Читать книгу Похитители старичков и старушек. Марка сказочника, или Опус, Кропус, Флопус! - Игорь Жуков - Страница 4

Когда бульварному поэту и куплетисту Кокоше Шляпкину исполнилось девяносто восемь лет, он перестал считать свои года и отмечать дни рождения.

Возможно, он боялся сбиться со счёта, потому что всегда не ладил с арифметикой. Уже достаточно много лет старичок Шляпкин на вопрос «Сколько же вам лет?» отвечал: «От роду девяносто восемь».

В большую литературу Кокоша Шляпкин пришёл ещё в десятые годы прошлого века и сразу стал скандально известен. Он умудрился поругаться с Корнеем Чуковским из-за популярного произведения «Крокодил».

«Кокоша у вас в книге, который с Тотошей, – прямая пародия на меня, чистой воды издевательство! – сказал юный Шляпкин ещё совсем не дедушке Корнею. – А я не крокодил вам, а гимназист!»

Чуковский сначала чуть в обморок не упал от такой естественной наглости, а потом дал юноше шоколадку «Гала Петер» и благословил в большую литературу. На этом и поладили.

Всю жизнь Кокоша Шляпкин сочинял весёлые стишки и куплеты. Вот, например, его знаменитый

Но на старости лет его поэзия стала гораздо трагичнее. Вот что Шляпкин сочинил совсем недавно:

Ужасно трагическое и философское произведение!

Друзья молодости Кокоши Шляпкина остались где-то далеко в прошлом, а новых он не завёл, потому что был вздорный старик. Но имелся у него любимый почтительный ученик – Семён Семёнович К.

В тот поздний тёмный вечер, когда Семён Семёнович впервые прочитал заметку «Опять украли старичка», Кокоша Шляпкин взял свою деревянную трость с изогнутой ручкой и железным наконечником (подарок, который когда-то друг детства привёз ему из Страсбурга) и вышел прогуляться.

Он прогуливался и думал, как бы опять насочинять весёлых куплетов, а то что-то грустновато. Ну, например, про огромную Птицу Рух, которая

На 1-й Завокзальной улице он перестал думать, потому что кто-то прыгнул ему на спину и накинул на голову какую-то ткань.

«Вот тебе и весёлый куплет!» – пробормотал старичок и потерял сознание.

Кокоша Шляпкин очнулся от того, что кто-то сильно тряс его за левую ногу. Перед глазами было всё так же темно.

«Мешок», – догадался куплетист и слабо закричал:

– Вы мне ногу оторвёте, злодеи! Я ведь вам уже не мальчик!

– О! – раздался глухой голос. – Ожил дедушка!

– Жив пока, – сказал Шляпкин. – Что вам угодно, бандиты?

– Нам угодно, дедушка, чтобы вы рассказали о Полтавской битве, только и всего, – ответил глухой голос. – Тогда мы вас отпустим без всякого выкупа и палочку отдадим. С виду вы вполне положительный интеллигентный старичок и наверняка знаете подробности.

– Знаю, – брякнул польщённый Кокоша Шляпкин.

И тут же понял, что от испуга всё забыл, хотя в гимназии по истории получал одни пятёрки.

– Ну что ж, валяйте, без промедления! А не то с вами случится удар.

Шляпкин задрожал и решил, что всё вспомнит, когда начнёт говорить, и что, по крайней мере пока он говорит, ему ничего не угрожает:

– Полтавская битва билась под Полтавой, – начал он, – в 1709 году… Надо же, почему-то никогда не забывал даты! У Полтавской битвы было три особенности. Первая – русские под командованием Петра I бились со шведами. Вторая – шведы под командованием Карла XII, как это ни странно, бились с русскими. Бились они, бились… бились, бились… очень долго бились…

– До чего добились-то? – не выдержал глухой голос.

Кокоша Шляпкин услышал скрип пера по бумаге. Злоумышленники явно за ним записывали.

– Не перебивайте, а то я буду начинать сначала, – гораздо бодрее молвил куплетист. – И третья особенность – схватка государей.

Карл XII выстрелил в Петра I из мушкета и попал в грудь. Но у Петра на груди висел огромный крест. Пуля угодила в крест, погнула его и отскочила в карман.

Тогда Пётр залез на дерево, выстрелил в Карла из пистолета и попал ему в левую ногу.

Что тут началось! Шведы кричат по-шведски:

– Скорую фысыфайте! Король сахромал!

А Карл XII кричит:

– Греки, радуйтесь! То есть, нет… Шфеты! Посор фам!

Скорая приехала с носилками. Король в истерике:

– Не уйту с поля поя!

Но его связали и увезли.

– Ну уж после этого, – старичок начал размахивать руками и дрыгать ногами, – армия разбита, конница бежит, мы ломим, сдаётся пылкий Шлиппенбах, пирует Пётр, наша взяла! Ура-а-а! – вдруг изо всех своих древних сил заорал Кокоша Шляпкин.

– Во даёт дедуган! – восхитился глухой голос, но Шляпкин этого не услышал.

– Ура-а-а! Ура-а-а!! А-а-а!!! – истошно вопил он, дёргаясь, как энергичная марионетка.

Но возраст быстро взял своё – старичок очень скоро обессилел и изнемог.

– Отпустите, гады! – жалобно выдохнул он и опять потерял сознание.

Бульварный поэт и куплетист Кокоша Шляпкин очнулся на том же месте, где был похищен, на 1-й За-вокзальной улице. Его страсбургская трость лежала рядом, и было уже светло.

– Кажется, со мной приключилось приключение, – медленно произнёс старичок. – Что ж, скажи ещё спасибо, что живой!

Он дополз до своей квартиры.

По лестнице на второй этаж бедняга поднимался следующим образом: загнутым концом трости цеплялся за решётку, на которой держатся перила, и подтягивал своё немощное тело вверх.

Дома Кокоша Шляпкин прилёг на диван и тревожно задремал, забыв даже запереть дверь.

На диване его и застали Семён Семёнович и Пёсик Фафик.