Читать книгу Выбор оружия. Последнее слово техники (сборник) - Иэн Бэнкс - Страница 5

Она шла через турбинный зал, окруженная постоянно меняющейся по составу толпой друзей, поклонников и животных, – туманность, центром которой была она сама, – разговаривала с гостями, отдавала распоряжения персоналу, делала предложения и комплименты самым разным артистам. Гулкое пространство над древними сверкающими машинами, что безмолвно расположились среди ярко разодетых гостей, наполнялось музыкой. Она грациозно поклонилась и улыбнулась проходящему мимо адмиралу, поднесла к носу изящный черный цветок и вдохнула его головокружительный аромат.

Два гральца у ее ног подпрыгнули, скуля и пытаясь опереться передними лапами на ее вечернее платье; лоснящиеся морды потянулись к цветку. Нагнувшись, она легонько постучала их по носу цветком, и животные снова опустились на пол, чихая и тряся головами. Люди вокруг нее рассмеялись. Она наклонилась – платье встало колоколом – и погладила одного из гральцев, потрепав его большие уши. Потом она подняла взгляд на мажордома, который почтительно приблизился к ней, протиснувшись сквозь толпу.

– Да, Майкрил? – обратилась она к нему.

– Фотограф из «Системного времени», – тихо подсказал мажордом.

Он выпрямился одновременно с женщиной, и его подбородок оказался на уровне ее обнаженных плеч.

– Признал поражение? – улыбнулась она.

– Видимо, так. Просит аудиенции.

Она рассмеялась:

– Хорошо сказано. Сколько у нас есть на этот раз?

Мажордом подошел к ней чуть поближе, нервно глядя на одного из гральцев, заворчавших при его приближении.

– Тридцать две кинокамеры и больше сотни фотоаппаратов.

Она заговорщицки склонилась к уху мажордома:

– Не считая тех, что нашли на гостях.

– Именно так.

– Я приму его… Или ее?

– Его.

– Я приму его позже. Скажите ему, что через десять минут, а мне напомните через двадцать. В западном атриуме.

Она посмотрела на платиновый браслет – свое единственное украшение. Распознав рисунок сетчатки, крохотный проектор, замаскированный под изумруд, направил прямо в ее глаза два световых конуса с голографическим планом старой электростанции.

– Слушаюсь, – сказал Майкрил.

Она прикоснулась к его руке и прошептала:

– Мы ведь направляемся в дендрарий, да?

Мажордом едва заметно кивнул. Она с сожалением повернулась к окружающим ее людям, сложив руки, словно в мольбе:

– Прошу прощения. Я должна вас оставить ненадолго.

Улыбнувшись, она склонила голову набок.

– Здравствуйте. Привет. Рада видеть. Как дела?

Они быстро пробирались сквозь толпу, мимо серых радуг наркопотоков и плещущихся винных фонтанов. Шурша юбками, она шла впереди, быстро шагая на своих длинных ногах, – мажордом едва поспевал за ней. Она приветственно махала рукой тем, кто здоровался с ней, – министрам и теневым министрам, иностранным знаменитостям и атташе, медиазвездам самых разных убеждений, революционерам и адмиралам, крупным промышленникам и коммерсантам, владельцам акций их компаний, богатым до неприличия. Гральцы лениво пощелкивали зубами у ступней мажордома, их когти неуклюже скользили по полированному слюдяному полу. Наконец, ступив на один из множества бесценных ковров турбинного зала, они понеслись вперед.

На ступеньках, ведущих в дендрарий, – скрытый за корпусом самого восточного из генераторов, так что из главного зала его не было видно, – она помедлила, поблагодарила мажордома, отогнала гральцев, пригладила безупречно уложенные волосы, расправила и без того идеально сидевшее на ней платье, удостоверилась, что единственный белый камень располагается точно по центру черного стоячего воротничка. Затем она принялась спускаться к высоким дверям дендрария.

