Читать книгу Девятый дневник - Игорь Губерман - Страница 4

А в Сочи довелось мне выступать в роскошном Зимнем театре, архитектурном шедевре конца тридцатых годов. Сам лично товарищ Сталин принимал участие в выборе проекта, так он любил Сочи. Теперь представьте себе прямоугольное здание высотой этажа в три, типа большого кинотеатра на девятьсот-тысячу мест. И попробуйте угадать, сколько колонн (изрядных, на обхват обеими руками) подпирает крышу этого отнюдь не громадного сооружения? Десятку людей задавал я этот вопрос, и, чувствуя некую заковыку, ответчики неуверенно повышали число колонн, аж называя цифру тридцать, неуверенно при этом улыбаясь. Восемьдесят восемь! – отчего-то тоном победительным объявлял я этим людям без воображения, присущего творцам имперского величия. А верхушку каждой колонны венчала капитель коринфского ордера (это где много наворотов и закорючек). На двух могучих порталах спереди и сзади здания колонны вообще стояли в два ряда. Нет, античным грекам и не снилось такое великолепие. А ещё на крыше высились три огромные женщины, олицетворяя живопись, скульптуру и архитектуру – этих привезли из мастерской самой Мухиной. Надо ли говорить, что и внутри было нисколько не слабее.

Честно сказать, я очень волновался: здесь выступал Райкин, играл Рихтер, пел Козловский и лучшие театры империи ставили свои спектакли. Но всё, по счастью, обошлось прекрасно, очень смешливой и отзывчивой оказалась в Сочи публика. А в день отъезда пил я водку на берегу бурливой горной реки Мзымта – в пригороде Сочи. Берег был плоский (отсюда и ресторан), а противоположного берега просто не было – отвесно высилась прекрасной выделки горная гряда, уходившая за горизонт, в какую сторону ни посмотри. Природа – несравненный архитектор, думал я меланхолично (я ещё и пивом запивал), а то, что расскажу сейчас, уже я знал, и потому смотрел на Мзымту с жутким уважением.

Раскопки археологов в этих местах бывали редки и поверхностны, больших находок тут никто не ожидал. О древних народах, населявших этот край в долинах и горах, известно было из давно пожелтевших книг (о достоверности которых лучше умолчать). Мне более других запомнились гениохи, ибо их слегка оскорбили сразу два почтенных автора – Страбон и Аристотель. Один их обвинил в свирепом пиратстве, а другой – и вообще в людоедстве. В недалёком соседстве (уже в Абхазии) были когда-то греческие поселения, но местность вокруг Сочи издавна считалась в археологии белым и не очень интересным пятном. Но вот всего лет двадцать тому назад некий искатель кладов, чёрный копатель, как они везде называются (впрочем, ведь и знаменитый Шлиман был типичным чёрным копателем), принялся продавать в Сочи древние вещи немыслимой ценности. Довольно быстро эта новость досочилась до чекистов, те прижали перекупщиков, и неосторожный удачник был обнаружен. Он послушно отдал всё, что не успел продать, вскорости нашли и проданное. В музее ахнули: такой коллекции сокровищ нет ни в Эрмитаже, ни в других мировых музеях. Серебро там было удивительной выделки: три вазы, например, с рельефным орнаментом. Одна была увита цветами лотоса, другая – виноградной лозой, а на третьей юные гречанки танцевали с эротами – богами, как известно, любви и страсти. Было ещё много всякого: железный ржавый меч с золотой рукояткой, украшения со сценами из жизни разных богов и героев, и всё это – отменно филигранной ювелирной работы. Время – пятый приблизительно век до новой эры, эпоха греческих поселений на востоке Чёрного моря. И золотые украшения там были, а когда на пробу повезли их к экспертам, те заявили с полной убеждённостью, что золото – речное. Ещё бы: в районе Сочи – пять золотоносных рек, и золото тут мыли с очень давнего времени, только в тридцатые годы закрылась артель, добывавшая золото официально, а старатели, по слухам, промышляют ещё до сих пор. Один из способов добычи таков: расстилается по дну реки или ручья (там, где неглубоко) баранья шкура, и песчинки золота оседают в шерсти. Чувствуете, как запахло золотым руном, читатель? Выставка найденных сокровищ так и называлась – «Клад аргонавтов».

Судьба нашедшего этот клад сложилась трагически: несчастный удачник запил и застрелился. А ещё кто-то убил его сестру – возможно, не добившись от неё сведений, где именно копал её брат. И поползли глухие слухи о проклятии тому, кто раскапывает древние святилища и захоронения (что ничуть не помешало множеству искателей счастья кинуться с лопатами по лесам и ущельям горного хребта, о фарте их пока неизвестно). Но куда громче полились научные споры вокруг давно уже тлевшей гипотезы: аргонавты во главе с Ясоном приплывали именно сюда, а не в район сегодняшнего Поти. Именно Мзымта была той рекой, в устье которой вошёл некогда корабль «Арго». Множество подробностей из давних книг свидетельствуют о достоверности гипотезы, я в это вникать не буду. И ведь именно в этих краях (и даже место предположительно известно) был прикован к скале Прометей. А ещё недалеко от берега (на глубине метров двадцати) здесь водолазы обнаружили большую каменную кладку из одинаково обтёсанных камней, и подтвердили им геологи, что веков тридцать назад была там суша. Словом, большое археолого-историческое будущее предстоит этому курортному краю.

