мест не было – нужно было обратить свой взор на стоящего в центре кафедры, в окружении малознакомых для него личностей, «капитана» Мирбуса, мимо взгляда которого не мог пройти ни один из вновь вошедших в зал людей. И хотя учёт прибывших вёл стоящий у входа контролёр, «капитан» Мирбус в свою очередь тоже вёл свой внутренний учёт прибывших сюда лиц, которые при входе должны были продемонстрировать «капитану» свою преданность ему и данному ими слову клятвы. А для этого каждый из прибывших в зал, должен был повиноваться установленному «капитаном» новому порядку – при входе отдавать честь присутствующему здесь рядом с ним, одетому в морскую форму, его бультерьеру Кичу.

– Чем абсурднее звучат предъявляемые к человеку требования, тем выше оценивается он, как преданная идее личность. И только через фанатичное повиновение, лишь на первый взгляд кажущимся неразумными правилам, в человеке проявляется его истинная преданность делу. – Объяснил это своё нововведение Мирбус Алексу, когда тот будучи у него дома на ужине впервые увидел такое проявление преданности ему вновь вошедшим в обеденный зал человеком (почему Мирбус не потребовал от Алекса того же, то он об этом даже пока не задумывался). И когда Алекс увидел, как вошедший человек – один из глав подразделений организации – отдал честь сидящему в ногах Мирбуса бультерьеру Кичу, то он вначале даже не понял, что сейчас произошло. Для чего изумлённый Алекс, для разъяснения произошедшего, тут же посмотрел на Мирбуса, ну а тот, как оказывается, уже ждал этого (он всё это время не сводил своего взгляда с Алекса) и, не дожидаясь, когда Алекс задаст свой вопрос, даёт ему этот ответ.

И скорей всего ответ Мирбуса не слишком понравился Алексу, раз он не рассмеялся этой и не шутке, а задумчиво посмотрел на Кича, чей суровый нрав он знал ещё с его детства. После чего для того чтобы отвлечься, берёт ложку с намерением зачерпнуть из тарелки ложку супа и как-то задумчиво смотрит на суп. Мирбус же заметив эту реакцию Алекса, хитро прищурившись, говорит ему:

– Вижу, что ты чувствуешь. Думаешь, что тут попахивает… – Мирбус в свою очередь зачерпнул ложку супа и, поднеся её к носу, принюхался. – Да тем же, чем пах и до сих пор, несмотря на специи, попахивает наш красноречивый мистер Лохер, с его несдержанностью в плане обвинения нас в диктате. – И стоило Мирбусу это сказать, как Алекс тут же одёрнул свою руку с ложкой от тарелки, чьё внутренне наполнение теперь вызывало у Алекса тошнотворный ужас, на который он, отодвинувшись к спинке стула, теперь и смотреть не мог.

– Да ты так не переживай. – Засмеялся Мирбус при виде реакции Алекса. – Я пошутил. Он уже не пахнет. – Сказал Мирбус и, зачерпнув ложку супа, к ужасу Алекса приложил ложку ко рту и проглотил. Затем с довольным видом посмотрел на до тошноты бледного Алекса, и спросил. – Что, тошно стало? – Мирбус ухмыльнулся и, не ожидая ответа, продолжил говорить. – Что ж, такова сила слова. И ведь не скажи я это, то ты съел бы мистера Лохера за милую душу. И при этом, не только не подавился, а, пожалуй, даже добавки попросил бы. – Мирбус продолжает ухмыляться. – А теперь уже слово сказано, и всё изменилось. А ведь там, может быть, и нет никакого мистера Лохера, а всё равно суп уже не лезет в рот. – Мирбус демонстративно зачерпывает ещё одну ложку супа и к помутнению рассудка Алекса, более чем красноречиво – причмокивая, заглатывает эту новую порцию супа в себя. После чего кладёт ложку на стол, берёт салфетку, вытирает губы и обращается к Алексу.