Один из гральцев заскулил с верхней ступени, подпрыгивая на передних ногах; глаза его слезились. Она раздраженно посмотрела наверх:

– Фу, Прыгун! Пошел вон!

Животное опустило голову и, засопев, поплелось прочь.

Она тихо закрыла за собой дверь, погружаясь в тишину дендрария, где буйствовала зелень.

Снаружи, за стеклами высокого полукупола, царила черная ночь. На высоких столбах внутри дендрария горели маленькие яркие огоньки, и глубокие неровные тени от столбов падали на тесно растущие растения. В теплом воздухе стоял запах земли и живицы. Она глубоко вздохнула и пошла в дальний конец дендрария.

– Привет.

Мужчина быстро повернулся и увидел, что она стоит за его спиной со скрещенными руками, прислонясь к осветительному столбу и улыбаясь глазами и губами. Глаза и волосы ее были иссиня-черными, кожа чуть-чуть отливала желтизной, и она выглядела стройнее, чем в новостях, поскольку на видео выглядела довольно приземистой, несмотря на свой рост. Мужчина был высок, очень строен и по-старомодному бледен; большинство людей решили бы, что его глаза посажены слишком близко друг к другу.

Он посмотрел на листик с тонкой сетью прожилок, который все еще держал в хрупкой с виду руке. Потом, неопределенно улыбнувшись, он выпустил лист, вышел из куста с пышными цветками, который обследовал, и сконфуженно потер ладони.

– Извините, я… – начал он, нервно жестикулируя.

– Все в порядке, – сказала она, протягивая руку и обмениваясь с ним рукопожатием. – Вы Релстох Суссепин?

– Гмм… да, – сказал он, явно удивленный.

Осознав, что все еще держит ее руку, он совсем смутился и отпустил ее пальцы.

– Дизиэт Сма.

Она чуть-чуть поклонилась – очень медленно, не сводя с него глаз. Ниспадавшие на плечи волосы всколыхнулись.

– Да, я, конечно же, знаю. Гмм… рад познакомиться.

– Хорошо. – Она кивнула. – Я тоже рада. Я слышала ваши сочинения.

– Вот как? – Лицо его по-мальчишески озарилось от удовольствия, и он хлопнул в ладоши, казалось, незаметно для самого себя. – Это очень…

– Я ведь не сказала, что мне понравилось, – сказала она, улыбаясь теперь только половиной рта.

– Вот как.

(Удрученно.)

«До чего жестоко».

– Нет, на самом деле мне очень понравилось, – сказала она, и внезапно на ее лице появилось выражение веселого – даже заговорщицкого – раскаяния.

Суссепин рассмеялся, и она почувствовала, как что-то в ней успокоилось. Все должно быть в порядке.

– Вообще-то, я удивился, получив приглашение, – признался он, и его глубоко посаженные глаза ярко засветились. – Тут все, кажется, такие… – продолжил он, пожав плечами, – важные персоны. Вот почему я…

Суссепин смущенно махнул в сторону растения, которое только что рассматривал.

– По-вашему, сочинители музыки не относятся к важным персонам? – спросила женщина с легким упреком.

– Ну… в сравнении со всеми этими политиками, адмиралами и предпринимателями… если говорить о власти, которой они обладают… А я даже не очень известен как сочинитель. Другое дело – Савнтрейг, или Кху, или…

– Да, они очень хорошо сочинили свои карьеры, тут сомнений нет, – согласилась женщина.

Он помолчал несколько мгновений, хохотнул и опустил глаза. Его красивые волосы сверкали в свете фонаря на мачте. Теперь настал ее черед рассмеяться вслед за ним. Может быть, следует сразу же упомянуть о вознаграждении? Не стоит оставлять это до следующей встречи, когда она сузит круг приглашенных – пусть прямо сейчас приглашенные и пребывали вдалеке от них – и тот станет более приятельским… И до интимного свидания – еще позднее, когда она будет наверняка знать, что он пленен, – оставлять это тоже не стоит.

