Читать книгу Вверх на малиновом козле - Игорь Савельев - Страница 10

Стальные стены нагревались, и опущенная до предела рама ничем помочь не могла: за окном ни малейшего сквозняка. За окном капитально, будто на вечный прикол, стал вагон – рифленой стеной, на которой выбито ТАРА 52 Т, так монументально, будто это монета миллионного номинала.

Все устали.

Молоденький мент, кажется, гораздо младше Антона, заканчивал заполнять бумаги с такою мукой, будто не до конца научился писать, и на его рубашке проступали пятна, хотя она болталась вольно на субтильном теле.

Проводница, напротив – обтянутая формой впритык, обмотанная, как Хатшепсут, не знала, чем себя занять: она уже раз десять заглянула во все щели за полками, будто все еще верила, что планшет и телефон могли хором туда провалиться, «затеряться», как какая-нибудь дрянь.

Аня – самая расстроенная, буквально убита, как будто случилось непоправимое. Антону даже казалось, что у нее начинал дрожать подбородок, не дрожать даже, а скорбно горбиться, как бывало перед слезами, может даже, разболелась голова.

А он даже не догадался спросить. Хотя и был – как самому казалось, как со стороны, – невозмутимей всех. (А впрочем, почему бы нет? Он и правда видел себя посторонним – в зеркальной двери купе.)

– Соседей подозреваете? – уныло спросил мент, и, кстати, уже не первый раз. – Где они вышли? – это уже к проводнице.

– В Шепси. – Она откликнулась с готовностью, полезла в кожаную папку, хоть и помнила все наизусть. – В пять двадцать семь. Стоянка четыре минуты.

– У вас сохраняются их данные или только фамилии и номера паспортов?

Они разыгрывали скучный, никому не нужный, надоевший спектакль. Никто уже не ждал ответа от Антона – подозревает ли; он в сотый раз вспомнил все эти смутные пробуждения от того, что нижние семьи собирали вещи, шепотом ругались и одним почти воздухом покрикивали на детей. Их было трудно подозревать. Замотанные жизнью работяги, из Омска ли, из Томска… Единственная радость – раз в год выбраться, за полземли, за трое суток, чтоб жить в какой-нибудь хибаре и перешагивать железную дорогу, направляясь к морю… Зачем там айфон и планшет? Они же не знают, как этим пользоваться. Украсть и толкнуть где-нибудь на вокзале?.. Отец семейства, что ли, будет красть, на глазах у жены и детей?..

Скорее уж дети… Что тоже довольно дико. Но устройства украдены глупо, по-детски: кто-то просто их дернул, зарядка осталась в розетке, что сразу бьет по «комплектности», а значит, и по цене добычи… Старший. Побаловался. Пошутить хотел. Нет, это дикость какая-то – думать на детей.

…Бессмысленная теперь зарядка.

Может, конечно, Антон слишком хорошо думал о людях – что странно для юриста; во всяком случае, он и в мыслях не имел, когда втыкал девайсы заряжаться – к омичам и томичам, естественно; наверху-то розеток не было…

Да нет. Скорее уж эти южане: как они стреляли глазами, таращились в купе каждый раз, как проходили мимо, – что это там у Ани в руках…

– Ну что? Заявление оформлять будем? – бодренько спросил мент, и они с проводницей замерли. Решалась судьба.

Антон все видел.

Видел, что проводница изнемогает от желания не ехать с поездом в отстойник, скорей бежать; быть стиснутой уже купальником; бежать на городской пляж в поисках живого места. (Торопливо и с готовностью записала номер Ани, на случай если пропажи найдутся, но бумажку выбросит, скорее всего, на том же пляже, – и так весь уже засрали.)

Видел, что менту смертельно не хочется заводить дело, но напористо вести к этому он еще не умеет: только таращится, как щенок. (Набрали всякой размазни в полицию. У Антона был специфический нюх на полицию. Наследственное. Фэйсы и менты чуют друг друга, как волк и собака.)

– Нет, не буду.

Опять же больше всех удивилась Аня. Вскинула брови.

– Ань, а смысл?..

Когда они уже выбрались на адлерский вокзал – старые-старые пальмы у здания в кадках, от приземистых белых сводов так и веет парадной сытой благодатью образца пятьдесят четвертого года, не хватает лишь ревущих вальсов, Аня стала выговаривать:

– Зачем ты отказался?! Может, их бы нашли!

– Ань, дохлый номер, уж я-то знаю. – Он опомнился и запоздало соскочил с этого раздраженного тона. Улыбнулся. – И вообще! Надо радоваться! Смотри – море! – Он рукой обвел вокруг, хотя моря еще не было. – Мы здесь поженимся! Хорошо же!.. Да не расстраивайся, плевать, на самом деле. Бог дал, бог взял, как говорится… Новые куплю. Мне Женька как раз советовал планшет поменять, пока не поздно… Все, забыли, часа через два уже будем купаться, что еще нужно?!

– Ты уверен?

– Абсолютно! Только дашь мне потом номер моего отца?..

Он поймал себя на том, что даже слишком бодрится.