– Такой уж тотальный диктат слова. И знаешь, он и должен быть таким. Ведь слово, есть истинное отображение мира и поэтому здесь не может быть никаких оговорок. Что же касается так зависящего от слова человека, то он ничего так не хочет в жизни, как обрести полной свободы. А она понимается им, как противопоставление себя установленным жизнью правилам. Но это в корне не верно. И чтобы достичь настоящей свободы, опять же не нужно впадать в крайности и полностью подчинить себя слову, а надо всего-то встать над ним. И вот когда человек достигнет такого своего состояния, где он будет определять смыслы и рождать новое слово, то это и будет настоящая свобода. – Мирбус замолчал и внимательно посмотрел на Алекса, ожидая его дальнейших действий.

«Мне плевать, что ты тут сейчас сказал. Но суп я есть не буду», – про себя решил Алекс, затем демонстративно положил ложку на стол и сказал Мирбусу. – Иногда слова сытнее, чем обед.

– Понимаю. – Улыбнулся в ответ Мирбус.

– Всё верно. И я, как я это понимаю, ещё не свободен. – Сказал Алекс.

– И я к сожалению тоже. Но мы будем стремиться к этому. Так ведь? – не сводя своего взгляда с Алекса, спросил его Мирбус.

– Да. – Тогда ответил ему Алекс.

«Но не по твоим правилам». – Сейчас глядя на Мирбуса, про себя ответил ему он. «Да это какой-то фарс». – Посмотрев на внимательно за ним наблюдающего Мирбуса и Кича, подумал Алекс и, проигнорировав это новое установленное правило приветствия, проследовал на одно из свободных мест.

Мирбус же, может быть и поморщился про себя при виде такого упрямства и своеволия Алекса, но не показал виду, а увлечённо продолжал переговариваться со стоящими рядом с ним незнакомыми Алексу людьми в одинаковых серых костюмах. Ну а такая стоящая в зале всеобщая, одновременная увлечённость друг другом и отвлечённость друг от друга, давала возможность Алексу, да и всем присутствующим в зале людям осмотреться вокруг и сделать для себя предварительные предположения насчёт того, для чего всех их здесь собрали.

«Скорей всего присутствие здесь этих незнакомых типов не случайно», – первое, что пришло в голову Алексу, как и многим здесь сидящим, так эта глубоко естественная мысль. И эту мысль он мог бы развить и дальше, если бы не подошедший к Мирбусу, отвечающий за регистрацию прибывших лиц контролёр, который проинформировал «капитана» о полном присутствии, чем и привёл в движение Мирбуса и стоящих рядом с ним лиц. И если незнакомые лица заняли свои места за стоящими на кафедре столами, то сам Мирбус, передав своего бультерьера Кича своему помощнику, вышел в центр кафедры. После чего он внимательно посмотрел в зал с обращёнными на него лицами прибывших людей и заговорил:

– Господа. Сегодня я здесь собрал всех самых преданных новому и верных данному себе клятвенному слову людей.

Сказанное Мирбусом заставило Алекса бросить свой взгляд по сторонам в поиске Суллы и Рыжика, которых, как им подспудно ожидалось, он так и не нашёл здесь, среди этих, как только что сказал «капитан», преданных и верных людей. А это, при знании Алексом «капитана», говорило о многом. И тут-то Алекс вспомнил, как Рыжик довольно странно смеялась, как бы в шутку спрашивая его о том, как он поступит, если она решит уйти из общества – ведь согласно правилам общества, решивший покинуть его считается отступником, и с ним не только следует оборвать все связи, но против него начинается процесс «обособления» – отрезание всех контактов от внешнего мира. «Пусть крепко подумает, что он есть сам без своего окружения и окружающего мира», – так обосновывал это своё правило автономии «капитан» Мирбус.

«А я ведь её после того самого разговора больше и не видел», – вдруг Алекса озарила догадка, заставившая его в одно мгновение похолодеть. «И Суллы здесь нет. Может быть, по той же причине?», – Алекс попытался сбить себя и свою нарастающую уверенность своим вопросительным сомнением, но это было уже бесполезно и он понял, что его друзья раньше его потеряли доверие «капитана» Мирбуса, и что причина всему случившемуся, то понимание, к которому постепенно приходит и он сам, глядя на то, что здесь в этом становящемся всё больше и больше похожим на тоталитарную секту обществе происходит.