Да и зачем тянуть? Именно такой ей и нужен. Но с другой стороны, после насыщенной дружбы все вышло бы гораздо острее. Долгий, утонченный обмен все более и более сокровенными признаниями; проведенные вместе часы, которых становится все больше; томный, затягивающий танец взаимного тяготения – сближаться и расходиться, сближаться и расходиться, сплетаясь все теснее, пока неспешное кружение не увенчается всепоглощающим пожаром.

Он заглянул ей в глаза:

– Вы мне льстите, госпожа Сма.

Женщина выдержала его взгляд, чуть подняв подбородок, остро ощущая тончайшие оттенки своей речи, тщательно переведенной на телесный язык. Теперь выражение лица Суссепина вовсе не казалось ей ребяческим; глаза мужчины напоминали камень на ее браслете. У нее слегка закружилась голова, она глубоко вздохнула.

– Гмм.

Сма замерла.

Хмыканье прозвучало позади и чуть сбоку от нее. Она увидела, как метнулся взгляд Суссепина.

Поворачиваясь, Сма напустила на себя безмятежный вид и наконец вперилась взглядом в серо-белый корпус автономника – так, словно пыталась просверлить в нем дыры.

– Что? – сказала она голосом, который мог бы протравить сталь.

Автономник был размером с небольшой чемодан, да и формой очень его напоминал. Он подплыл почти вплотную к лицу женщины.

– Неприятности, красавица, – сказал он и резко подался в сторону, наклонив корпус. Можно было подумать, что он созерцает чернильное небо за стеклянной полусферой.

Сма уставилась в кирпичный пол, сложив губы трубочкой и позволив себе лишь едва заметно тряхнуть головой.

– Господин Суссепин. – Она улыбнулась, разведя руками. – Мне очень досадно, но… прошу вас…

– Конечно.

Он уже двинулся с места и быстро прошел мимо нее, кивнув на ходу.

– Может быть, нам удастся поговорить попозже, – добавила она.

Суссепин повернулся, продолжая двигаться задом наперед.

– Да. Я бы… с удоволь…

Вдохновение, казалось, покинуло его, и Суссепин, опять нервно кивнув, быстро пошел к дверям в дальнем конце дендрария. Больше он не оборачивался.

Сма повернулась к автономнику, который что-то невинно напевал и, видимо, изучал ярко раскрашенный цветок, сунув в него тупоносое рыло. Заметив, что Сма изменила позу, автономник повернулся к ней. Та стояла, расставив ноги и упершись кулаком в бедро.

– Значит, «красавица»?

Аура автономника вспыхнула оранжевым и серо-стальным – смесь раскаяния и недоумения, впрочем неубедительная.

– Не знаю, Сма… как-то вырвалось. Звучит хорошо.

Сма пнула засохшую ветку и сердито уставилась на автономника:

– Ну?

– Вам это не понравится, – тихо сказал тот, чуть отступая. Аура его печально потемнела.

Сма задумалась. Несколько секунд она смотрела в сторону. Плечи ее внезапно опустились, и она уселась на корень дерева. Вечернее платье собралось в складки.

– Что-то с Закалве?

Аура автономника засветилась всеми цветами радуги в знак удивления. Сма даже подумала, что, может, машина изумилась вполне искренне.

– Боже мой! Да как же вы догада…

Женщина отмахнулась от него:

– Не знаю. По тону. Человеческая интуиция…

Значит, опять. Жизнь становилась слишком уж развеселой. Сма закрыла глаза и прислонилась головой к грубому темному стволу.

– Итак? – сказала она.

Автономник Скаффен-Амтискав опустился до уровня ее плеча и остановился. Сма посмотрела на него.

– Нужно его вернуть, – сказал автономник.

– Я думала об этом, – вздохнула Сма, стряхивая насекомое, которое уселось ей на плечо.

– Что ж, согласен. Боюсь, ничто другое не сработает. Только его личное присутствие.

– Да. А мое личное присутствие – оно необходимо?

– Таково… общее мнение.