На площади настойчивые таксисты почти припирали пузом. Минуты за три углядели и «Евросеть». Ребята, работавшие там, почти подростки, откровенно скучали – к ним забегали лишь скупые семейки, пополнить счет без комиссии, ругаясь над каждой сотней, отправленной в жерло, – а потому кинулись на свежее мясо.

– У нас есть четвертый Galaxy, смотреть будете? В принципе, есть и второй… (Но это уже с легким презрением.)

Антон же весело таращился на самые примитивные трубки – от пятисот рублей, нежно их вышучивал и взвешивал в руках.

– Может, все же что-то поприличнее? – переживала Аня.

– Зачем?! Посмотри, тут все это в два раза дороже… Вернусь на большую землю и куплю… А это! Ты посмотри, какая прелесть! Монохромный экран!.. Ух ты! Тут есть «змейка»!!! Все. Берем.

Антон переигрывал. Он видел, что этот неприятный случай (который, если уж откровенно, и правда обошелся дороговато), это дурацкое знамение накануне свадьбы как-то плохо на нее подействовало. Он стал преувеличенно бодро развивать тему «Это судьба, это значит, что все будет с нуля, я остался без контактов, симку здесь не восстановят, – значит, не будут дергать по работе» и т. д. и т. п.

– Наверное, это я не закрыла дверь.

– ???

– Ну я же ночью последняя заходила, после того как сходила в душ, и не помню, закрыла защелку или нет…

– Если ты не прекратишь об этом думать, я тебя утоплю в море, честное слово!

А в поезде действительно был «душ». Нехитрый бизнес проводниц – на мучениях сибиряков, проводящих в вагонах по трое суток. Какие-то ведра в каком-то – за десять вагонов – нерабочем тамбуре…

Было и еще «знамение», которое – Антон косился – настроения Ане, прямо сказать, не добавило.

Когда они шагали сквозь толпу куда-то, где, в их понимании, должна быть автостанция, к ним приставали не только таксисты, которых с непривычки можно спутать с разбойниками из сказок, но и бабульки с картонками: «Комнаты у моря» (или просто с остатками интеллигентности в шепоте: «Молодые люди, у вас есть где жить?»)

Одной такой Антон весело и громко сказал в ответ:

– А мы едем в Абхазию!

Бабка даже отступила на шаг, и на лице ее отразилось такое злорадство, будто бы Антон был в чем-то виновен лично перед ней, но теперь-то небеса разверзнутся над грешником.

– В Абхазию?.. Ну давайте, давайте. Забыли! Как в девяносто первом драпали оттуда по морю, в одних купальниках!.. Все вещи там побросали!.. Скажите спасибо, что сами живы остались. В Абхазию… Я и тогда еще вам говорила, нет, не послушали…

Бормоча и даже вскидывая руки, как трагическая старуха, она отошла в толпу.

Антон скорее оправился от изумления.

– Ну да. – Он растерянно посмеялся. – Кто-то сто лет назад у нее не остановился, так до сих пор вспоминает. Старая ведьма. Небось каждый вечер сидит и…

– Крысиные кости варит и шепчет заклинания.

Антон с готовностью засмеялся. Впрочем, тревога все равно не отпускала Аню:

– А что, правда, в одних купальниках?..

К границе с Абхазией – что было обозначено большими буквами «ПСОУ» на лобовых стеклах – везли от адлерского рынка довольно странные «Газели», в салоне каждой из них было не больше шести сидений, произвольно разбросанных. Большинство пассажиров стояли в мучительных позах.

– Это так сделано, чтобы перевозить багаж?

– Это так сделано, чтобы не получать права. Которые на автобус, не помню, какая категория. А так это типа легковушка – по количеству мест.

Судя по виду водителей, не было у них и паспортов.

Да, это не Греция, где отдыхали прошлым летом, с ее прохладными автобусами, украинским говором гидов и all inclusive. Предстояли физически трудные часы, может, три, четыре, пять, и Антон опасливо косился на Аню – как она; вот сейчас да – он бы поотрывал руки тем, кто оставил их без девайсов и устроил все это утреннее шоу с милицией…

Он боялся, что Аня разочаруется в авантюре, казалось – так ловко продуманной.

Предстояла каменистая граница, где в неглубоком ущелье быстро и звонко бежала вода – собственно, река Псоу; медленно двигалась толпа, а навстречу ей абхазцы (а чаще пожилые абхазки) тащили нагруженные возы, отчего контрольный пункт с неясным статусом (и по эту сторону, и по ту дежурили российские пограничники) казался порталом в средневековье. Солома. Скрип колес.

Не средневековье.

Машину времени на «поближе» подкрути.

– Какая прелесть! – воскликнул он, помогая Ане сесть в «рафик». – Я даже не помню, когда ездил на таком в последний раз. Наверное, лет в шесть. Тогда еще были такие «Скорые».

Дверь изнутри была подвязана ремнем («рафик» полон той поддельной европейской хлипкости, позабытой) – в точности как тогда. Антон рос болезненным ребенком; Антон вспомнил, как глубокой ночью папа и мама везли его в больницу, напуганные и оттого втройне заботливые; как все они тогда были счастливы; стеноз гортани. Лихо въезжали в Абхазию.