Читать книгу Баллада о Топорове. Стихотворения, воспоминания, статьи - Игорь Германович Топоров - Страница 9

Прошлым летом на 93-м году жизни умер в городе Николаеве Адриан Митрофанович Топоров. Утром он сказал невестке:

– Вот если бы мне палку… Я оперся бы на нее и на твое плечо и пошел бы. Пошел…

А в пять часов…

…Мы говорили с ним о причудливых изменениях человека и среды. Сидели в его комнате в городе Николаеве, сперва на улице Мархлевского, потом на Плехановской, куда он переехал. Ничего лишнего: кровать, заправленная простым серым одеялом, письменный стол с вечным спутником этого человека – пишущей машинкой, этажерка с книгами и папками, в которых хранились рукописи. Два венских стул завершали убранство аскетического жилища. Да еще портрет Германа Титова на стене – с автографом поперек фотографии.

Глотов В. В.., Москва. Автор фотографии неизвестен (из интернета)

Я попросил Адриана Митрофановича рассказать об обстановке последних лет его учительской и просветительской работы и о крестьянах, так ярко представленных в его книге.

– Сударь мой! – обращаясь ко мне, Топоров начинал неизменно так» «Сударь мой!» – Наши коммунары были люди с головой… Нас, конечно, считали «анархистами»… Глаза Топорова, подернутые дымкой, блеснули. – Приписывали и мне влияние, несколько раз снимали меня с работы… На мое место приехал молодой человек, совершенно невежественный, – учитель Кокорин Константин Петрович, его натравили на меня, он запретил читки: «Никакой Топоровщины!». Лишил меня пайка, а мы в коммуне все получали в натуре, купить было негде. Крестьяне тайно носили мне поесть. Придут, жалеют. А потом словно опомнились: «Что же это такое?!» Крестьяне написали письмо в крайком партии. Это, я вам скажу, поступок! Вот, сударь мой, что было-то…

…Надо отдавать себе отчет: в борьбе за идеалы столкновения неизбежны. На своем пути учитель встретил невежественных (или образованных) мещан, духовных скопцов, карьеристов, приспособленцев. И если Адриан Топоров сумел 12 лет продержаться в «Майском утре», а потом учить детей еще на Урале и под Москвой, то это говорит лишь о том, что мы имеем дело с настоящим бойцом, которого не способны вывести из строя никакие неблагоприятные обстоятельства.

Топоров выдержал. Почему? Потому что научился сам формировать вокруг себя среду, а не вертеться, подобно флюгеру. В этом смысле он и стал Учителем.

Удивительный человек! Когда ему исполнилось 80 лет, он начал бегать по системе Гилмора, трусцой. Я шел быстрым шагом по зимнему Николаеву, был крепкий мороз с ветром. Адриан Митрофанович в длинном стариковском пальто, в шапке с опущенными ушами, бежал легонько рядом и еще переговаривался со мной. Однако годы брали свое, и когда я еще раз к нему приехал, он уже не бегал, а разговаривал со мной, сидя на венском стуле, сложив покойно руки на груди. Он смотрел на меня и улыбался. Таким я его и оставил в памяти – под портретом Титова.

На вопрос мой о замыслах Топоров грустно отвечал:

– Личных творческих планов у меня нет никаких.

И кивнул на этажерку, где в папках хранились рукописи:

– Это бы показать свету. А потом… посмотри.

Прошло время. Топоров Молчал. Писем от него не было. Тревожные мысли приходили на ум, когда я вспоминал, сколько лет учителю.

И вдруг – послание, заканчивающееся словами:

«…душевно – Топоров».

Жив!

Он так и начал свое письмо:

«Как видите, курилка, сиречь я, Топоров Адриан Митрофанович, еще жив и строчу вам эту цидулку… А долго в рот воды набрал я по многим причинам. Извольте: назову некоторые из них.

В 1979 году… четвертый раз была издана (в Барнауле) книга „Крестьяне о писателях“… „Я – учитель“ вышла тиражом 100 000 экземпляров. Разошлась в один-два дня повсеместно… Пятое издание „Крестьян“ выйдет в издательстве „Книга“… Издательство „Музыка“ рассматривает хрестоматию „В помощь начинающему скрипачу“ на предмет издания ее… Госкомиздат СССР передал издательству „Книга“ и мою „Копилку литературных курьезов“… Госкомиздат УССР рекомендовал издательству „Днiпро“ к выпуску мою „Мозаику“ Это 1347 любопытных эпизодов из жизни замечательных людей, малоизвестных или вовсе неизвестных большинству читателей, особенно молодежи. Около 10 лет я усердно разыскивал в старинной и новейшей литературе эти эпизоды и сжато обрабатывал их. Получилась маленькая энциклопедия, преподанная в занимательных миниатюрах…»

Есть люди, сам факт существования которых вселяет в нас уверенность, служит источником силы и какой-то, моральной что ли, застрахованности: раз эти люди есть, значит, все будет хорошо.

Таким человеком был для меня учитель Адриан Топоров…

Учитель… Всегда, когда мы говорили с Топоровым, о личности педагога, волновался…

– Адриан Митрофанович, – обратился я, прощаясь, к Топорову. – Всю жизнь вы служили добру… Какая сила вами двигала?

– Давным-давно, – ответил он задумчиво, – я встретил в «Круге чтения» у Льва Николаевича Толстого мудрое изречение, принадлежащее ему самому: «Чтобы поверить в добро, надо начать делать его». Мысль эта так ясна и так глубока, что запала мне в душу на всю жизнь. Я последовал совету: начал делать добро и… поверил в него.

Не в этой ли диалектической формуле, испытанной Топоровым, кроется ответ на вечный вопрос, кто кого формирует: жизнь ли нас или мы ее?

Рисуя портрет Учителя, я хотел бы отрезвить тех, кто полагает, что прогрессивный педагогический опыт можно у кого-то «взять». Работать, как Сухомлинский, как Шаталов, как Щетинин, как Ильин (этот список я мог бы продолжить). Так вот взять и начать повторять буква за буквой – это утопия.

Надо жить, как они, принять меру их труда, критерии их счастья, отказаться от стереотипов, манящих соблазнов – от того, от чего и они отказывались, испить их чашу и стать сродни им душой и собственной жизнью, по-своему, сообразно своему времени продемонстрировать стиль поведения великих учителей, а своей нравственностью подтвердить их нравственность, – только если всё это совершить, лишь тогда можно повторить их опыт, и лишь тогда заработает их методика.

Чтобы происходило воспроизводство духовной традиции – традиции, которую мы формулируем как воспитание личности коммунистического типа, подобное должно воспитываться подобным. А не самой по себе методикой, пускай и самой передовой. Нужны передовые люди, вооруженные ею. Поэтому я вновь вглядываюсь в лицо Учителя, утверждавшего идеи добра и справедливости и творившего в борьбе обстоятельства собственной жизни. И говорю своему сыну, который стал учителем: «Повтори Топорова!»