Читать книгу Гуляйполе - Виктор Васильевич Смирнов, Игорь Болгарин - Страница 11

Догорал костер в заброшенной кузне. Махно и его товарищи, растирая в руках пепел, мазали им лица. Это занятие веселило их и заставляло забыть о подстерегающих опасностях.

– Пойдем краем села, шоб ни на кого не напороться. – Махно оглядел товарищей. – Со мною – Федос и Калаш… Лепетченки – в дозоре, коло хаты. В случае чого – свист!..

– Надо б маскы, Нестор, – посоветовал Федос, намазывая сажей уши. – Я в якийсь книжки читав. З маской лучшее. Сделав дело, сняв маску, выйшов на улицу – и ты як все. А если с черными мордами пиймають…

– Согласный, – кивнул Нестор. – Но откладывать не будем. А до следующего раза Омельянова Катерына маскы пошье.

И тут из-за угла донесся тонкий голосок Насти:

– Я можу пошить. Я вмию. У мене иголка есть, и ныткы. Тилькы материи дайте и нарисуйте, яки воны, ци маскы…

– От зараза, – покрутил головой Махно. Но по оскаленным зубам было видно, что он доволен. – От неи никуды не динешься… И як пройшла? Тыхенько, прямо як кошенятко.

– Ни к чему нам девка, – нахмурился Федос.

– Вона не предасть, – уверенно сказал Нестор, а затем обратился к Насте: – Ты, Настена, иды додому! Не вздумай за нами…

– Та шо я, дурна? Не понимаю, шо вы вбывать когось идете.

– Ты такы дурна, Настя! Мы до дида Сироклына за грушами!

Нестор вынул из-за пазухи револьвер и засунул его под ремень брюк.

Дождавшись ночи, они двинулись по окраинам села. И если видели вдали позднего прохожего, сворачивали в глухие закоулки, прятались в тени.

Шли молча. Каждого тяготила мысль о неизвестном.

Свернули к центру села. Здесь крыши богатых домов своими острыми углами чуть выделялись на фоне звездного неба и возвышались над крытыми соломой хатками. И еще богатые дома светились большими окнами.

Ватага тихо кралась мимо серых ветхих тынов и новых чугунных заборов. Изредка взлаивали собаки, но без особого задора: они уже знали эту вечно слоняющуюся по улицам стайку хлопцев.

Возле дома владельца чугунно-литейного завода Кернера они остановились и стали торопливо преображаться: надели вывернутые наизнанку драные кожушки и «спинжаки».

Загремела цепью собака, бегающая вдоль натянутого во дворе провода. Но лая не поднимала. Виляла хвостом, ожидая подачки. Собака была прикормлена.

– Полкан, Полкан! – тихо позвал пса Махно. – На, держи, зараза, кость. На ней даже ще трохы мяса, сам бы обгрыз!

Он укоротил собачью цепь, привязав ее к растущей во дворе акации.

Поднялись на просторное крыльцо, подошли к двери, ведущей в дом Кернера. Нестор постучал бронзовым кольцом, вделанным в пасть льва: шик английской моды в Гуляйполе.

– Хто там грюкае? – донесся сонный голос прислуги.

– До пана Кернера с завода, от майстера Суленки, – скучным голосом ответил Махно. – На вагранке рабочий обгорив. Дохтора надо: помре…

Распахнулась дверь. Прислуга средних лет, украинка, одетая в длинный халат, полупричесанная, разглядев разукрашенные лица незваных гостей и направленный на нее пистолет, ахнула и без чувств прислонилась к стене. Федос успел выхватить из ее рук керосиновую лампу.

Калашник сунул в рот онемевшей женщины кляп, связал за спиной руки и усадил на пол под лестницей.

– Наталка, кто там пришел? – услышав возню в прихожей, забеспокоился хозяин. И, не дождавшись ответа, Кернер сбежал вниз по лестнице.

Спустя минуту заводчик очутился в своем кабинете, рядом дрожала его лишившаяся дара речи жена. Супруги испуганно глядели на Махно и его хлопцев.

Лица ночных гостей были черны, кожушки и свитки надеты наизнанку, револьвер в руках самого низкорослого налетчика покачивается как бы в раздумье: то ли выстрелить, то ли погодить.