Только это вовсе не всё, что я хотел бы рассказать о Сочи. С тех пор как в начале девятнадцатого века тут возникло военное поселение (чтобы пресечь работорговлю и контрабанду), очень медленно рос этот будущий город. Пока спустя сто лет не упал на него взгляд усатого отца народов, палача и строителя (в тиранах это часто сочеталось). Он решил устроить тут российскую Ниццу, всесоюзную здравницу – и началось! Роскошные санатории и дома отдыха росли со скоростью грибов после дождя (простите мне это пошлое сравнение, но лучшего я не нашёл в своём убогом словаре). И украшали все эти сооружения роскошные (да-да, опять роскошные) и широченные каменные лестницы, ведущие к морю, а ещё – бесчисленные колоннады, портики и прочие завихрения архитектурной мысли, просто я не знаю их названий. А в центре санатория имени Орджоникидзе (для шахтёров) был сооружён фонтан с танцующими голыми наядами (Эрот там тоже был) – шахтёров неизменно поражало это чудо. И не зря старик Хоттабыч, когда они с Волькой приземлились тут, ошарашенно сказал, что явно во дворец великого султана занесло их. Кстати, всё великолепие строилось как раз одновременно с Голодомором, но это просто кстати.

Дивное цветение курорта потрясло сердца, умы и души не только слесарей, шахтёров и сталеваров – город почти мгновенно облюбовали люди вовсе иных профессий. Сюда валом хлынули подпольные дельцы всех мастей, отдыхающие между отсидками воры и грабители, успешные торговые люди, карточные шулера – каталы, публичные девицы со всей империи – эти вообще огромной массой приезжали, как рыбаки – на сезонную путину. Не зря возникла поговорка об одном-единственном городе огромной страны: «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи».

А посреди всего этого криминала и благолепия, в самом центре города в маленьком доме-особняке, неподвижно лежал в кровати донельзя худой человек в полувоенном френче с приколотым на груди орденом Ленина. Он был почти полностью парализован, ему уже подчинялись только кисти обеих рук. И ещё довольно давно он ослеп, но несколько часов в день диктовал (то сестре, то секретарше) свою вторую книгу. Первая – «Как закалялась сталь» – была с восторгом встречена читателями и только при его жизни переиздавалась пятьдесят раз, общим тиражом в полтора миллиона. Эта книга была о том, что революцию делали чистейшие люди, фанатики переустройства мира ради светлого будущего. Сам он был именно таким. Когда после очерка Михаила Кольцова в газете «Правда» страна узнала, что Николай Островский – это и есть Павка Корчагин, к нему посыпались восторженные письма тысяч читателей и хлынуло множество людей, мечтавших мельком хотя бы посмотреть на человека, ставшего символом великой правоты советской власти. От этой книги хочется стать лучше, чем ты есть, – писали те, кто поражён был мужеством, стойкостью и высокой чистотой помыслов этого удивительного человека.

Книгу его (в первых двух изданиях) кромсало человек десять редакторов. Из-за одного из них мы чуть не лишились фразы, которую потом десятилетиями заучивали наизусть все школьники – помните, конечно: «Жизнь даётся человеку один раз. И прожить её надо так…» – и далее по всем известному тексту. Вместо этого могли бы мы прочитать правку редактора: «Павел стоял, жадно вдыхая хвойный воздух». Другие выбрасывали целые куски. Островский возражал яростно и непримиримо. В конце концов получился тот канонический вариант, который переведен был на много языков и включён в обязательную школьную программу. В конце восьмидесятых он исчез из неё, слишком уже было очевидно, что пора очарования прошла, и столько стало ясно и известно о советской власти, что смешным анахронизмом выглядела эта книга. Только ведь остался личный подвиг мужества и упрямства. И недаром назвал Островского святым посетивший его француз Андре Жид…

Забавно, что сразу после смерти в его квартиру вторглись хмурые люди, уполномоченные просмотреть писательский архив. Было это в тридцать шестом году. Очевидно, опасались, что при его чистоте и честности он мог продиктовать и что-нибудь о современной ему реальности – ведь радио он слушал ежедневно, и разные к нему ходили посетители. А великий миф, конечно, следовало охранять. Я уверен: ничего найти не удалось. Он ведь был из той породы озарённых, которые, чудом переживши многолетний ад лагерей, оставались ярыми коммунистами.

Сидя за обедом на берегу загадочной теперь горной реки Мзымты, я, признаться честно, думал о совсем другом, печаль меня терзала чисто личная. Ведь столько повидал я и услышал за каких-нибудь всего два дня, а ничего рифмованного в голову мне так и не пришло. А вот ведь настоящий поэт, Андрей Белый, тот какие строчки написал на этом же месте: «…выугленные каменища тырчатся над зычными дрызгами взбрызганной Мзымты». Вот как надо излагать свои впечатления. Так что со своими убогими я закругляюсь. Спасибо тебе, город Сочи!