Читать книгу Доктор Ахтин - Игорь Поляков - Страница 16

Когда я прихожу на работу, девушку с кровотечением уже перевели в гинекологию. Лариса, дежурившая этой ночью, рассказала, как ближе к утру её разбудила постовая медсестра, которая пошла в палаты с инъекциями и нашла девушку в луже крови.

– Представляете, – говорит она, эмоционально жестикулируя, – девица лежит, закатив глаза, лицо белое, сама вся в крови, постель в крови, а соседка по палате спит. Мы ей сразу капельницу с физраствором и вызвали гинеколога. И через пятнадцать минут она уже была у них. Кстати, я обещала, что вы, Михаил Борисович, отправите им переводной эпикриз.

– Да, конечно, – говорю я, подходя к своему компьютеру. Вписав причину и дату перевода в отделение гинекологии, распечатываю текст.

– Как, уже все? – удивилась Лариса.

Ничего не сказав, я ухожу из ординаторской.

По пути заглядываю в свои палаты – в 301 палате уже все убрали, и единственная пациентка сидела на кровати, как испуганный воробей. В 302 женщины готовились пойти на завтрак и, завидев меня, дружно поздоровались. В 303 один мужчина лежал на своей кровати, отвернувшись к стене, а остальные пациенты отсутствовали, что вполне нормально для этой мужской палаты.

Переводной эпикриз можно передать с медицинской сестрой, но я сам иду в гинекологическое отделение. Хочу посмотреть на девушку и лично отдать выписку лечащему доктору. Точнее, я хочу убедиться, что в её жизни ничего не изменилось. Заодно узнаю, как там беременная женщина с гломерулонефритом.

Иван Сергеевич, увидев меня, обрадовано говорит:

– Привет, Михаил Борисович. У девочки, которую ко мне ночью перевели, была замершая беременность.

– Да вы что? – как бы удивленно говорю я и, положив на стол выписку, добавляю, – здесь переводной эпикриз.

– Она знала о наличии беременности, но никому ничего не сказала. Мы её выскоблили и сейчас кровь капаем, – быстро проглядывая лист бумаги, говорит Иван Сергеевич.

– То есть, жить будет?

– Безусловно.

– Я зайду к ней, – говорю я и уже у двери спрашиваю, – как там беременная с гломерулонефритом?

– А знаете, Михаил Борисович, очень даже неплохо. Как вы и говорили, эритроциты в моче вернулись к допустимой норме, артериальное давление держит. Еще пару дней понаблюдаем и выпишем.

Я киваю, словно уверен, что именно так и должно быть.

Девушка лежит в палате интенсивной терапии. Лицо почти такое же белое, как подушка. Я заглядываю в провалившиеся глаза и – вижу радость. Её состояние нельзя назвать счастьем, но радость избавления от ненужной беременности присутствовала в сознании. Она пытается виновато улыбнуться мне, но возникшая гримаса на лице похожа на оскал выбеленного временем черепа.

– Извините, доктор, что не сказала вам о беременности, – тихо говорит она.

Я, пожав плечами, говорю:

– Даже если бы вы мне сказали, ничего бы не изменилось. Вы бы все равно избавились от ребенка.

Повернувшись, я выхожу из палаты.

Я не могу судить её. Она сама выбирает свой путь, и сама расплачивается за свои поступки. Она в любой момент может свернуть с выбранной дороги, и проторить новый путь через дебри своего сознания, и – это её выбор.

Я же могу только наблюдать.

В будущей жизни этой девушки ничего не изменилось. Она не захотела ничего менять. Она пыталась улыбнуться мне, она говорила слова извинения, хотя в её голове сформировался четкий образ – с довольной улыбкой она показывала мне торчащий средний палец. В некотором роде, она ненавидела меня так же, как своих родителей. И неважно почему – девушка играла по жизни, втайне проклиная всех, с кем сталкивалась. Это её образ жизни сейчас и на ближайшие два года.

Что будет потом, она не знает.

А я знаю, и ничего не буду делать.

Когда она мысленно показывала мне средний палец, посылая подальше, я видел её мучительную смерть – через оперативное лечение и лучевую терапию, через боль и ужас осознания своей смерти в двадцать четыре года.