Читать книгу Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история - Игорь Бессонов - Страница 3

Мы рассмотрели некоторые теоретические вопросы, связанные с комментированием Священного Писания. Однако толкование такого текста, как книга Даниила, ставит перед нами еще ряд проблем помимо обсуждавшейся в предыдущих разделах дихотомии между научным и богословским и конфессиональным и внеконфессиональным подходами. Это вопрос об отношении к традиционным представлениям об авторстве и датировке библейских книг и об особенностях толкования псевдоэпиграфических произведений. К рассмотрению первого из них мы и обратимся в настоящем разделе.

Традиционные представления об авторстве и датировке многих книг Священного Писания иногда подвергались сомнению уже в Древности и в Средние века, однако они были всерьез поставлены под вопрос только в XVIII веке с развитием историко-критического метода. В 1753 году во Франции была издана работа Жана Ас-трюка, который на основе филологического анализа предположил, что в основе Пятикнижия лежат два различных источника, соединенных воедино более поздним редактором. Данная концепция получила широкое признание в немецкой библеистике после публикации отстаивавшей аналогичное мнение работы И.Г. Эйхгорна «Введение в Ветхий Завет» (1781), став основой для различных реконструкций истории Пятикнижия. Подобному критическому анализу вскоре стали подвергаться и другие библейские книги. Первопроходцем в данном случае также был И.Г. Эйхгорн, чьи работы «Введение в Ветхий Завет» и «Введение в апокалиптические книги Ветхого Завета» стали примером применения методов «высшей критики» ко всему массиву библейской литературы. Научные исследования, активно развивавшиеся на протяжении всего XIX столетия, поставили под вопрос традиционные представления об авторстве, датировке и первоначальном составе библейских книг. Стало очевидно, что формирование современного библейского текста было длительным процессом, включавшим в себя работу множества неизвестных нам писателей и редакторов. Одним из произведений, оказавшимся в центре внимания сторонников историко-критического метода, стала книга Даниила.

Первым критиком традиционного представления об авторстве книги Даниила стал живший в III в. н.э. философ-неоплатоник Порфирий, автор трактата «Против христиан». По словам бл. Иеронима «против пророка Даниила написал двенадцатую книгу Порфирий, утверждая, что книга эта написана не тем, именем коего надписывается, а неким, жившем в Иудее во времена Антиоха, называемого Епифаном, и что не столько Даниил предсказал будущее, сколько тот описал прежде бывшее»10. Концепция Порфирия, с одной стороны, является примером блестящего филологического анализа, предвосхитившего работы ученых Нового времени. С другой стороны, сложно сомневаться в том, что ход мысли Порфирия был подсказан ему существовавшей в его время экзегетической традицией. Все христианские комментаторы полагали, что видение Даниила, описанное в 8 главе, предсказывает события, произошедшие во времена Антиоха Епифана, а сирийские христианские и, вероятно, иудейские комментаторы считали, что во времена Антиоха исполнились все предсказания, содержащиеся в книге Даниила.