– Замечательно, – кисло проговорила Сма.

– Вы хотите услышать все остальное?

– Разве это будет приятнее?

– Не то чтобы очень.

– Черт! – Сма хлопнула ладонями по коленям и погладила их. – Ладно, выкладывайте все сразу.

– Вам придется уехать завтра.

– Ах, да бросьте вы! – Она закрыла лицо руками, потом подняла глаза. Автономник играл веточкой. – Вы шутите.

– Боюсь, нет.

– А как же все это? – Она показала на двери турбинного зала. – Как же мирная конференция? Как же это отребье, люди с потными ладонями и глазами-бусинками? Что – три года работы коту под хвост? Как же вся эта долбаная планета?…

– Конференция будет продолжаться.

– Да, конечно, но что с моей «центральной ролью» на конференции?

– Понимаете, – сказал автономник, поднося веточку к чувствительной полосе на передней части корпуса, – дело в том…

– Нет-нет.

– Слушайте, я знаю, вам это не нравится…

– Нет, автономник, дело не в этом…

Сма внезапно встала и пошла к стеклянной стене, остановилась, вглядываясь в ночь.

– Диз… – произнес автономник, подплывая поближе.

– Я вам не Диз.

– Сма… это же не по-настоящему. Это же будет дублерша – электронная, механическая, электрохимическая, химическая. Машина. Машина, управляемая Разумом, неодушевленная материя. Не клон и не…

– Я знаю, что это будет, автономник, – сказала она, сцепляя пальцы за спиной.

Автономник подплыл поближе и легонько обнял ее за плечи своим полем. Сма стряхнула его поле и опустила глаза.

– Нам нужно ваше разрешение, Дизиэт.

– И об этом я тоже знаю.

Она устремила взгляд к звездам, невидимым не только из-за туч, но и из-за огней дендрария.

– Если хотите, то, само собой, можете остаться здесь. – Голос автономника звучал тяжело и укоризненно. – Мирная конференция – дело, конечно, важное… нужен посредник, чтобы устранять противоречия. Обязательно нужен.

– А что произошло такого страшного, что я должна завтра бежать отсюда, задрав хвост?

– Вы помните Воэренхуц?

– Я помню Воэренхуц, – сказала она ровным голосом.

– Так вот, мир длился сорок лет, но теперь он рушится. Закалве работал с человеком по имени…

– Мейтчай?

Она нахмурилась, наполовину повернув голову к автономнику.

– Бейчи. Цолдрин Бейчи. После нашего вмешательства он стал президентом Скопления. Пока власть принадлежала ему, он служил скрепой для политической системы, но восемь лет назад он ушел в отставку, задолго до истечения своих полномочий, чтобы посвятить себя науке и созерцанию.

Автономник тяжело вздохнул и продолжил:

– С того времени у нас наблюдался регресс. Хозяева той планеты, где теперь живет Бейчи, тайно враждебны силам, которых представляли Закалве и Бейчи и поддерживали мы; это они в первую очередь стоят за расколом. Сейчас разгораются несколько малых конфликтов, а назревает куда больше. Говорят, что неизбежна крупная война, которая охватит все Скопление.

– А что Закалве?

– Он должен вылететь на планету, убедить Бейчи в том, что он нужен… или хотя бы побудить его заявить о своей позиции. Но не следует исключать и применение силы. Сложность еще и в том, что Бейчи могут убедить лишь очень сильные аргументы.

Сма задумалась, продолжая смотреть в ночь.

– И никаких хитростей у нас в запасе нет?

– Эти двое знают друг друга слишком хорошо, только реальный Закалве может что-то сделать… Точно так же для воздействия на политические механизмы требуется Цолдрин Бейчи. Тут вовлечено слишком много воспоминаний.

– Да, – тихо сказала Сма. – Слишком много воспоминаний.

Женщина потерла обнаженные плечи, словно ей стало холодно.

– А как насчет больших пушек? – поинтересовалась она.

