Читать книгу Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки - Игорь Матрёнин - Страница 109

Ещё одно мрачное утро, ещё одно яркое похмелье. Самому уже противно каждый раз начинать повествование с этих пошлых признаний, но факт штука неприятно упрямая – я пью подряд уже месяца три, без «пропусков и невыходов», пунктуально и обязательно.

Нервно двигаюсь по направлению к Кремлю – там моя работа. Как обычно, впереди тащится какой-то бодрый тип, с удовольствием посасывая сигаретку. Покуривает неспешно, и что называется, «с оттягом». Я еле плетусь следом, безуспешно пытаясь двигаться так, чтобы холодный ветер не доносил до меня этот пакостный никотиновый дымок. Загадываю – сейчас он повернет направо, и мои мучения прекратятся! Щас! Этот жалкий раб табака преподло заворачивает в аккурат по моей протоптанной дорожке.

Почему в Москве так любят курить по утрам?! Весь утренний «организмус» человека в этот интимный час, словно только что после болезненного рождения, ёжится и хочет спрятаться обратно в кроватку, будто в надёжное и тёплое чрево матери. Нужно беречь его, организмик, нежить и баловать свежим воздухом, тёплым чаем и добрым словом. Так чего же нужно им, кто засовывает с восходом солнца эти отвратительные палочки себе в пасть, поджигает и с наслаждением вдыхает в себя этот бессмысленный и бесполезный яд?!!

Да-а-а… Папиросный чувак явно, словно по заказу, будет смолить до самой моей двери. С тоской стискиваю зубы и как можно дольше стараюсь задержать дыхание. О, только не этот адский дым!!! И в состоянии безалкогольного покоя эта отравленная субстанция раздирает мои лёгкие и убивает мое обоняние, но с качественного похмелья это совершенно нечеловеческое истязание.

Иногда мне кажется, что весь огромный мой город окутан этим запахом тления, и спасения нет нигде, даже дома, где всенепременно со смаком затянется кто-то на соседнем балконе или в неге устроится «на корта́х» на лестничной клетке с тупым блаженным выражением на лице.

Всё, я в родном помещении, задраиваю люки, и никто больше не посмеет мучить моё уставшее тело! Но пережить новый день нужно не просто недвижимо, сидючи на попе – необходимо написать как минимум один рассказ, распеться (минимум двадцать песен), отжаться от пола раз тридцать-сорок, всем позвонить, написать и вообще вести себя хорошо. И всё это «перпетуум мобиле» через мучительный сумрак бодуна. Вот тогда, мо-ожет быть, тебе будет за что выпить тихим вечерком.

Сегодня после работы редкая встреча с милейшей Людкой Галонской, мы не виделись почти триллион лет, а ведь когда-то в компании таких же «безбашенных покорителей Москвы» мы были настоящей развесёлой шайкой. Пусть похмелье пройдет до вечера! Я устал…

Слава Всевышнему, дружеская свиданка с «толстой девочкой», как себя почему-то несправедливо окрестила Людок, прошла без головокружений, «мутоты́» и прочих славных прелестей алкоголизма. «Толстая девочка» похудела до пугающих сорока пяти и беспечно открыла мне по секрету кое-что из своих похождений. Ну а я, как сами понимаете, черкнул для памяти пару штрихов в секретный блокнотик и благоразумно испросил разрешения на публичную сплетню.

Свою неожиданную худобу Людок оценивать однозначно как-то не решилась, отметив только, что её польская бабушка откомментировала измождённое тельце без компромиссов: «В гроб краше кладут!». Старшее поколение, безусловно, «правофлангово рулит» со своим лаконичным красноречием.

Ну а растрепать «по секрету» и, безусловно, «всему свету» я загорелся трагикомичную повесть о свидании с «очень опасным и чрезвычайно профессиональным «пикапером». Итак, Людок неосторожно завязала знакомство с человеком из грозного племени «пикаперов». Был он высок ростом, да и красив лицом, а главное, «прошёл элитное индивидуальное обучение и жесточайшие тренинги высокого искусства «пикапа».

Его самоуверенность (несомненно, подкрепленная посвящением во все тонкости съёма) была велика. Он не переставая вещал о «боевых» заслугах на фронте укладки штабелями неприступных девиц, приводя смущающие девичье сердце нескромные примеры. И даже сообщил доверительно о шокирующей её почти невинную душу «недельке» – когда опытнейший «пикапер» соблазняет каждый из семи дней недели новую неосмотрительную барышню.

Нескромное слово за слово, а угощение в кафешке неотвратимо завершилось, и началась атака Казановы-2012 на «толстую девочку». Каждое своё небрежное и повелительное движение «боец сексуального фронта» чувственно комментировал. Когда происходило, будто бы незаметно, касание запястья, либо плеча, он снисходительно пояснял: «Это пока ещё «зона социального доступа», обычно начинаю с неё!». Далее, видимо, предполагались касания более неосторожные, и «зон сильно за гранью социального доступа». Предпринимались и попытки поцелуев, но безуспешные. В общем, в кафе не случилось ничего.

Но смутить такой мелочью многоопытнейшего мастера было невозможно, и в шумном метро он интимно приближался, вытягивая шею до напряжения жил к лицу Людо́чка, в слепой уверенности сорвать заветный, но привычный поцелуй. Она же «под дурика» отодвигалась в деланном непонимании от прославленного, хоть и новоявленного Маркиза де Сада, и из метро «толстая девочка» вышла вновь в девственной чистоте.

«Профи» упал духом. Он обмяк, плечи его безвольно обвисли, и он понуро и униженно трусил за своенравной жертвой, провожая её на какую-то дикую окраину. На безлюдном и заметённом ветрами пустыре произошло последнее отчаянное Ватерлоо. Ростом он был выше Людочка почти вдвое, и поэтому его истошные объятия и нависания над бедным ребёнком были крайне комичны.

Наконец, ужас поражения совсем обезволил опозоренного соблазнителя, и он жалобно и недостойно заныл: «Люда, ну пожалуйста…». Людок же была непреклонна до конца – всё это убогое шапито несказанно её развлекало, и она предвкушала сочный рассказ подружкам про горе-пикапера. А наш Ален Делон тем временем уже просто позорно голосил: «Люда, ну я прошу тебя! Ну я же заслужил!!!».

После такого крика отчаявшейся души даже жестокая Людок растаяла и позволила чуть-чуть себя облобызать. Пошатнувшееся самоуважение несчастного ловеласа было хоть немного восстановлено, и этой ночью он, по-сиротски вздохнув со всхлипом, мирно уснул в холостяцкой кроватке.

Великодушие и сочувствие – вот что отличает наших сердобольных девушек от прагматичных иностранок! Но признаться, мне было бы приятней, если бы этому глупому обормоту совсем ничего не обрыбилось… Людок, ты намного великодушнее меня!