Вкратце напомним читателю основные перипетии этого периода еврейской истории. Во II веке до н.э. Иудея входила в состав государства Селевкидов, крупнейшего из эллинистических царств, простиравшегося от Индийского океана до Средиземного моря. Еврейская община Иерусалима, объединенная вокруг Храма, имела гарантированное властями самоуправление, налоговые льготы и была в целом лояльна греческим царям. Тем не менее по-видимому уже в это время в ней назревал конфликт между сторонниками строгого следования традиционным религиозным нормам и определенной изоляции от эллинистической культуры и теми, кто стремился к культурной интеграции евреев в космополитический мир эпохи эллинизма. Происходящие в нем политические события постоянно оказывали влияние на жизнь еврейского населения Палестины. Держава Селевкидов непрерывно испытывала внешнеполитические трудности из-за многолетнего конфликта с контролируемым Птолемеями Египтом и растущего влияния Рима на Востоке. В 175 году до н.э. на престол вступил Антиох IV. В 170 году до н.э. он возобновил военные действия против Египта, стремясь гарантировать сохранение за Селевкидами завоеванных его отцом Сирии и Палестины. Постоянные финансовые затруднения и необходимость укрепить стабильность и единство государства постепенно спровоцировали конфликт между Антиохом и сторонниками еврейской религиозной и культурной автономии. В 175 году до н.э. иерусалимским первосвященником стал сторонник эллинизации Ясон, приобретший эту должность за огромную взятку. Он получил разрешение организовать в Иерусалиме гимнасий и создать там греческий полис. В 171 году до н.э. должность первосвященника захватил другой сторонник эллинизации, Менелай, снова передав за нее царю большую сумму из храмовой казны. В 168 году до н.э. во время очередного похода Антиоха в Египет Ясон со своими сторонниками атаковал Иерусалим, пытаясь снова занять Храм; вероятно, эти события также сопровождались вооруженными выступлениями традиционалистской оппозиции эллинизаторам. В ответ Антиох атаковал Иерусалим, подвергнув его жителей суровым репрессиям. Вскоре после этого царь приступил к масштабным мероприятиям по искоренению иудейской религии – под страхом смерти были запрещены празднование еврейских праздников и соблюдение субботы, совершение обрезания и чтение Торы. Иерусалимский Храм был превращен в святилище Зевса Олимпийского, в поклонении которому были принуждены участвовать иудеи, а в городе учреждена цитадель Акра, где был размещен сирийский гарнизон. Эти религиозные гонения и репрессии вызвали восстание, возглавленное провинциальной священнической семьей Маккавеев. В 164 году до н.э. повстанцам удалось занять Иерусалим и очистить Храм, что положило начало возникновению независимого еврейского государства, существовавшего до его завоевания римлянами.

Порфирий полагал, что автор книги Даниила описал все эти события под видом пророчеств, сделанных в VI веке до н.э. Его работа вызывала резкую критику христианских авторов, а все списки трактата «Против христиан» были сожжены по указу императора Феодосия II, так что точка зрения Порфирия известна нам только по ее пересказу бл. Иеронимом. Однако популярность трудов бл. Иеронима в Западной Европе предопределила то, что концепция Порфирия была хорошо известна всем последующим христианским экзегетам. Тем не менее серьезные сомнения в авторстве пророка Даниила возникли у европейских ученых только в XVII-XVIII веках. Первоначально подобные идеи были выказаны Барухом Спинозой и Исааком Ньютоном. Они основывали их на том, что повествование о пророке Данииле в 1–6 главах ведется в третьем лице. Исходя из этого они предположили, что эта часть книги Даниила составлена уже после смерти пророка, в то время как видения, содержащиеся в 7–12 главах, рассматривались ими как принадлежащие самому пророку Даниилу. В XVIII веке в европейской науке возродилась концепция Порфирия, предполагающая маккавейскую датировку книги Даниила. Ее разделяли английский философ-деист Э. Коллинз и швейцарский реформатский теолог Г. Корроди; в 1803 году она была поддержана И.Г. Эйхгорном в третьем издании «Введения в Ветхий Завет». На протяжении XIX века критическая датировка книги Даниила получает все большее признание среди исследователей.

Очевидно, что результаты историко-критических исследований всерьез поставили вопрос о богодухновенности библейского текста. Традиционные представления о богодухновенности были основаны на том, что библейские книги были написаны пророками, непосредственно получавшими откровения от Бога. Выявление в составе библейских книг редакций и даже псевдоэпиграфов ставило под сомнение авторитет Священного Писания, которое, таким образом, рисовалось недостаточно точно передающим откровения пророков, а то и искаженным более поздними редакторами и переписчиками. Именно по этой причине работа представителей историко-критического метода сразу же встретила решительный отпор со стороны сторонников традиционных взглядов.