– Мы собираем флот туманности. Его основу составляют один корабль ограниченной дальности и три экспедиционных корабля Контакта, дислоцированные вокруг Скопления. Кроме того, около восьмидесяти ЭКК двигаются в нашем направлении и находятся на расстоянии месяца пути. Через два-три месяца прибудут четыре-пять всесистемников, которые смогут оставаться здесь в течение года. Но это уже на самый крайний случай.

– В перспективе – огромная гора трупов, и это будет неважно выглядеть? – горько спросила Сма.

– Можно сказать и так, – согласился Скаффен-Амтискав.

– Черт побери, – тихо произнесла Сма, закрыв глаза. – Как далеко находится Воэренхуц? Я запамятовала.

– Всего в сорока днях пути, но нам сначала нужно подобрать Закалве… так что, скажем, девяносто дней на все путешествие.

Сма повернулась:

– А кто будет контролировать мою дублершу, если я улечу?

Взгляд ее устремился в небеса.

– «Всего лишь проба» в любом случае останется здесь, – сказал автономник. – В ваше распоряжение предоставлен сверхбыстрый дозорный корабль «Ксенофоб». Он может стартовать завтра, не ранее полудня… если вы пожелаете.

Сма несколько мгновений стояла неподвижно – ноги вместе, руки скрещены на груди, губы сложены трубочкой, лицо искажено гримасой. Скаффен-Амтискав, поразмыслив, решил, что сочувствует ей.

Женщина постояла молча, затем резко зашагала к дверям турбинного зала, стуча каблучками по кирпичной дорожке. Автономник ринулся вслед за ней, догнал и опустился к ее плечу.

– Хотелось бы, – сказала Сма, – чтобы вы научились выбирать время для своих визитов.

– Прошу прощения. Я появился не вовремя?

– Вовсе нет. И что это за сверхбыстрый дозорный корабль?

– Новое название класса кораблей быстрого реагирования. Разоруженных, – пояснил автономник.

Женщина посмотрела на него. Автономник покачался в воздухе – аналог пожатия плечами.

– Считается, что так звучит лучше.

– И зовется он «Ксенофоб». Да уж, здорово. Дублерша способна занять мое место немедленно?

– Завтра в полдень. Как вы, сможете проинструктировать ее до…

– Завтра утром, – сказала Сма.

Автономник метнулся вперед и при помощи своего поля открыл высокие двери. Сма прошла через них и легко поднялась по ступеням в турбинный зал, подобрав юбки. Из-за угла появились гральцы, галопом прискакавшие из зала. Тявкая и подпрыгивая, животные окружили ее, стали обнюхивать подол ее юбки, пытались лизнуть руки.

– Нет, – сказала она автономнику. – Знаете, я передумала: просканируйте меня сегодня, как только я скажу вам. Постараюсь избавиться от этого сборища как можно раньше. Мне нужно сейчас найти посла Онитнерта. Пусть Майкрил скажет Чузлейс, чтобы она через десять минут привела министра к бару у турбины номер один. Извинитесь от моего имени перед писаками из «Системного времени», отвезите их в город и отпустите. Дайте каждому из них по бутылке ночецвета. Сессию с фотографом отменить – выдайте ему одну камеру, и пусть он сделает… шестьдесят четыре снимка, причем публикация каждого требует моего согласия. Кто-нибудь из персонала… мужчина, должен найти Релстоха Суссепина и пригласить его в мои апартаменты через два часа. Да, и еще…

Сма внезапно замолчала, опустилась на колени и погладила длинную морду одного из скулящих гральцев – беременную самку. Та, скуля, лизнула ее лицо.

– Грация, Грация, я знаю, знаю. Я хочу быть здесь и увидеть, как рождаются твои детки, но не могу… – Она вздохнула и потрепала животное по морде, потом взяла его за подбородок. – Что мне делать, Грация? Я могла бы усыпить тебя до своего возвращения, и ты бы никогда не узнала… но твоим друзьям будет тебя не хватать.

