Читать книгу Доктор Ахтин - Игорь Поляков - Страница 10

Мать пятнадцатилетней девочки все-таки достала меня. Она сидит напротив меня в приемном отделении и говорит, что они с дочерью отказались от операции, хотя доктор-нейрохирург говорил, что у них нет другого выхода. Она говорит, что подписала в нейрохирургии отказ от операции, потому что знает выход. Она показывает на меня рукой и говорит, что только я могу им помочь и столько уверенности в её голосе, что я понимаю – она не отступит.

Я спрашиваю, где девочка. И смотрю поверх её плеча, выглядывая в коридоре фигуру пациентки. И не вижу, а женщина говорит, что девочка сейчас сидит на лавочке в больничном дворе. Она говорит, что у дочери в последние дни стала очень часто болеть голова, и что она значительно лучше чувствует себя на воздухе. Я киваю и иду к выходу.

Зажмурившись от яркого солнца, смотрю на двор. В тени раскидистого тополя на лавочке сидит девочка – голова опущена, глаза закрыты, руки сжимают дерево лавки, ноги скрещены. Я иду к ней, преодолевая освещенное солнцем пространство, и сажусь рядом.

Даже в тени мы оба не можем спрятаться от солнца, которое нестерпимо ярко занимает всё небо. Окружающие нас здания окрашены в светлые отражающие солнце тона.

Мы молчим некоторое время: я смотрю на входную дверь в приемное отделение, где мать девочки стоит, переминаясь с ноги на ногу, пребывая в раздумье – подойти к нам или нет. Девочка сидит неподвижно в той же позе, словно не замечая меня.

– Сильно голова болит? – спрашиваю я.

И, не получив ответ, говорю через пару минут:

– Я сейчас на некоторое время избавлю тебя от этой боли.

Положив пальцы на затылок, я чувствую пульсирующую боль, которая не дает девочке нормально жить. Через некоторое время, убрав руку, я смотрю на лицо девочки.

Она открывает глаза и смотрит вокруг так, словно видит этот мир впервые.

– Посмотри на меня, – говорю я.

Она поворачивает голову.

Я вижу в глазах – она изменила свое будущее. Еще не совсем так, как я бы хотел, но уже очень неплохо. В сознании оформился образ, для которого она готова жить. Её первая любовь останется с ней навсегда, став светлым пятном в жизни. Она уже сейчас способна прощать, вырвав с корнем ненависть, которая растет в душе. Но – её хватит только на пятнадцать лет. Далее мрак, в котором она будет пребывать последние годы жизни.

И хотя прогресс есть, я понимаю, – еще рано. Ей еще надо умереть в своем сознании.

– Тебе лучше? – улыбаясь, говорю девочке, по-прежнему, глядя в глаза.

Она кивает, словно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, еще не веря, что боль ушла.

– Боль вернется, потому что причина все еще с тобой, – говорю я.

Она как-то неловко улыбается, словно я сказал какую-то шутку и негромко говорит, что хотела бы знать, в чем причина. Она говорит, что знает об опухоли в голове, и что это она виновата в её мучениях. Она смотрит в мои глаза и говорит, что иногда ей кажется, что не только опухоль виновата в том, что она сейчас испытывает.

– Что я должна сделать? – спрашивает она. – Скажите, пожалуйста, доктор, что я могу сделать?

– Когда снова придет боль, ты поймешь, – говорю я, прямо, и не мигая, глядя в её глаза. – Боль будет сильная, но зато она подскажет тебе, что ты хочешь, и что ты можешь. Иногда боль – это лучшее, что может быть у человека в этой жизни. Порой боль, как свет далекого фонаря, освещает путь в темноте, и ведет за собой туда, где избавление.

Я встаю и иду в приемное отделение. Мать бросается ко мне и говорит, что я должен помочь дочери, говорит о том, что я давал клятву Гиппократа, и что им больше некуда идти. Она много говорит, пока я иду мимо неё, но так, ни разу и не произносит волшебного слова. Впрочем, я уже давно понял, что она не знает этого слова. Я оставляю женщину позади и иду по коридору, улыбаясь.

У девочки все получится. Когда вскоре я снова увижу её, она станет если не другим человеком, то уж точно найдет себя в этом мире.

Я уверен в очистительной силе боли, и искренне радуюсь, когда все происходит так, как я предполагаю и вижу.

Боль – один из тех факторов, которые даны нам Богом для того, чтобы мы могли изменяться – и духовно, и физически. И даже осознание приближающейся смерти не так значимо в этом случае, как нестерпимая боль на протяжении медленнотекущих дней.

Я говорю спасибо боли, что дана нам Богом.