Читать книгу Гадкий месяц ноябрь - Игорь Аретано - Страница 7

Глава шестая

Харлем

Пойдем за ним. Он не заметит нас,

Он близорук, а нынче поздний час.

А если спросит – как-то объясним.

Друзья мои, отправимся за ним.

(Иосиф Бродский)

24 ноября 2015, четверг. Амстердам

Артемий проснулся полдевятого, собрался было послать контрольное сообщение в Россию, но вспомнил, что купленным позавчера смартфоном ему приказали больше не пользоваться. Пошел покупать новый смартфон, оставив свой действующий в гостинице. Подумал: как он зависит от этого чёртова тонкого кирпичика. Но он-то хоть на привязи у мафии, а другие люди? Добровольно и за большие деньги приобретают штуку, с помощью которой за ними без их ведома можно следить, донимать рекламой, собирать информацию об их покупках и поездках, о содержании личных разговоров и переписки… А ведь ещё лет 25 назад большинство людей вполне успешно обходились без мобильных телефонов. А лет 35 назад – без компьютеров и интернета. А намного ли мир был без этого всего хуже? И хуже ли вообще?

Моравский сказал себе про себя:

"Старый ты стал, Тёма. Брюзжишь как пенсионер. – Ничего, вон ещё наркоту ценой в полмильёна евро успешно перевожу через границы. Не каждый молодой сможет".

Салон-магазин вблизи Лейдсеплейн, где он купил смартфон позавчера, был в пешей доступности от отеля. Но Артемий рассудил, что профессионально общительные продавцы в том салоне не успели забыть его за один день, будут задавать доброжелательные вопросы, хорошо его лицо зафиксируют в памяти. А вдруг это ему повредит?

Решил идти за телефоном в какой-нибудь другой магазин, заодно где-то и позавтракать. На карте в смартфоне нужные ему заведения искать не стал, захотел пошататься по городу в направлении "куда глаза глядят", но не в центре, а в районе, где не бывал. Дел у него теперь нет, а время есть. Пошел в сторону, противоположную от Рейхсмузеума.

Магазин со смартфонами Моравский, однако, найти не успел.

Когда удалился прогулочным шагом от отеля метров на пятьсот, услышал крик:

– Хлопцы, да посмотрите, кто идёт! Константиныч, бродяга ты старый!

Моравский оглянулся. Кричал совершенно незнакомый ему амбал славянской внешности, который сейчас нёсся к нему с раскрытыми объятиями и орал: "Дай я тебя обниму!".

Подбежал к Артемию вместе ещё с тремя радостно галдящими дружками, окружившими Моравского так, что прохожим его стало не видно. Действительно обнял, крепко прижав руки Моравского к телу, а кто-то другой прицельно ткнул Артемия в шею. Ткнул просто сложенными пальцами, но Моравский задохнулся и обмяк. Очнулся быстро, минут через десять, но это было уже в движущемся автомобиле, где он сидел на заднем сиденье, зажатый между двумя "друзьями". Куртки его на нём не было.

Артемий молчал, вопросов не задавал. Подумал, что похитить его могли только те, кого Балодис вчера назвал «конкурирующей фирмой» – больше некому. Верил вчерашним словам прибалта о том, что убивать простого курьера, мелкую сошку у «конкурирующей фирмы» причин нет.

Автомобиль остановился на большой подземной парковке, видимо, под каким-то торговым центром. Три человека из автомобиля вышли, с Моравским остался самый невзрачный из четверых: невысокий, лет тридцати, похож на хорька. Но – их командир. Заговорил он с Артемием неожиданно вежливо:

– Извиняемся и понимаем ваши чувства, Артемий Константинович: вчера полиция, сегодня мы… Но мы не хотим сделать ничего плохого ни вам, ни вашему сообществу. Наоборот. В данном случае мы – просто наёмники, выполняем контракт. Сейчас повезём вас к оппонентам вашей организации. Не в Россию, конечно – к тем их представителям, которые находятся здесь. Они вас допросят и, думаю, отпустят…с миром. Иначе контракт с нами они заключили бы не только на вашу доставку. Когда освободитесь, я снова встречусь с вами для очень важного разговора.