– Усыпите их всех, – предложил автономник.

Сма покачала головой.

– Позаботься о них, пока меня не будет, – сказала она другому гральцу. – Хорошо?

Она поцеловала животное в нос и поднялась. Грация чихнула.

– И еще кое-что, автономник, – сказала Сма, проходя через стайку возбужденных зверьков.

– Слушаю.

– Первое: не называйте меня больше «красавицей», договорились?

– Хорошо. Что еще?

Они обогнули сверкающую шестую турбину, которая давно бездействовала. Сма на мгновение остановилась, разглядывая суетливую толпу перед собой, глубоко вздохнула, расправила плечи, потом двинулась дальше. На губах ее уже играла улыбка.

– Второе: я не хочу, чтобы моя дублерша трахалась с кем-нибудь, – тихо сказала она автономнику.

– Хорошо, – ответил автономник. Они приближались к гостям. – Ведь это все-таки, в каком-то смысле, ваше тело.

– Проблема именно в том, автономник, – сказала Сма, кивая официанту, что метнулся навстречу ей с подносом напитков, – что это не мое тело.

Летательные аппараты и наземные транспортные средства устремлялись прочь от старой электростанции. Важные персоны уже убыли. В зале оставались еще несколько человек, но Сма им была не нужна. Она чувствовала себя усталой и секретировала немного энергетина, чтобы поднять настроение.

Стоя на балконе с южной стороны апартаментов, устроенных в бывшем административном корпусе станции, она смотрела вниз, на долину и линию задних фонарей машин, вытянувшуюся вдоль Приречного шоссе. Над головой просвистел летательный аппарат, заложил вираж и исчез за изгибом высокой старой дамбы. Сма проводила его взглядом, потом повернулась к дверям пентхауса, сняла свой узкий пиджак для официальных приемов и набросила себе на плечо.

Далеко внутри роскошных апартаментов, под висячим садом, играла музыка. Но Сма направилась в кабинет, где ее ждал Скаффен-Амтискав.

Сканирование информации для последующей передачи информации дублерше заняло всего несколько минут. Сма, как обычно, чувствовала себя не в своей тарелке, но это быстро прошло. Она сбросила туфли и зашлепала по темным коридорам, устланным мягкими коврами, – туда, где играла музыка.

Релстох Суссепин поднялся со стула, все еще держа в руке чуть посверкивающий стакан с ночецветом. Сма остановилась в дверях.

– Спасибо, что остались, – сказала она, бросая пиджак на диван.

– Не за что. – Он поднес к губам стакан со сверкающей жидкостью, но потом, казалось, передумал и взял его в обе руки. – Чего… э-э… вы хотели… чего-то конкретного?…

Сма печально улыбнулась и оперлась на подлокотники большого вращающегося кресла, за спинкой которого стояла. Затем, опустив взгляд на широкое кожаное сиденье, она сказала:

– Возможно, я льщу себе. Но если не бродить вокруг да около… – Она смерила его взглядом. – Как вы смотрите на то, чтобы потрахаться?

Релстох Суссепин замер на несколько секунд, потом поднес стакан к губам, сделал большой неторопливый глоток и медленно поставил его.

– Да, – сказал он. – Да, я захотел этого… сразу же.

– У нас есть только эта ночь, – объяснила Сма, поднимая руку. – Только эта. Мне трудно объяснить, но я буду страшно занята, начиная с завтрашнего дня… где-то полгода. Буду занята сразу в двух местах, понимаете?

Суссепин пожал плечами:

– Конечно. Как скажете.

Сма расслабилась, на ее лице появилась неторопливая улыбка. Она развернула кресло и сбросила браслет с руки на сиденье, потом медленно расстегнула верхние пуговицы на платье и осталась стоять так.

Суссепин допил стакан, поставил на полку и подошел к ней.

– Свет, – прошептала она.

Свет начал медленно тускнеть и наконец погас совсем. Теперь в комнате не было ничего ярче тусклого сверкания капель в стакане Суссепина.