– Великодушно звиняйте, шо потревожили вас серед ночи. Но я не сбрехал. Вашему рабочему Сыромятнику, шо мисяць назад пострадав на вагранци, и правда нужен дохтор. А без грошей дохтор чогось не хоче лечить. И ще нужна помощь Калиберди, Юницкому, вашему кучеру Королю, ще Трегубову, Зайченко… Не стану всех перечислять, бо нема времени. – Махно произносил свою речь наигранно ленивым голосом, совершенно не похожим на его собственный. – Мы без злости до вас прийшлы. Если вы по-доброму, то и мы по-доброму. Поспособствуйте грошыма на прожитие и на дохторов бедному люду… – И так как Кернер все еще колебался, Нестор сиплым полушепотом добавил: – Тилькы, пожалуйста, поскорее думайте, бо времени нема. И доброта у нас уже от-от кончится.

И он стал медленно взводить курок.

Кернер достал из ящика стола пачку банкнот, в основном червонцев:

– Здесь четыреста двадцать рублей.

– Мало. У вас же не якась там задрипана гончарня, а завод.

– Больше я дома не держу… Вам не мешало бы знать, что серьезные люди хранят деньги в банках, в акциях… Больше нету, можете искать.

Махно обвел взглядом кабинет. Здесь столько шкафов, шкафчиков, этажерок, картин в рамах, толстых книг в золоченых переплетах!.. До утра искать!

– Мало! – повторил он, наводя револьвер на Кернера.

Заводчик достал пятифунтовый слиток серебра, положил его сверху на пачку банкнот.

– Это не деньги, но… Хотел заказать себе серебряный прибор. Рублей на сто пятьдесят потянет… Это все. Действительно – все.

Федос взвесил слиток на ладони и удовлетворенно спрятал его за пазухой.

– Ну, добре, – сказал Махно без всякой, впрочем, доброты в голосе. – Трошки помоглы, конечно. Но дуже мало. – И добавил выразительно: – Бувайте… пока шо… здоровеньки. – У двери обернулся, оскалил зубы: – Можете, конечно, крик поднимать, полицию вызывать. Дело ваше. Но я лично не советую. Лучше не надо.

И гости исчезли…

Кернер устало опустился в кресло.

– Что это было, Моисей? – пришла в себя жена. – Какие страшные. И почему во главе почти что карлик? Что это такое? Какой ужас!

– Это не карлик, – ответил заводчик. – Он у меня на вагранке работает, мальчишка совсем. И еще он в нашем театре играет. Я его узнал.

– В театре? Ничего себе театр они нам устроили! Но почему ты сидишь?! Надо посылать за полицией.

– Не надо полиции, – задумчиво проговорил Кернер. – Ты знаешь, кто стоит за ними, за этими карликами? И я не знаю. Зато я знаю, что творится в России. У нас еще, слава Богу, благодать. Но боюсь, что скоро и здесь будет как в России.

– Так почему ты сидишь? Надо уезжать! Ты посмотри: Шихманы уехали, Левантовичи уехали, Шрайберги тоже. Они все давно в Америке! Они умные люди!

– Что ты говоришь, Фира? Шихманы и вообще все эти – они уехали от бедности. Но я не знаю никого, кто уехал бы от богатства. Кем мы были вчера, Фира? Нищие переселенцы из Вильно. Теперь у нас заводик. Надо переждать. Мне кажется, цар не даст, чтоб кругом были бандиты.

– Цар! Очень ты нужен цару!

– Я ему не нужен, ему нужен мой завод. Завод дает деньги в казну. У цара все-таки есть голова!

Фира засомневалась:

– А не будет здесь хуже, чем в России? Это ж все-таки запорожские казаки. Ты читал «Тараса Бульбу»? Там все про них написано.

Кернер обвел глазами кабинет. Это был очень уютный кабинет, с книгами и с мебелью красного дерева, с резными украшениями. На стенах в богатых золоченых багетах украинские пейзажи. Остроконечные тополя, мазанки, речки, чумаки в широких шароварах, волы, тянущие тяжелые возы. Мир, покой, довольство.

