Читать книгу Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов - Страница 3

1881 год, июнь, Санкт-Петербург, Невский проспект, день

На редкость погожим июньским днем на дебаркадер столичного Николаевского вокзала ступил приметный господин. Был он среднего роста, одет на манер лучших британских денди в строгий летний костюм-тройку, а при ходьбе опирался на длинную узкую трость. Внимательные голубые глаза слегка щурились от обволакивающего все вокруг паровозного дыма. В руке прибывший держал дорожный саквояж, остальную гору багажа за ним тащил нанятый носильщик.

Иными словами, Владимир Корсаков спустя полгода разъездов вернулся в Петербург и нашел его ничуть не изменившимся. На Знаменской площади[1] перед зданием вокзала все так же кипела жизнь. Извозчики подхватывали седоков, копыта лошадей и колеса экипажей стучали о булыжную мостовую. Реклама зазывала приезжих в гостиницы, от самых роскошных до последних клоповников. Разноцветный и разноголосый людской поток стекался на вечно занятой Невский, привлекаемый блеском витрин магазинов и кофеен. Тем страннее выглядела старая часть проспекта, ведущая от Знаменской площади к Александро-Невской лавре – чистая окраина, натуральные трущобы из деревянных домов и амбаров. Но уже и сюда медленно влезали многоэтажные доходные дома. Столичная недвижимость всегда была в цене, и зачастую проще было построить узкое, но высокое здание, чем растекаться на весь квартал.

Корсаков достал из кармашка часы с родовой эмблемой на крышке – змеей, опутавшей изящный ключ. Циферблат подсказывал, что время визитов еще не настало, а значит, Владимир вполне успевал заскочить в «Доминик» на чашечку кофе.

По этому кафе, первому в Петербурге, он успел соскучиться. Нет, конечно же, Москва тоже могла похвастаться приличными кофейнями, особенно на Кузнецком мосту, но к «Доминику» Корсаков привык настолько, что заведение, несмотря на болезненные воспоминания об Амалии Штеффель, частенько казалось ему домом, чего нельзя было сказать о вечно пустующей квартире у Спасо-Преображенского собора.

Экипаж доставил его прямиком к дверям кафе. Корсаков шагнул внутрь и с наслаждением втянул носом аромат свежесваренного кофе, смешанный с терпким запахом знаменитых доминиканских расстегаев. Заняв свободный столик, Владимир кликнул официанта в сюртуке поверх белоснежной сорочки:

– Любезный, принеси черного кофе и пирожных, будь так добр.

– Сию минуту, ваше сиятельство! – отозвался тот, мгновенно признав завсегдатая.

– Корсаков, ты ли это?! – радостно воскликнул возникший у его стола маленький человечек с редкими, зализанными набок волосами и глазами, скрытыми за толстенными линзами очков.

– Привет, Серж! – с улыбкой ответил Владимир. – Как видишь, собственной персоной. Присаживайся, прошу.

– А мне говорили, что ты угодил в какую-то переделку в Москве, чуть ли не покалечился! – Собеседник плюхнулся на соседний стул. Звали его Сергей Витальев, и оккультным кругам Петербурга он был известен как неустанный коллекционер двух вещей: артефактов с дурной славой и сплетен. Причем даже он сам не смог бы сказать, какая из двух страстей терзала его сильнее. Формально Серж служил при отделении классических древностей Эрмитажа, и Корсаков всерьез подозревал, что часть артефактов в его коллекцию перекочевала как раз из музея.

– О, это уже даже не новости, – отмахнулся Владимир. Рассказывать приятелю о своих похождениях под Муромом и в Смоленске он не собирался. Во-первых – личное. Во-вторых, Витальев не умел хранить секреты. – Как видишь, жив и здоров.

– А тросточку, стало быть, для солидности таскаешь? – невежливо ткнул пальцем Сергей.

– Для солидности и самообороны, – фыркнул Владимир. – Не чаял тебя здесь встретить, а ведь ты-то как раз мне и нужен.

– Я весь внимание! – подался вперед Витальев, словно охотничий сеттер, почувствовавший добычу.

– Слыхал ли ты про некоего Николая Коростылева? – поинтересовался Корсаков.

– Коростылев… Коростылев… – задумчиво протянул Серж. – А он из наших?

Витальев имел в виду, принадлежит ли искомый человек к немногочисленной группе столичных обывателей, действительно разбирающихся в потусторонних делах.

– А это ты мне скажи, – ответил Владимир.

– Хм… Нет, не из наших точно. А не тот ли это… – Он задумался. – Мы сейчас, случайно, не про того дворянина, что увлекается водолазаньем?

– Очевидно, – уклончиво отозвался Корсаков.

– Тогда отвечу так: про него наслышан, но лично не знаком. Тем более что к нашим делам он, насколько мне известно, отношения не имеет. Баснословно богат. Недавно женился, причем, говорят, по любви, а не по расчету. Ну и, как я уже говорил, рьяно популяризирует изучение морских глубин. Это любопытно, учитывая, какие возможности открываются по поиску затонувших кораблей и их сокровищ, но, боюсь, случится не на нашем веку. А с чего такой интерес?