Говоря всё это, "Хорёк" постоянно улыбался, смотреть его улыбки было неприятно.

– Кто вы такие?

– Извините, обо всём подробно – потом. Вот, кстати, возвращаю ваш бумажник. Куртка ваша у нас в багажнике. Что не носите с собой загранпаспорт, а только ксерокопию его страниц – это мудро. И телефон вы оставили в гостинице?

Моравский подтвердил, раскрыл бумажник – деньги и банковские карты на месте.

"Хорёк" вдруг задал странный вопрос.

– Что вы ели на завтрак?

– Ничего. Не успел я позавтракать – меня, знаете ли, похитили.

"Хорёк" иронии, будто-бы, не заметил. Вынул телефон, позвонил:

– Петро, купи гамбургер, большой. И картошку. И негазированную воду. Сразу сейчас принеси.

Моравский, слушая разговор, размышлял:

"Выскочить из машины, убежать? Прекрати, дурак, ты не в детективном романе. Недалеко ты от них убежишь".

– Что вы не завтракали, это даже хорошо. Таблетки лучше принять натощак, а потом минут через двадцать позавтракаете.

– Какие еще таблетки?

– К сожалению, допрашивать вас будут с применением так называемой "сыворотки правды". Барбитал натрия – средство старенькое, другого у них, к счастью, нет. Но, боюсь, они его соединят с каким-нибудь наркотиком для эффективности. Я дам вам медикаменты для минимизации вреда от инъекции. Действие "сыворотки" они, к сожалению, не преодолеют, но радикально уменьшат последствия для самочувствия и вообще здоровья. Вы нам нужны живым, вменяемым и благополучно вернувшимся в Россию. У вас диабета нет?

Моравский ответил, что нет.

– Очень хорошо. Когда и в каком количестве вы употребляли в последний раз алкоголь?

Артемий ответил, добавил также, что курил каннабис. "Хорёк" спросил в какое время и сколько косяков Моравский выкурил.

– Доза небольшая, думаю, не критично, тем более, что позавчера. И алкоголя немного было, а прошло уже более полусуток. Выпейте вот это.

"Хорёк" протянул Артемию таблетницу – маленькую коробочку с отделениями, в которых лежали разноцветные пилюли, и бутылочку воды. Говорил, в каком порядке принимать пилюли, Артемий выполнял указания.

Подошёл Петро с пакетом фастфудовского заведения, отдал "Хорьку". Зачем-то раскрыл дверь со стороны Моравского, внимательно его осмотрел с головы до ног, снова ушёл.

"Хорёк" пожелал Моравскому приятного аппетита, а пока Артемий ел, рассказывал о том, как будет действовать «сыворотка правды».

Снова подошел Петро с большим пакетом. Сказал "Хорьку":

– Джинсы, трусы, сорочка – только 54-го нашего размера, больше тут нет, но ему влезет. Кросивки и шкарпетки – по его размеру.

Пошел к багажнику, положил туда пакет.

– Это ещё что такое? – спросил Артемий у "Хорька".

Начальник похитителей опять заулыбался.

– К сожалению, Артемий Константинович, у смеси "сыворотки правды" с наркотическими веществами есть непоэтичный побочный эффект. Вы гарантированно…эээ…обмочитесь. Также много шансов на то, что … как бы по-интеллигентному сказать…у вас произойдёт непроизвольная дефекация. И через некоторое время после того, как очнётесь, вас будет тошнить. Они вас бросят в каком-нибудь парке под видом наркомана, мы быстро подъедем со сменой одежды. Благодаря лекарствам будете не так беспомощны, как задумано. Так что, когда очнётесь, имитируйте, что в себя не пришли. Когда останетесь один, надо будет съесть что-нибудь сладкое. Вот, это мы положим в карман куртки. – «Хорёк" показал Моравском у пару каких-то батончиков.