– Надо переждать, Фира… Дай мне нашатырного спирта. Пойду посмотрю, что там Наталка…

Утром Нестор пришел к Андрею Семенюте, выложил перед ним ночную добычу. Сперва несколько четвертных, затем червонцы, пятерки. Четыреста двадцать рублей. Сверху стопку купюр придавил серебряным слитком.

– Все!

– Не густо, – покачал головой Семенюта.

– Сказав, шо дома гроши не держе.

– Это правда. Богачи обычно держат деньги в банках.

– От бы банк шарпонуть! – мечтательно сказал Нестор.

– Ближайший банк – в Александровске. Охрана – человек двадцать. Может, и больше. Все с револьверами чи винтовками… Так как, будем брать банк?

– Не! Лучше ще якогось подпанка приголубым. Не все ж оны держать деньги в банках. Може, хто в буфети чи под матрасом.

Дня через два они повторили вылазку. На этот раз уже в масках. Разноцветных, сшитых из сатина, с прорезями для глаз и рта.

Перед ними стояла перепуганная пара – хозяин красильной мастерской Иосиф Брук и его жена. Здесь и комнаты были победнее, чем у Кернера, и хозяева попроще.

– Рабочий народ извиняется и просыть от вас, богатеев, помочи, – почти дословно повторил Махно свое первое выступление. – На одежку, на еду, на дохторов. Просым вас по-доброму. По вашей немалой возможности!

Но хозяева, похоже, онемели при виде масок и револьвера.

– Так шо? – спросил Махно, помахивая кольтом.

– И быстро! Быстро! Времени нема! – страшно закричала другая маска голосом Федоса.

Хозяева вздрогнули.

– Я всегда… – пробормотал Брук, – и касса взаимопомочи… и когда што… и это… Вот и супруга подтвердит. Роза, подтверди!..

Роза кивала, бессмысленно уставясь на револьвер.

– От ты, Боже мой… Хлопци, пошуруйте! – скомандовал Махно.

Щусь и Калашников стали шарить в столе, в шкафу.

– Позвольте указать, – заговорил Брук, выставляя палец в сторону стопки книг на краю стола. – Там… под Брокгаузом…

– Под яким ще Брогаузом? Де вин?

Следуя указаниям пальца, Нестор догадался. Приподнял книги и увидел пачечку ассигнаций. Тоненькую, но зато она состояла из «широкоформатных» «катек» и «петек» – пятисотрублевых и сторублевых банкнот.

– Так и запишем, – засовывая за пазуху деньги, сказал Махно, – сдача грошей господином Бруком в пользу неимущих людей була произведена добровольно. За шо вам велыке спасибо. Прощевайте. И тыхесенько сидить тут, пока… ну сами знаете, шо може буть в случай чого!..

Они медленно, то и дело оборачиваясь, направились к выходу. И тут Калашник заметил на столике пузатый цветной бочоночек.

– Глянь, копилка! – толкнул он плечом Нестора.

Калашник взял бочонок и начал его трясти, надеясь услышать звон. Но копилка молчала. Заметил маленькую ручку, торчащую из донца бочонка. Крутанул ее: может, копилка откроется? Но она не открывалась, а на вращение рукоятки отозвалась мелодичным звоном.

Калашник стал медленно крутить ручку, и хлопцы услышали незнакомую и чарующую музыку.

На какое-то время они замерли, забыв, зачем пришли сюда и почему нужно торопиться.

– То, панове, дочкина была игрушка, – объяснил Брук, немного пришедший в себя при виде бандитов, увлеченных музыкой. – Дочка уже давно замужем, так что возьмите себе. Може, у кого есть дети…

– Спасыби, – поблагодарил Калашник, все еще прислушиваясь к музыке. А потом, прижимая музыкальный бочонок к груди, как самую ценную добычу, пошел вслед за Нестором и Щусем.

Когда они оказались где-то на своей стороне Гуляйполя, в тени вишневых деревьев, Махно потребовал у Калашника:

– Давай музыку сюда!

Без масок они были просто ватагой украинских хлопцев, которые хоть сейчас готовы колядовать и веселиться, подобно гоголевским героям. В сумраке их лица светились улыбками.

– Я найшов, Нестор! – возразил Калашник. – Моя!