Наиболее распространенным ответом на результаты историко-критического анализа библейского текста со стороны большинства представителей Церкви был и остается консервативный или фундаменталистский подход к Священному Писанию, предполагающий простое отрицание достижений современной библеистики. Подобная концепция до сих пор господствует среди большинства верующих, недостаточно знакомых с современной библеистикой и неспособных оценить все значение ее достижений. Однако гораздо больший интерес представляют мнения тех богословов, которые, признавая значение историко-критического метода, пытаются переосмыслить традиционное представление о богодухновенности Священного Писания и природе его авторитета, воссоздав его на новом уровне. Американский богослов К. Спаркс в своей работе «Слово Божие в человеческих словах. Евангелическое восприятие библейской критики» описывает несколько «конструктивных» христианских реакций на успехи историко-критического метода11. К ним можно отнести идеи немецкого теолога Герхарда фон Рада (1901– 1971) и его учеников, пытавшихся увидеть заключенное в библейском тексте теологическое послание, «керигму», при этом рассматривая всю совокупность библейской истории как Heilsgeschichte, «священную историю», отделяемую ими от реальной земной истории12. Другим стал подход представителей «движения библейского богословия», по мнению которых основным содержанием Библии являются теологические повествования об исторически достоверных «великих деяниях» Бога, таких как Исход из Египта или воскресение Иисуса Христа13. Как видно, указанные подходы, признавая наличие исторических неточностей и ошибок в канонических текстах, делают основной акцент на центральных событиях древнееврейской и первоначальной христианской истории и на связанном с ними теологическом послании библейских книг, в которых и заключается главное библейское послание, адресованное верующим. Среди наиболее интересных попыток решения этой проблемы, актуальных для нашего исследования, мы можем назвать «канонический подход», предложенный американским исследователем Б.С. Чайлдсом (1923–2007)14. Чайлдс, признавая достижения историко-критического метода, обращает внимание на то, что он превращает изучение Библии в историческое исследование развития древнееврейской литературы, лишая библейские тексты их теологического значения. Концепция, предложенная Чайлдсом, предлагает сосредоточиться на изучении канонической формы библейского текста, независимо от того, кто был ее автором и каким образом был составлен имеющийся у нас текст. По мнению Б. Чайлдса определяющее значение играет окончательная форма текста Священного Писания, которая «свидетельствует о полной истории откровения», данного Богом народу Израиля15; именно она становится авторитетной для всех последующих поколений данной религиозной общины. Теологический посыл «канонического подхода» еще более полно раскрывается в работах другого американского исследователя, Дж. Сандерса. Он говорит о действии Св. Духа на всем протяжении создания библейского произведения вплоть до его канонизации: «Модель, рассматриваемая “каноническим критицизмом” как наиболее близкая к истине, заключается в том, что Святой Дух действует на всем протяжении канонического процесса: начиная с оригинального автора высказывания, через то, что было понято его слушателями; на то, как более поздние редакторы видоизменили устную или письменную фиксацию того, что было сказано;

вплоть до восприятия и понимания текста в современных религиозных сообществах. Каноничен не Иеремия, а книга Иеремии»16. Аналогии каноническому подходу мы можем найти и в современном иудаизме. Так, М.Ц. Беттлер, американский ученый-библеист и практикующий иудей, пишет, что, «по моему мнению, вся иудейская Библия свята – это отражается в раввинистическом наименовании Библии: ktivei qodesh или “святые писания”. Святость Библии связана с ее канонизацией, хотя я не готов сказать, была ли она канонизирована, поскольку она святая, или стала святой, потому что была канонизирована»17. Таким образом, богословский анализ библейских книг должен в первую очередь исходить из их канонической формы, независимо от ее литературной истории.