– А как вы узнаете, в каком я парке?

– Это наш вопрос, не волнуйтесь. Доедайте, пожалуйста, завтрак. Допрос будет далеко отсюда, в Харлеме, в доме-лодке.

Артемий в прошлый приезд в Амстердам посетил такой дом-лодку (в ней был устроен музей), впечатления он на него не произвел. Смысла использования баржи в качестве жилья Моравский тоже не понимал – тем более, что, как рассказывал экскурсовод, содержать такой дом на воде дороже, чем квартиру. Но гид сообщил, что в Амстердаме и окрестностях две с половиной тысячи домов-лодок.

– Машину в Харлем вместо нашего шофёра поведёт другой, местный. Мы ведь, как и вы, не здешние, дорогу знаем только по навигатору. Исключим возможность случайного нарушения правил по дороге и разборов с местными гаишниками. При голландце ни о чём не говорим— вдруг он знает русский. И примите, пожалуйста, испуганный, подавленный вид.

– О, уж это я легко смогу сделать, – иронично буркнул Моравский.

– Ещё одна важная вещь.

"Хорёк" вдруг уставился Артемию в глаза.

– Помните, что едете к врагам. Нельзя им давать информацию о нашем разговоре, о пилюлях, об одежде. К врагам. Нельзя. Нельзя. Остальное можно, о нас нельзя. Нельзя.

Несерьёзный на вид "Хорёк" вдруг стал выглядеть впечатляюще. Сверлил Моравского своими чёрными глазами. Голос "Хорька" звучал спокойно, умиротворяюще, но глубоко и мощно.

"Гипноз, гипноз, хвать тебя за нос», – собрался было иронично сказать Артемий, но вдруг у него в голове зазвучали повторяемые "Хорьком" фразы.

"Хорёк" умолк, вынул свой смартфон. Прежде чем набрать номер, внезапно спросил Моравского обычным голосом:

– Нельзя?

– Нельзя. Враги. – сам того не ожидая ответил Артемий.

"Хорёк" кивнул, набрал номер, заговорил по-английски. Получше, чем Моравский, он английский знал. Артемий понял, что начальник его похитителей звонит нидерландскому водителю, договаривается о месте, где тот сменит водителя "хорьковского".

– Ещё один неприятный момент, Артемий Константинович. Мы вынуждены будем заклеить вам глаза и связать руки. Это просто спектакль для врагов. Сделайте уж одолжение.

– С полнейшим нашим удовольствием, – проворчал Моравский.

"Хорёк" связал ему руки капроновой верёвкой, спрашивал, не жмёт ли, ослаблял узлы. В машину сели остальные похитители, автомобиль выехал со стоянки. За пять минут до смены водителя Артемию небольшими кусочками лейкопластыря заклеили глаза и глубоко надвинули на лоб бейсболку.

Ехали долго, минут сорок. Потом машина остановилась, Моравский понял, что нидерландец вышел, а за руль сел кто-то из команды "Хорька".

– Как вы, Артемий Константинович? – спросил начальник похитителей.

– Полёт нормальный.

Когда прибыли, "Хорёк" отдавал команды:

– Куртку ему – на плечи, чтобы связанные руки были закрыты. Петро, бери четыре бутылки. Изображаем пьяных, орём, шатаемся. На лодке – сразу в трюм идём, а Петро с бутылками в руках еще по палубе пошарахается.

В доме-лодке Артемия усадили на стул, "Хорёк" говорил с заказчиками, видимо, за закрытой дверью, Моравский не разобрал, о чем разговор.

Минут через пятнадцать начался допрос. Говорили двое, у одного из них голос был обычный, у другого – визгливый.

– Здравствуйте, единица! – сказал обычный голос.

– Что-что? – переспросил Артемий.