– Дурень. Я соби, чи шо?.. Насте подарым, пускай порадуеться! Та й маски не задаром же шила!

Калашник неохотно отдал бочонок. Щусь при этом сказал Нестору:

– Тилькы скажи, хай сховае де-небудь в садочку. И слухае одна. Шоб до полиции ненароком цей бочонок не докотывся.

– Настя не дурна, – в который раз повторил Нестор.

На следующий день они снова собрались в старой кузне.

Вечерело.

– Куда сьогодни? – спросил пришедший в кузню последним Калашник.

– Никуды не надо, – тихо отозвался Сашко Лепетченко. – Я чув, ночью татко з мамкою говорылы: в сели банда объявилась. З сьогодняшнього дня всю полицию на ноги поставылы. Ночни дежурства…

– Надо б малость переждать, – поддержал брата Иван. – Пока все уляжется.

Наступила долгая пауза. Все смотрели на Нестора. И он наконец решил:

– Гроши нужни. Ще раз сходим – и затихнем. Но надо, шоб без осечки. Туды, де грошей немеряно.

– Знать бы де, – вздохнул Калашник.

– Я знаю, – отозвался Федос Щусь. – У мого хозяина, у Маскуриди. У нього багато грошей. И держит вин их в своей лавке.

– Чого ж раньше мовчав? – удивленно спросил Нестор.

– Раньше!.. Я знав, шо вин тысячами ворочае. А тилькы де их держит – не знав. А тепер знаю…

…Горящий на столбе четырехгранный керосиновый фонарь освещал вывеску: «Винная торговля оптомъ и в розницу М.М. Маскуриди».

Хлопцы негромко переговаривались.

– А шо, если вин гроши додому односе? – спросил Калашник.

– Не. Вин их не тилькы од казны укрывае, но и од жинкы, – уверенно ответил Федос.

– И шо, правда, багато грошей? – не унимался Калашник.

– Не считав, – сказал Федос. – Чув тилькы, як выдирае половицу и шось бормоче… Вин гроши в лавке держит, пид половицей.

– Выходит, мы у вора красты пришлы.

– Не красты, а як це… экспро-при-ировать. Велыка разница, – резко заметил Махно и напомнил приятелю: – Ты, Федос, голос не подавай. Бо вин може по голосу тебе признать.

– Не дурный – понимаю! – ответил Федос.

Похоже, он был горд тем, что смог привести ватагу куда надо, и своего первенства уступать не хотел.

Между тем дверь лавки, прогремев запорами, со скрипом открылась.

– Додому! – басил хозяин. – Додому, Грыцько! И штоф сховай!

– Додому! Це мы понимаем!

В просвете двери громоздилась тяжелая, с отвисшим животом, фигура грека Маскуриди. Он только что продал горилку после отведенного законом времени и был этим доволен.

Дверь закрылась, прогремел запор.

Ватага приблизилась к двери лавки. В окне было видно, как шинкарь, склонясь над конторкой, при свете керосиновой лампы щелкает на счетах.

– А може, не надо, Нестор? – прошептал Иван Лепетченко. – Здоровый же, як кабан!

– Не здоровише револьвера, – отрезал Махно. Он надел маску, затянул на затылке тесемки.

Все последовали его примеру. Вплотную подошли к двери, выстроились за спиной Нестора.

Махно постучал.

– Македон! Македон! – прогнусавил он пьяным голосом только что удалившегося в темноту Грыцька.

– Додому! Додому! – не поднимая из-за конторки головы, лениво ответил хозяин.

– Штоф розбыв!.. Шоб твоя лавка сыним огнем горила!.. Продай ще!

Сердито грюкнула задвижка, дверь распахнулась… и вся ватага общей массой втолкнула Маскуриди внутрь, да так, что шинкарь тяжело упал на пол.

Федос изнутри закрыл дверь на засов, а хлопцы, все в вывернутых наизнанку кожушках, свитках и шапках, в масках, окружили Македона.

Махно держал кольт наготове, целясь в шинкаря.

– Гроши! – приказал Махно. Рука его чуть заметно вздрагивала. И это не ускользнуло от взгляда Македона.