«Но почему они мне ничего не сказали?», – первое, что поднялось внутри Алекса, так это его переполненное возмущением неразумность обвинения. Правда Алекс быстро успокоился, он понимал, что как раз самые близкие люди всегда узнают о свершившемся факте последними – их, видите ли, боятся побеспокоить и поэтому, из-за какой-то там ложной деликатности не ставят в известность насчёт своих принимаемых решений. Хотя в данном случае, то, что они не поставили его в известность о своём уходе (Рыжик убеждённо точно, а вот насчёт Суллы пока трудно делать выводы), было обосновано их желанием обезопасить Алекса от этического контроля со стороны общества нового слова. Но они видимо недостаточно хорошо знали, на что способна внутренняя служба контроля общества – а она не собиралась списывать со счетов Алекса, и взяла его на заметку.

При этом это взбудоражившее его бурление мыслей подняло в Алексе весь его, состоящий из мысленных установок и правил застоявшийся в душе ил – эти установки всё последнее время вели и не давали Алексу свернуть с того пути, на охране которого они всё это время и стояли. И если бы не его прямо сейчас местонахождение, то Алекс не задумываясь, прямо сейчас бросился бы искать своих друзей. Но пока всеобщим вниманием завладел «капитан» Мирбус, то Алексу ничего другого не остаётся делать, как вновь начать его слушать, желая только одного – чтобы он поскорее закончил.

И «капитан» Мирбус конечно не прислушался к желаниям Алекса, а исходя из своих собственных, которые на этот раз чётко совпадали с желаниями Алекса, подошёл к итоговой черте этого собрания.

– Господа. Новая обстановка требует от нас мобилизации всех верных и преданных нашему слову сил, и сплочённости вокруг нашей общей идеи – построения мира на основе нового истинного слова. А это означает, что прямо с этой минуты мы переходим на обособленное положение, под самым высоким пунктом напряжённости «А». И в виду сложившейся чрезвычайной ситуации, каждый из нас, для укрепления наших рядов и продолжения дальнейшей совместной работы, прямо сейчас проведёт внеочередной сеанс «откровения» с самым доверенным для себя лицом. – Мирбус сделал паузу для того чтобы присутствующие люди смогли вникнуть во всё им сказанное и, не услышав даже не вопросов, а шумных шевелений, понял, что всем всё ясно усвоено. После чего Мирбус немного расслабившись от осознания понимания себя собравшимися, позволяет себе шутку:

– И даже я проведу свой сеанс откровения. Ну а так как я больше всего доверяю ближе всего ко мне находящемуся Кичу, – Мирбус посмотрел на своего пса, – то и сеанс «откровения» я проведу с ним. – Мирбус улыбнувшись Кичу, поворачивается лицом к залу и уже не так смешливо для сидящих в зале людей говорит. – Ну а тем, кому довериться некому, то того ждёт всё тот же Кич. А он уж точно не даст ни одного шанса увильнуть от ответа скрытой подсознанием интерпретатора подавляющей личности.

«Это, да», – сглотнув комок, согласился с Мирбусом Алекс, перед глазами которого вдруг встало одно из таких несогласий, названного интерпретатором слова, мистера Брауна («Так вот куда подевался этот неуловимый мистер Браун. Он спрятался в моё подсознание», – вдруг осознал своё воспоминание Алекс), так и не успевшего (чуть позже станет ясно почему) поверить своим глазам, когда Кич щёлкнув своими челюстями, так и не оставил ни одного шанса для его пальцев руки остаться на своём прежнем месте – на руке.

Так изначально мистер Браун, определённый Мирбусом в отряд проекта реабилитаций, куда в наказание направляют всех оступившихся от своего слова людей, выказав строптивость – он не стал послушно выполнять поручений приставленного к нему лица, дополнившего его наказание приказом бегать вокруг палубы корабля – встал в позу у борта корабля, и никого и ничего не хотел слушать. И если бы не появление на палубе «капитана» Мирбуса, то, наверное, смотрители и сами бы вскоре справились с неразумностью и строптивостью мистера Брауна, выбросив его за борт остудиться, и заодно понять, что плавать с акулами не такое уж удовольствие в сравнении с сидением якорном ящике по колено в воде. Где его всё же время от времени из помойного ведра кормят, а не как здесь за бортом в океане, уже он будет служить пищей акулам.