– Да вот как раз по подводным делам хотел получить консультацию, – ответил Корсаков.

Серж не рассказал ему ничего нового. Все собеседники, которых Владимир успел опросить в Москве, ответили в лучшем случае то же самое, а в худшем – вообще ничего о Коростылеве не знали. Что Корсакова беспокоило?

Имя подсказал ему жандармский полковник – безымянный глава тайного жандармского подразделения, некогда называвшегося «Шестая экспедиция». А все, что исходило от этого человека, несло в себе скрытую угрозу. Полгода назад полковник порекомендовал ему отправиться в Смоленск, на поиски следов заговора, стоившего жизни старшему брату Корсакова и рассудка – его отцу. Однако в родном городе Владимира ждали события, поставившие под удар и его, и семью. Корсаков едва не очутился в тюрьме из-за убийства, которого не совершал, и несколько раз был близок к гибели, столкнувшись с тварью из иного мира, но все же смог вывести на чистую воду предателя. Им оказался его родной дядя, Михаил Васильевич Корсаков, действовавший по указанию таинственной организации, на протяжении нескольких лет разрушавшей границу между реальностью и потусторонними мирами.

Полковник не соврал, но Корсаков чувствовал, что является всего лишь одной из фигур в игре, которую тот ведет со своим невидимым противником. И если этого потребует развитие партии, жандарм не задумываясь пожертвует Владимиром. Оброненное им имя было просто очередным ходом, который двигал Корсакова на нужную полковнику клетку шахматного поля. Несмотря на срочность, Владимир не собирался играть по его указке, не собрав перед этим как можно больше сведений о Коростылеве.

Еще из Смоленска Владимир направил Николаю телеграмму с просьбой принять его в петербургском доме. Коростылев быстро ответил согласием, написав, что будет ждать его в понедельник к полудню. И, судя по стрелкам часов, время встречи неуклонно приближалось. Владимир допил кофе, расплатился и вышел из кафе, на ходу подзывая извозчика.

Путь лежал на север. Через Миллионную улицу и Мраморный переулок возница вывернул на плашкоутный Троицкий мост, «временно» поставленный пятьдесят с лишним лет назад. Справа виднелись первые контуры новой, постоянной, переправы, строительство которой все откладывалось и откладывалось. Временный же мост за десятки лет существования успели оснастить фонарными столбами из чугуна, выполненными в виде пучков пик, и кованой оградой. Совсем недавно по нему даже пустили конку.

Экипаж пересек Неву, проехал сквозь форт Петропавловской крепости на Троицкую площадь и покатил по Каменноостровскому проспекту. Ряды домов вскоре сменила зелень садов, окруживших дорогу. Извозчик миновал Императорский лицей, корпуса Петропавловской больницы, прогрохотал по очередному мостику и, наконец, доставил Корсакова на Каменный остров. Позволить себе особняк здесь могли только самые богатые семейства Петербурга – и Коростылев принадлежал к одному из них.

Дом стоял в центре сада, который отделяла от дороги высокая ограда. Корсаков отпустил возницу и пешком прошел через открытые ворота к парадному крыльцу. Особняк явно недавно перестраивали – дом просто сиял новизной: высокие арочные окна, терраса на втором этаже, красная черепичная крыша. Коростылев явно вдохновлялся архитектурой, популярной сейчас в Англии и Европе.

Владимир взбежал по ступенькам крыльца и дернул за веревочку дверного звонка. Долгое время никто не открывал, а в доме царила тишина. Корсаков нетерпеливо позвонил еще несколько раз. Что же это, Николай забыл о назначенной встрече?

Щелкнул замок. Тяжелая входная дверь из темного дерева отворилась, на пороге возник слуга, смахивающий на чопорного британского батлера. Уже по его лицу Владимир понял, что в доме Коростылевых произошла беда, но все же произнес:

– Добрый день! Меня зовут Владимир Николаевич Корсаков. Мы с господином Коростылевым договаривались о встрече сегодня в полдень.

– Боюсь, он не сможет вас принять. Николай Александрович погиб в своем имении. Вчера.

– Что? Как?

– Не имею права распространяться. Вынужден попросить вас уйти. Семья в трауре.

– Да, конечно, – понимающе произнес Корсаков. – Позволите написать записку супруге Николая Александровича, чтобы вы могли передать, когда ситуация позволит?

Слуга задумался на секунду, затем кивнул и отступил в сторону. Владимир прошел за ним в прихожую, где на низком журнальном столике нашлись стопка бумаг и чернильница. Чувствуя на себе взгляд слуги, Корсаков быстро набросал несколько строк:

«Госпожа Коростылева! Если у вас есть малейшие сомнения в причинах смерти вашего мужа – прошу, свяжитесь со мной. Владимир Корсаков».