– Ах вы, недомерки! – загремел он. – Злыдни чертови! Гроши им!

С проворностью дикого кабана он кинулся на Махно, пытаясь отнять у него кольт.

В борьбу вмешался Федос. Но как ни крепок, ни высок ростом был хлопец, он не мог справиться с дородным и сильным хозяином трактира. В кутерьме отлетел в сторону кольт. Махно ловко бросился к ногам Македона, обхватил их. Маскуриди вновь упал, но успел сорвать маску со Щуся.

– Федос? – удивился не на шутку рассерженный хозяин. – Ну, гад, сгною в тюрьми!

Махно продолжал держать ноги Маскуриди, а тот, стараясь подняться, волтузил кулаком по спине и по голове Нестора.

– Стреляй! – крикнул Махно подобравшему кольт Ивану Лепетченко. Но револьвер дрожал в руке хлопца.

– Не можу! – чуть не заплакал Лепетченко.

Извернувшись, Нестор прыгнул к Ивану, отобрал у него кольт. Но и Маскуриди вскочил на ноги, схватил с конторки тяжелые счеты, поднял их и со звериным рыком бросился на Махно.

Нестор выстрелил. Дважды. Маскуриди словно налетел на какое-то препятствие, но продолжал стоять, как бы чему-то удивляясь. Лишь затем счеты стали медленно опускаться.

Нестор выстрелил еще раз.

Маскуриди упал.

– Тикаем! – бросился к двери Калашник.

– Стой! – прошипел Махно, снимая маску и прислушиваясь к последним судорожным вздохам шинкаря. – Федос, шукай гроши!

И пока Щусь ножом поддевал и приподнимал половицу, Нестор торопливо собрал выручку, которую только что пересчитывал Маскуриди.

В комнате было дымно после выстрелов. Руки Нестора все еще дрожали.

– Убылы! – ужаснулся Иван. – Убылы, убылы…

– Мовчи! – оборвал его Нестор. – Вин Федоса узнав. Шо було делать?

Тем временем Щусь достал из тайника плетеную кошелку с бумажными деньгами и монетами. Махно нарочито не спеша рассовывал деньги по карманам, заталкивал за пазуху. Часть прятали по карманам хлопцы.

– Пишлы, пишлы скорише, – уговаривал Иван Лепетченко. Обходя мертвое тело шинкаря, он перекрестился.

Выйдя на площадь, они разошлись в разные стороны…

Тиха украинская ночь…

Дома Нестор, крадучись, прошел к полатям, где спал Григорий.

– И де ты носышся, просты Господи, по ночам? – раздался из другого угла голос матери. – Вечеря на столи. Галушки холодни, кисляк…

– Не хочу, мамо. – Нестор, не раздеваясь, улегся рядом с братом.

– Богу хоть бы помолывся на ночь, – сонно пробубнила мать.

– Молюсь, молюсь…

Гришка, как оказалось, не спал.

– От тебе порохом пахне, – сказал он брату.

Нестор не ответил.

– А дрожишь чого?

– Ночь холодна. Счас угреюсь!.. И смолкни!

Нестор потянул на себя рядно, но вдруг резко вскочил, сел на полатях. Он услышал мелодию музыкальной шкатулки.

– Ты чего? – спросил Григорий.

– Музыка.

– То Настя. Цилый день цю шарманку крутить.

Нестор накинул на плечи свитку, вышел во двор.

Ночь была звездная, светлая.

Он всмотрелся и увидел неподалеку сидящую Настю. Она увлеченно крутила ручку музыкальной шкатулки.

– Ты чого не спишь? – сердито спросил Нестор.

– Ой, а я й не замитыла, як вы прийшлы.

– Иды спать.

Настя поднялась:

– Дядя Нестор! Спасыби вам! Така ж ловка музыка. Ну, прямо, як… як в церкви!

– Ты лучше в хати грай. А на улице не надо.

– Ладно.

Настя пошла к своему дому. Звякнула щеколда.

Нестор еще немного постоял во дворе и тоже пошел спать.

Утром Семенюта зашел к Антони. Говорили о том, о чем уже шептались и даже взволнованно гудели гуляйпольцы.