– И как это всё понимать? – задался вопросом Мирбус, обнаружив стоящего у борта мистера Брауна, окружённого несколькими офицерами из корабельной команды.

– Выказывает сомнение. – Озвучил своё видение происходящего смотритель за наказуемыми мистер Ли.

– Вот как. – Усмехнулся в ответ Мирбус и потянутый вперёд Кичем, двинулся в сторону мистера Брауна, дорога к которому была предусмотрительно обезопасив себя от клыков Кича, очищена отошедшими в сторону офицерами. Чего не скажешь о прижатом к борту своей строптивостью, а теперь и страхом мистере Брауне, который не сводил своего взгляда, то с Кича, то с Мирбуса.

Мирбус же остановившись напротив мистера Брауна внимательно смотрит на него и спрашивает. – Мистер Браун, откуда такое непослушание? Скажите мне, что ж такого от вас требуют эти, как вы наверное думаете, изуверы? – Мистер Браун бросает косой взгляд на своего смотрителя Ли и говорит. – Они слишком пристрастны и придирчивы ко мне. И за то, что я, по их мнению, не должно выполнил своё дневное задание, в качестве наказания я должен дополнительно сделать три круга по палубе корабля.

– Ну, мистер Браун, вы меня удивляете. – Как-то тревожно усмехнулся Мирбус. – Из одних только ваших слов, я уже заключаю, что команда выделяет вас из всех и можно сказать, заботится о вас, предоставляя вам лишнюю возможность заняться так полезным для здоровья бегом. А вы видимо, имея злобный характер, из-за него совершенно не видите всех этих для вашей пользы стараний команды. А это наводит меня на одну только мысль. – Сделал зловещую паузу Мирбус. – Вам надобно освежиться и выветрить из себя все эти мешающие вашему дальнейшему развитию мысли. – И на этом Мирбус скорее всего хотел закончить этот разговор, но неожиданное, что и говорить, а ошеломившее «капитана» Мирбуса, полное упрямства заявление мистера Брауна: «Да ни за что я не полезу в воду!», – вдавив его ноги в палубу, остановило на месте.

И видимо «капитана» Мирбуса чрезвычайно заинтересовала эта прозвучавшая в словах мистера Брауна упрямая напористость, раз он налившись в глазах кровью, решил проверить её крепость.

– Мистер Браун! – Низким голосом отбил имя этого мистера Мирбус. – Не успею я досчитать до пяти, как вы сами выпрыгните за борт. – И что интересно, так это то, что как бы ни страшно выглядел «капитан» Мирбус, мистер Браун вдруг проявил отчаянную настойчивость и, сверкнув глазами, посмотрел на Мирбуса и заявил. – Да считайте. Меня этим не убедить. – И как только мистер Браун таким дерзким образом бросил вызов капитанству «капитана» Мирбуса (а это по сути, так и было), то все находящиеся на этом пятачке корабля люди замерли и, направив свои полные внимания взгляды на Мирбуса, принялись ждать его ответных действий. И они неминуемо последовали – «капитан» выставив вперёд свою руку, начал своё отсчёт.

– Раз. – Загнув мизинец, глядя на мистера Брауна произнёс Мирбус. На что мистер Браун только усмехается, правда, не очень уверенно и весело.

– Два. – Загнув безымянный палец, произносит «капитан» Мирбус и всеми здесь стоящими начинается чувствоваться, как нарастает напряжение на не сводящих друг с друга взглядов, лицах мистера Брауна и Мирбуса.

– Три. Мы перешли экватор. – Загнув средний палец, усмехнулся после своего словесного дополнения Мирбус, что, тем временем ещё больше накаляет обстановку. При этом «капитан» Мирбус не спешит загибать свой следующий палец, а, внимательно смотря на мистера Брауна, ждёт от него его благоразумия. Но мистер Браун, как несгибаемо стоял, так и стоит упорно глядя на Мирбуса. И тому ничего другого не остаётся делать и, он взяв рукой четвёртый по ходу счёта указательный палец, уже было приготовился загибать его, как вдруг мистер Браун, видимо не выдерживает этой задержки и срывается на свои нервные слова.