– Я же говорил. Он – совершенно посторонний, семь букв – совпадение. – сказал визгливый.

– Думаю, наш новый друг просто с нами неискренен. Впрочем, в любом случае Артемий – уже не посторонний.

Обычный голос обратился к Моравскому:

– Нам необходимо вас допросить, а потом мы вас отпустим. Именно по этой причине у вас заклеены глаза: чтобы вы нас не видели. Но для экономии времени и эффективности нашей беседы мы вам предварительно сделаем инъекцию.

Артемий вдруг вспомнил полицейского с радиорынка в Нижнем Новгороде, вздрогнул.

– Не бойтесь, Артемий. Для здоровья серьёзных последствий не будет.

Всё шло как рассказывал "Хорёк": минуты через три после укола в руку по телу Моравского пошла тёплая волна, возникло ощущение спокойствия и желание поговорить. Тогда ему и стали задавать вопросы. Артемий запомнил первые три:

– Почему у вас с собой не было телефона?

– Вы член Суммы?

– Что вы знаете о Сумме?

О чем спрашивали потом, Моравский не помнил ("Хорёк" и об этом предупреждал), провалился в забытьё…

Когда очнулся, попытался открыть глаза, не смог – вспомнил, что их ему заклеили. Теперь заклеен был и рот. И к стулу Артемий был теперь привязан.

Во всём теле Моравский чувствовал страшную слабость. Но сознание вернулось, и он слышал разговор. Шёл он, видимо, в комнате дома-лодки, смежной с той, где сидел Артемий.

– Ты номер телефона, который он назвал, в Москву передал? – говорил визгливый.

– Не задавай глупых вопросов. Когда он обнулится?

– Максимум часа через два. В сознание уже не придёт, процесс пошёл. Может, зря мы это? Он же просто шестёрка непосвящённая, и мало что ценного рассказал, в отличие от тех двоих. Чем бы он нам мог навредить?

– Показаниями, которые дал бы голландской полиции, например. В любом случае поздно, и у нас нет антидотов. Сейчас его голландцы отвезут подальше, выкинут в каком-нибудь лесочке, там он и обнулится. Врачи констатируют передоз наркотика, дело проверенное.

– Голландцы отвезут, не хохлы?

– Голландцы. Ни к чему хохлам лишняя информация. И так к ним обратились только потому, что местные заартачились: похищать не будем, это тяжелая статья.

– А отвозить его в лесочек – не статья?

– Не знаю, видимо есть нюансы.

" Хрен вам, суки! Выживу! Про пилюльки Хорь не обманул. Притворюсь, что я в прострации".

Притворяться не пришлось. Раздался грохот, выстрелы, звук от падения чего-то тяжёлого в воду, крики на нидерландском языке, скрежещущем и резком. Моравский, не зная языка, понял, что кричали: то, что любой спецназ мира орёт на операциях по задержанию. Почувствовал, что комната наполнилась людьми, услышал звуки от падения тел на пол…

Моравский что есть силы замычал, привлекая к себе внимание.

Но пластырь с глаз и со рта у него содрали только минут через десять. В комнате были два "космонавта" (супермены в черной форме, в шлёмах с забралами, в бронежилетах, с короткоствольными автоматами), а перед Артемием предстал Валдис Балодис. Он был в обычной полицейской форме, на щеке – свежая ссадина.

– Ага, жив преступник. Так, вижу, что не пытали…

Моравский хотел ответить, но его стало страшно тошнить. К моче на джинсах прибавилась рвота. Но непроизвольной дефекации не было, "Хорёк" не угадал.

На Артемия набросили его куртку, вывели на палубу дома-лодки, там он присел на скамейку. В комнате успел увидеть тех, кто его допрашивал. Они стояли на коленях, руки – за спинами. Обоим лет по сорок, один – лысый.