У «канонического подхода» к исследованию библейского текста очевидно есть свои сильные и слабые стороны. Уместно ли полагать, что «канонический подход» разрешает все имеющиеся проблемы, если мы, например, имеем очевидные исторические противоречия между различными библейскими текстами или встречаемся в Писании с изложением фактов, крайне сомнительных с исторической точки зрения18? Как быть со случаями, когда последняя редакция фундаментальным образом меняет смысл первоначального текста, противореча замыслу его автора? На каком основании мнение поздних редакторов может быть более весомо, чем мнение оригинального автора, зачастую наделенного пророческой харизмой?19 Очевидно, что все указанные случаи свидетельствуют об определенных границах применимости «канонического подхода». Тем не менее, в случае книги Даниила его использование представляется вполне оправданным и продуктивным. Вкратце поясним этот тезис.

Как уже было сказано, книга Даниила распадается на две части – в первой части мы преимущественно имеем дело с рассказами о пребывании пророка Даниила при дворе вавилонских и персидских царей, а во второй – с апокалиптическими пророчествами. Современная библейская наука позволяет заключить, что истории, переданные в первой части, исторически недостоверны; если они и имеют какое-то основание в реальных событиях, то крайне отдаленное. Тем не менее, сам вопрос об их исторической достоверности не представляет для нас собственно богословского интереса: он должен интересовать нас не в большей степени, чем вопрос об историзме книги Иова, Песни Песней или евангельских притч. Перед нами литературные произведения, предписывающие определенные нормы поведения и содержащие определенные историософские идеи. Что касается видений, содержащихся преимущественно в 7–12 главах книги Даниила, то само их присутствие в канонической библейской книге опять-таки говорит об их богодухновенности, независимо от того, кто, когда и с какой целью составил их современный текст.

Тем не менее, по мнению многих консервативных авторов псевдопэиграфичность книги Даниила сразу же ставит под вопрос их богооткровенный характер. Во-первых, если указанные видения не являлись реальному пророку Даниилу, жившему в Вавилоне в VI веке до н.э., а являются плодом литературного творчества неизвестных нам еврейских книжников эллинистической эпохи, то можем ли мы всерьез рассматривать их как откровение свыше? Во-вторых, как может автор богодухновенного произведения совершить такой сомнительный с этической точки зрения поступок как создание псевдоэпиграфического сочинения, ставящего целью ввести его читателей в заблуждение? Оба этих вопроса, казалось бы, должны исключать возможность того, что книга Даниила одновременно является псевдоэпиграфом и богодухновенным произведением. Этот тезис нашел хрестоматийное выражение в знаменитом высказывании английского консервативного теолога XIX века И. Паси: «Книга Даниила словно предназначена быть полем боя между верой и неверием. Она не допускает полутонов. Она или божественная, или еретическая…»20

Тем не менее при более детальном рассмотрении вопроса оказывается, что все обстоит не столь просто. Разумеется, само включение книги Даниила в иудейский и христианский канон в соответствии с принципами канонического подхода свидетельствует о ее богодухновенности, независимо от того, кем и с какой целью она была составлена. Тем не менее подобный аргумент, взятый сам по себе, не обладает достаточной убедительностью. С точки зрения консерваторов безошибочность авторов канона распространяется и на их вывод о пророческом авторстве и датировке книги Даниила VI веком до н.э. Напротив, более скептически настроенные читатели могут возразить, что раз составители иудейского и христианского канона ошиблись относительно авторства и датировки книги Даниила, то почему они не могли ошибаться и относительно ее богодухновенности – тем более что она прямо проистекает из пророческого авторства? Таким образом, ошибка в определении авторства как будто бы является фатальной – составители канона посчитали книгу Даниила богодухновенным сочинением только потому, что ее автор смог выдать свое сочинение за произведение древнего пророка.

По нашему мнению, дело обстоит совершенно по-другому. Разумеется, составители канона могли ошибаться и на практике постоянно ошибались относительно авторства и датировки отбираемых ими произведений. Тем не менее это не мешало им вынести правильное суждение относительно богодухновенности тех или иных сочинений, тем более, что она зачастую никак не связана с их авторством. Чтобы более подробно пояснить нашу точку зрения, мы обратимся к более детальному рассмотрению вопроса о богодухновенности Священного Писания.