– Если вы мистер сбились со счёта, то я могу вам помочь и напомнить. Четыре! – И не успевает мистер Браун истерично озвучить число счёта, где он при этом собирался, выставив вперёд свою руку произвести этот подсчёт на ней, как вдруг к полной неожиданности всех присутствующих людей и главное, самого мистера Брауна, челюсти Кича смыкаются на его выставленной вперёд руке. На что мистер Браун рефлекторно резко одёргивает свою руку на себя. Но как тут же им и всеми выясняется, уже поздно и его не загнутые пальцы остаются в пасти Кича, тогда как сам не успевший этому поверить мистер Браун, получив от себя такое резкое ускорение, не справляется со своей неуравновешенностью и как обещал «капитан» Мирбус, летит за борт освежиться.

– Мне кажется, что мистер Браун слишком самонадеян, раз решил без страховочной верёвки пойти освежиться. – Поставил точку на судьбе мистера Брауна, на этот раз капитан без кавычек Мирбус.

«Но почему я об этом совершенно забыл?», – растирая вдруг разболевшуюся голову, попытался ответить на этот так неожиданно возникший вопрос Алекс, но прозвучавшее в устах мисс Ми его имя, заставило Алекса отвлечься от себя и удивлённо посмотреть на нашедшуюся, в своё время бросившую его на произвол судьбы мисс Ми. Правда сейчас ему не удаётся задать все те вопросы, которые он непременно хотел бы задать мисс Ми – он прикреплен к мисс Ми и мистеру Ворону на сеанс «откровения», после которого, а ещё лучше во время которого, можно и будет с них спросить за всё.

«С одной стороны, конечно, это удивительно, что в процессе моего собеседования будет участвовать, не как положено один одитор, а сразу два, но с другой стороны, они видимо учитывают мою степень очищенности и подготовленности к подобным сеансам „откровения“ – практике, где через цепь задаваемых вопросов находится вредящий и мешающий развиваться человеку инцидент, после чего его нейтрализуют и спрашиваемый, его ещё в других практиках называют преклир, очищается – и не рассчитывают на то, что один на один кто-то из них со мной сможет справиться. – Размышлял Алекс, следуя вслед за ведущей его по коридорам дома нового слова мисс Ми. – Но для этого им нужно будет придумать что-нибудь необычное», – улыбнулся Алекс остановившись у дверей ведущих в его собственный кабинет.

«Ну, это хоть и интригует, но не настолько, чтобы сбить меня с мысли», – улыбнулся Алекс заходя в свой кабинет вслед за мисс Ми. После же того как дверь кабинета закрыл за собой мистер Ворон, Алекс быстро пробежался взглядом по кабинету, где и обнаружил, что кто-то в нарушении всех правил, позволил себе без его спросу проникнуть внутрь кабинета и внести сюда свои изменения – на рабочем столе лежал большой комок разноцветного пластилина (Алекс уже слышал о новой практикующейся в центре программе «Ключ к жизни», где практикующемуся выдавалась книга с одними картинками и пластилин, где он на основе своего видения предлагаемых ему на рассмотрение картинок, должен был слепить ключевые слова – так формировалась его образность мышления).

– И что же вы хотите, чтобы я слепил? – усмехнулся Алекс, обращаясь к мисс Ми.

– Человека! – вдруг оглушающе рявкнул мистер Ворон, и не успел Алекс понять, что это его сейчас так оглушило, как он снесённый мощным ударом мистера Ворона полетел на пол. После чего начался долгий изматывающий обе стороны разговор по душам, такая в понимании мисс Ми их беседа с Алексом, где ответом на один и тот же заданный мисс Ми или сменяющего её мистера Ворона вопрос: «Назови свой инцидент!», – были его стоны и с летающие с лица Алекса брызги крови.

Когда же мистер Ворон уставал бить, за дело бралась мисс Ми и, используя прихваченную с собой стальную линейку, наотмашь делала на лице Алекса свои замеры, после чего через определённый ею отрезок времени, объясняла Алексу насколько долго будет продолжаться это собеседование:

– Мы будем спрашивать тебя до тех пор, пока ты не найдёшь в себе мешающий тебе двигаться дальше инцидент.