На другом берегу напротив дома-баржи была мельница, на набережной около дома стояли полицейские автомобили. От жуткой вони, что исходила от его одежды, Моравскому было противно самому. Но в голове всё больше прояснялось, Артемий вспомнил совет "Хорька", что надо съесть что-нибудь сладкое. Вытащил из кармана куртки батончик, начал его жевать.

К дому-лодке прикатили новые полицейские машины. Из одной вышли, судя по всему, спецы-криминалисты с чемоданчиками и кинокамерой. Из другой – какой-то человек в штатском, но понятно, что большой начальник из "силовиков". На палубу по-молодецки выскочил Балодис, вытянулся во фрунт, бодро отрапортовал. Начальник пожал ему руку, спросил что-то, видимо, о ссадине на щеке. Остановились около Моравского, Балодис о нём объяснял. Начальник кивнул, махнул на Артемия рукой – мол, дерьмо это малозначительное, и спустился с палубы вниз по лесенке.

Подъехал минивэн телевизионщиков. Полицейские стали красиво выводить на набережную арестованных в наручниках, аж восьмерых человек. Подгадали, понятно, к приезду журналистов. Когда мимо Артемия проводили двух допрашивавших его русскоязычных, они на него удивленно уставились. Моравский, не переставая жевать батончик, глумливо помахал им рукой.

Большой босс уверенно давал интервью, сняли и Балодиса.

Наконец, уехал главный начальник, пожав капитану руку, остался командир помельче. Что он Балодиса недолюбливает, было понятно и без знания нидерландского. Указал, сморщив нос, на Моравского, показал на циферблат часов. Балодис кивнул, почтительно сказал, что-то, пошел было вниз, под палубу. Начальник что-то заорал, покрутил пальцем у виска, ещё раз показал на часы и уехал со своей свитой.

Балодис подошел к Моравскому, осмотрел его заблёванные джинсы и толстовку.

– Столько кипеша из-за тебя, преступник. Полковник сказал, чтоб тебя срочно на допрос в Амстер, но чтоб переодетого и чтоб не вонял. Я говорю: так точно, там в лодке шкафы с одеждой есть, подберем для него что-нибудь. А он мне: дурак, это же мародёрство, их адвокаты нас распнут. Да, я и вправду дурак, но время поджимает. Ладно, не в Бьенкорф же тебя везти…

Балодис перешел по трапу на берег, стал звонить по мобильному. Потом пошел куда-то в сторону от набережной, вернулся с ворохом одежды в руках.

– Идём вниз, там есть душ, вымоешься, криминалисты это перетерпят. Потом наденешь это.

После душа Моравский стал натягивать новую одежду – тесновата на пару размеров. Внезапно вспомнил, что говорил на стоянке торгового центра Петро: "ему влезет".

Когда Артемий вышел, одетый, на палубу, его встретил Балодис, в руках у него была куртка Артемия и почему-то нож-бабочка.

В ответ на удивленный взгляд Моравского полицейский с форсом сложил одним взмахом нож, кинул Артемию куртку:

– В машину!

Ехали вдвоём. Чистый и пахнущий шампунем Моравский сидел на переднем пассажирском сиденье без наручников.

– Значит так, преступник. Следователю на все вопросы о персоналиях пой: не знаю, не видел, они мне сразу глаза заклеили. Повторяй, что ты …Victim – как это по-русски?

– Терпила.

– Врешь, по-другому как-то, литературно. Почему похитили, говори: не понимаю. Можешь вопить про права человека и что Путин твой тебя защитит. И про твоё плохое самочувствие лепи.

– Я на самом деле чуть живой.

– Тем лучше. Тебе покажут полтора десятка фотографий – ты всех людей видишь впервые.

Балодис внезапно включил аварийную сигнализацию, остановился на обочине. Вынул смартфон, показал фото на экране. На фото был "Хорёк" в костюме с галстуком.

– Знаешь его?

– Первый раз вижу этого хорька.

– Что такое хорьк? – спросил Балодис трогаясь с места.

– Совсем забываешь ты язык, Советская Прибалтика. Не "хорьк", а хорёк. Животное типа крысы.