Жизнь в селе начиналась рано. Корову подоить, накормить скотину, приготовить хозяину сниданок надо было до солнца. Пастух собирал стадо на бледном еще рассвете. Он шел по улице, щелкал кнутом и выводил нехитрую мелодию на своей дудке.

Да и на заводах, в мастерских рабочий день начинался до восхода солнца, часов в шесть.

Так что тревожная новость об убийстве Маскуриди облетела Гуляйполе еще затемно. Прождав мужа всю ночь, жена Маскуриди пришла к лавке и обнаружила его мертвым. Крики и плач разбудили многих, не только полицию. Начался переполох.

– Не нравится мне это, – пробурчал Вольдемар Антони, выслушав рассказ Семенюты. – Завалят хлопчики дело.

– Мы ж сами учили их не ждать, – возразил Семенюта. – Если их остановить, дело все равно завалится. Революция не терпит остановки.

Андрей хорошо говорил по-русски. Суржик употреблял только в разговоре с гуляйпольцами, чтобы быть понятным землякам и не слыть чужаком. В свои двадцать с небольшим Семенюта был уже опытным конспиратором-анархистом, поездил и по России, и за границей.

Антони задумался.

– Что ты предлагаешь? – после длинной паузы спросил он. Было похоже, что страстный агитатор, сеющий бурю, в ответственный час растерялся.

– Надо брать их под свою команду, – твердо сказал Семенюта. – Мы должны верховодить. Иначе они разочаруются в нас и будут действовать самостоятельно. Молодая кровь. Горячая.

Себя он чувствовал уже немолодым, и для этого были основания.

Антони кивнул:

– Пусть приносят добычу. – Он уже овладел собой. – Много там у них?

– Не знаю, – ответил Андрей.

– Думаю, не больше, чем на пяток револьверов… Не стоило того риска, которому они нас и себя подвергали.

Утром хлопцы сдавали деньги Вольдемару. Он, насупившись, смотрел на смятые ассигнации.

– Не столько денег взяли, сколько шуму наделали. Все Гуляйполе гудит!.. Зачем шинкаря убили? Кто из вас? – строго спросил он.

Хлопцы молчали. Взгляд Антони остановился на Несторе. За короткое время Махно стал выглядеть повзрослевшим, посуровевшим.

– Значит, вы, Нестор?..

Махно посмотрел ему в глаза:

– Яка разница! Главне, гроши! – Он подвинул по столу к Антони кучу ассигнаций и с некоторым бахвальством сказал: – Тут коло трех тысяч рублив! Хватит?

На этих словах Нестора Антони вернул себе главенствующую роль:

– Три тысячи?.. А дорога? А грузчикам? А возчикам? А таможенникам?.. Три тысячи, десять тысяч – не деньги.

Нестора его ответ явно обескуражил. Но ненадолго.

– Так подскажить, де взять ще? И як?

Вольдемар заговорил не сразу.

– Много денег в банке, Нестор Иванович! – Он свысока поглядывал на Махно, в котором уже чувствовал не только сподвижника, но и будущего соперника в организации.

– Банка у нас нема, – мрачно констатировал Нестор.

– Неподалеку, в Бердянске, есть Азово-Донской банк. Между прочим, один из крупнейших в России.

Хлопцы в растерянности переглянулись.

– Легко сказать – «банк». Там же охрана, сейфы. Вы ж сами говорили – помрачнел Махно.

– Вот именно, Нестор Иванович. Но… банк регулярно посылает в волости почтовые кареты с деньгами. С немалыми деньгами, замечу вам.

Ватага оживилась. Семенюта с мефистофельской улыбкой глядел то на Антони, то на хлопцев. Он понимал, что Вольдемар взял дело в свои руки. И «дело» крупное.

– А як же узнать, колы воны сюда, в наши края, гроши привезуть? – спросил Махно.

– А вот это наша с Семенютой забота, – сказал Антони. – О времени и месте мы вам сообщим… Но банк – это банк. Чтобы его взять, нужно основательно подготовиться. Не за день и не за два. Нужно еще хотя бы пару винтовок добыть, гранаты… В этом случае надо ко всему быть готовым. Скорее всего, не обойдется без крови. Карету, как правило, сопровождает вооруженная охрана!