На что следовал неизменный ответ Алекс: «Вы мой инцидент!», – который как правило не устраивал спрашивающую сторону, и Алекс вновь и вновь отравлялся через удары на пол. Где ему долго отдыхать времени не давали и, мистер Ворон сменив подуставшую мисс Ми, заново брался за Алекса. Правда мистер Ворон при своём ведении собеседования, иногда допускал отклонения от основного выбранного курса и в пылу увлечённости, скорее всего, чтобы самому от частого повторения своего вопроса (все знают, что если одно и тоже слово повторять бесконечное количество раз, то оно теряет для говорящего свой смысл) не забыться, отвлекался на другие вопросы.

– Какое третье правила кодекса одитора? – нервно задавал свой вопрос мистер Ворон и тут же сам на него отвечал. – Используйте те процессы, которые улучшают кейс преклира. А судя по твоему кейсу, мы всё делаем правильно. – Посмотрев на заплывшее лицо Алекса, смеялся мистер Ворон.

– Что, хочешь, чтобы мы на этом закончили? – вновь спрашивает Алекса мистер Ворон. На что опять сам и отвечает. – Девятое правило кодекса гласит – Никогда не позволяйте преклиру завершать сессию по его собственному независимому решению. – Но на этот раз водружённый на стул Алекс не промолчал, а приподняв голову, сквозь слой из крови и слюны наполнивших его рот, невнятно проговорил. – Шестна… ттое.

– Что-что ты сказал? – наклонившись к Алексу, спросил его удивлённый мистер Ворон.

– Правило номер шестнадцать. Всегда поддерживайте двухстороннее общение с преклиром во время сессии. – Уставившись заплывшими глазами на склонившееся к нему лицо мистера Ворона, проговорил Алекс и к полной неожиданности того, своим коленом резко нанёс удар ему в подбородок. Чем вызвал зубовный, даже не скрежет или треск, а какой-то отзвон столкнувшихся между собой зубов верхней и нижней челюсти мистера Ворона, который так неосмотрительно для себя, в таком разговоре на повышенных тонах не придержал рот закрытым. Ну и как следствие этой неосторожности, слом челюсти и падение на пол теперь уже белого как полотно мистера Ворона. И, конечно, такое положение вещей или бытия мистера Ворона на полу, вызывает резкое неприятие и ярость у подскочившей и ещё толком не передохнувшей мисс Ми, готовой за такое спекулирование правилами кодекса одитора, тут же свернуть Алексу голову. К чему она и собралась приступить, схватив свою всю в крови линейку, если бы её не остановил вдруг раздавшийся грозный голос.

– Правило номер тринадцать. Всегда продолжайте процесс так долго, пока он приводит к изменениям, и не дольше. – Проговорил неизвестный, чем не только остановил мисс Ми, но и своим присутствием удивил Алекса, совершенно не предполагавшего, что здесь в его кабинете ещё присутствует кто-то. Что заставляет Алекс попытаться повернуть голову назад, для того чтобы разглядеть того, кто подвёл итог этому кровавому собеседованию. Но у Алекса из этого ничего не получается – проявленное усердие мистера Ворона по отношению к нему не прошло даром – и он вынужден пока оставить всё как есть. Правда тот или как сейчас по поднятому шуму поднявшихся со своих мест тел становится понятно, те, решают, что это всё как есть, имеет право на свои, с помощью них изменения, и сами подходят к Алексу, для того чтобы поближе посмотреть на него.

– Ну и что скажешь? – спросил носителя спортивной обуви – кроссовок (Алекс не мог поднять свою голову выше пояса и поэтому позволил себе идентифицировать подошедших к нему людей по тому, что видел и слышал о них и в них), обладатель того строгого голоса, который пожалуй, очень вовремя остановил мисс Ми.

– Надо послушать какой он даст ответ. – Ответил обладателю грозного голоса носитель кроссовок, в ком Алекс отчётливо узнал Простоту. А этот факт его присутствия не может быть проигнорирован Алексом и он, собравшись с остатками сил, приподымает голову и смотрит на стоящих перед ними людей. После чего стараясь чётко выговаривать слова, говорит. – Как я говорил, так и говорить буду – они мой инцидент.