Балодис рассмеялся:

– Тебе бы психологом работать. На зоне, конечно. Но ответил ты правильно. Если будешь хорошим мальчиком, завтра ночью улетишь в свою Матушку-Россию.

На долгом допросе в Амстердаме Моравский вёл себя так, как договорились с Балодисом (он переводил). Сказал, что с утра покурил анаши, и поэтому у него всё было "как в тумане". Когда показывали фото "Хорька", Петро и того мужчины, что ему сегодня кричал "Дай я тебя обниму", Моравский твердым голосом сказал, что видит всех впервые. Людей на остальных фото Моравский и в самом деле не знал. Потребовал, чтобы протокол для подписания ему дали на русском языке. К его удивлению, полицейские это сделали: похоже, что использовали программу для перевода записи речи в текст, из-за этого пришлось ждать лишние полтора часа.

Потом Балодис повёз Моравского к полицейскому врачу, наказав говорить, что чуть жив. Доктор выписал Моравскому рецепты лекарств и дал под роспись график его посещений врача (две недели ходить надо).

Капитан высадил Артемия за два квартала от "Трианона". Сказал, чтобы в гостинице Моравский забрал только паспорт и деньги, а чемодан и всё остальное оставил в номере. В том числе невыключенный смартфон. И, конечно, чтобы в гостинице о том, что уезжает, не вздумал сказать.

Моравский всё сделал как сказано, а ещё почистил содержимое телефона, стёр и Телеграм, и программу-локатор.

Потом пошел куда сказал Балодис: в "религиозный киоск". К большому зданию с надписью Rabobank притулилась белая деревянная будка размером два на три метра. На будке было написано: «THE BIBLE: THE WORD OF GOD» и «GOD ZOEKT JOU!».[1]

Внутри сидел Балодис, успевший переодеться в штатское, и какой-то старичок, который, вежливо улыбнувшись, вышел, когда в будку вошёл Артемий. В помещении висели плакатики с цитатами из Библии, стоял стеллаж с библиями на разных языках.

– Вот распечатка твоего электронного билета в Москву. Завтра, в 22:35. Цену видишь? Гони деньги. Ночевать будешь в частных апартаментах. Вот ключи: это от квартиры, а это брелок для домофона в подъезде. Адрес на бирке написан. Когда уезжать будешь, положишь ключи в почтовый ящик. И пятьсот евро за этот ночлег гони.

– Однако!

– За секретность и хорошую локацию. С домом-музеем Рембрандта в одном квартале. И тебе бабла наркомафии жалко, что ли?

– Не понимаю, о чем вы говорите, господин капитан, – сказал Артемий, отдавая деньги за билет и ночлег.

Балодис хмыкнул.

– Ладно, преступник. Больше уж точно не увидимся: хрен тебе теперь дадут шенгенскую визу. Ты нам, вообще-то, помог… немножечко. Под твоё похищение мы прихлопнули несколько хитрых ребят, которые слишком уж хорошо свои права знают. Ни на чём этих сук не подловишь, а тут – похищение человека, что хочешь делай с ними. Результаты операции – просто конфетка: и оружие, и нелегалы, и гаврик один, что пять лет в розыске Интерпола, и пальчики интересные дактилоскописты нашли. И кое-что ещё, о чём нефига тебе знать. "Капитан, ты не будешь майором" – это теперь не про меня, – засмеялся Балодис. – Всё, закругляемся. Вон там тебя ждёт белый ситроен. В нем – твои знакомые. Подкинут до апартаментов, и, вроде бы, поговорить они с тобой хотели про Россию. Ты ведь их должник, вообще-то.

– Какой ещё должник?

– А то не понимаешь, тварь неблагодарная. Хватит базарить. Fuck off and goodbye!

____________________________

[1] “The Bible: the Word of God…”(англ.) – «Библия: слово Божие», «God zoekt jou!» (нидерландс.) – «Бог ищет тебя!»