– Такая убеждённость в собственном знании и твёрдость в отстаивании своих слов похвальна. – Сказал обладатель грозного голоса, как его сейчас только узнал Алекс, глава МОРГа мистер Старки. – А вы мистер, учитывая все обстоятельства произошедшего, неплохо выглядите. – Улыбнувшись сказал Старки. Но Алекс ничего ему не отвечает, а лишь пристально смотрит на Простоту. Что замечается Старки и он, ухмыльнувшись, обращается к Простоте. – Мистер Простой, а вы мне ничего не говорили о том, что вы с ним знакомы.

– Разве что только наполовину. И то только на ту, на которую вы меня познакомили. – Весело ответил Простота или как только что выясняется Алексом, мистер Простой.

– Вы в этом уверены? – внимательно посмотрев на Простоту, как бы в шутку спросил его Старки.

– А если я не слишком уверен, то вы попросите ваших людей проверить мою степень уверенности. – Не убирая улыбки, ответил Простота.

– Значит, угадал. – Засмеялся мистер Старки. После чего повернулся к Алексу и как бы в продолжение своей затянувшейся шутки, кивнув в сторону мистера Простого, спросил его: «А ты его знаешь?». Алекс же поворачивает своё лицо в сторону Простоты, задерживает на нём изучающий взгляд и, вернувшись к мистеру Старки, пафосно, так как в кино говорит: «В первый раз вижу». Что удовлетворяет всех и, мистер Старки повернувшись к стоящей рядом с ним мисс Ми, говорит ей. – Теперь для вас настало время вопросов. – После чего мисс Ми и придерживающий одной рукой свою челюсть мистер Ворон, садятся на приставленные к стенке стулья, и с нескрываемым любопытством и ещё с кое-каким тёмным чувством смотрят на Алекса.

– Мистер. – Обратился к Алексу, занявший вместе с Простотой свои прежние места в дальнем углу кабинета Старки. – Время не ждёт. Теперь ваша очередь задавать вопросы. – На что Алекс, после того как он потратил некоторое время, вначале на сборы своих сил, а затем уже на свои сборы, под взглядами присутствующих в кабинете людей, с трудом приподымается со своего места – стоящего в центре кабинета стула, на ноги. После чего он озирается по сторонам и, приметив кто, где находится, своим взглядом останавливается на с вызовом смотрящих на него мисс Ми и мистера Ворона. И если во взгляде мистера Ворона проглядывается мстительная ненависть, то во взгляде мисс Ми прямо-таки читается пренебрежение: «Ты только посмей, а я погляжу, на что ты способен!».

– Можете не сомневаться, посмею. – Прохрипел Алекс, вызвав искривлённость рта удивлённой сказанным Алексом мисс Ми. Алекс же тем временем не стройным шагом подходит к своему столу, берёт этот лежащий на столе кусок пластилина и, повернувшись лицом к мисс Ми и мистеру Ворону, присаживается на край стола и, глядя на них начинает в руке мять этот кусок пластилина. И почему-то это, может и не самое обычное разминание рук человека, которое сейчас демонстрировал Алекс с помощью пластилина, по мере его разминания, где он всё это действие сопровождал многозначительным взглядом на не сводящих своего взгляда с его рук мистера Ворона и мисс Ми, постепенно начало сказываться на их внешней непоколебимой уверенности, от которой теперь и не осталось и следа.

Алекс же своим действием – он сжимал этот размягчённый пластилин так, что тот выдавливался между его пальцами – добившись того, что при каждом его сдавлении пластилина, наблюдающим за его движениями людям казалось, что Алекс сдавливает их мозг, заканчивает это своё упражнение, затем раскрывает свою руку, в которой находился этот кусок пластилина, и показывает всем то, что он создал из этого куска. После чего убедившись в том, что все всё поняли, убирает пластилин на стол, затем обойдя свой рабочий стол отодвигает ящик стола и друг за другом достаёт оттуда и кладёт на стол кастет и эспандер. После чего Алекс обратно обходит стол и, заняв своё прежнее место, смотрит на вдруг помертвевшие лица мисс Ми и мистера Ворона. После чего соответственно их нахождению берёт в одну руку кастет, а в другую эспандер и направляется к ним.

– Я же говорил, что вы и есть мой инцидент. – Подойдя к мисс Ми и мистеру Ворону на расстоянии удара, предварил свои зубодробительно-умопомрачительные действия сказанным Алекс.