Читать книгу Мальтийское эхо - Игорь Саврасов - Страница 2

Просторные привокзальные площади и исходящие линии железнодорожных веток невольно напомнили змей на голове мифической Медузы Горгоны. Помнится, что взгляд этой милой крылатой дамы превращал всё живое в камень. Какое-то чувство подсказывало Андрею, что и обратные превращения тоже возможны и что с образом змеи ему не раз придется столкнуться в этом путешествии.

Я остановлю тебя, читатель, чтобы сказать, что имена основных героев тебе уже названы, и привлечь внимание к чудеснейшему свойству ума человека – творческому замыслу. Глубоко погруженный в творческий процесс человек уже несет в себе свои создания или открытия в достаточной их полноте, и они лишь «растут» в нём. Писатель весьма неплохо знает характеры своих героев. Но не все перипетии их судеб. Наверное, чтобы не только читателю, но и писателю не было скучно, он, например, может неожиданно толкнуть своих героев в крутой поворот сюжета. У литературных героев должна быть своя собственная судьба, и автор интригует себя и читателей такими поворотами. Помните, у Пушкина: «И даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал»?

Вот и посадка в скорый фирменный «Екатеринбург – Санкт-Петербург». Сколько замечательных часов было проведено Андреем на этом маршруте! Правда, уже давненько… Любая туристическая или, скажем, необременительная деловая поездка таит в себе столько впечатлений! Позволим себе вспомнить очаровательную попутчицу в двухместном СВ, прочитанные увлекательные книги или интересных собеседников в тех купе – и как будто становишься чище и… новее!

В дороге нужно было почитать и освежить в памяти написанное о св. Павле. Это была вторая Андреева повесть, и работа над ней захватывала в свое время не на шутку. Была еще первая повесть, названная с известным сарказмом «Повесть временных лет», с ударением именно на этом «е». Она была написана в 92-м, в период перехода от недоразвитого социализма к чему-то новому, и была полна язвительности. Андрей после долгих раздумий решил, что в повести «нет света», и не отдал ее даже редактору.

Прошелся по перрону вдоль киосков: минеральная вода, кефир, бутерброды, яблоки, помидоры, влажные салфетки, пара газет. Ну, и хватит, наверное.

Плацкартный вагон – очень демократично. Правда, нижняя полка в середине вагона. Высокая цена на билет оправдывалась появившимися кондиционерами и биотуалетами. Ура! Это победа! Это прорыв! Нет нужды «терпеть нужду» и до, и во время, и после остановки. И ста лет не прошло в России…

Вагон заполнялся постепенно. Вот рядом на боковые места села пожилая пара. Видимо, муж с женой: добродушное внимание друг к другу. Затем на верхние полки в купе пристроились девушка с парнем. Тут не поймешь: вроде вместе, вроде студенты. Может, едут домой после сессии, может, отдыхать по путевке или без оной. Андрею пришла в голову наивная мысль: а что, если Питер сможет составить конкуренцию Турции и Таиланду и приворожить молодых, как его когда-то? Но эти культурологические мечтания быстро рассеялись, как только лексикон молодых людей выдал их приоритеты: пиво, бабки и т.п. Четвертый, мужчина лет пятидесяти, – на нижнюю полку. Из непростых «простых». Рысьи острые глаза шукшинских героев, любителей «срезать» в любом разговоре. Да, не хотелось бы этих «Печек-лавочек». Судя по тому, как неспешно, основательно устраивался мужчина, как многозначительно поставил на столик бутылку водки, другую под столик, как развернул обильную закуску, это был военнослужащий в отставке. Андрей предусмотрительно спрятался за газетой.

– Меня зовут Николай, – отрекомендовался сосед.

– Андрей Петрович.

– Давай за знакомство. – Николай налил водки.

– Извините, Николай, не могу и не хочу. Давление, знаете ли, да и поработать с рукописью нужно. – Андрей решительно достал повесть, вооружился ручкой и начал работать.

– Хм, ну и ладно, вечер длинный. – Николай мгновенно выпил один. – Кем работаешь? – налил себе вторую и снова мгновенно выпил.

Просить Николая обращаться на «Вы» в этой ситуации не стоило.

– Преподаватель истории. И вот еще повесть написал.

Эта неосторожность, если не сказать хвастливость, сразу потребовала унизительных оправданий и вранья.

– Везу в редакцию. Утром, сразу по приезде, необходимо быть в издательстве.

– А я вот служил, вышел в отставку майором, – сказал Николай гордо. Потом нахмурился, налил третью и мгновенно выпил. – Пусть теперь другие послужат.

Николай всё больше пьянел и мрачнел.

– А о чём там у тебя? – Сосед кивнул на рукопись.

– Да так, истории из древности.

– А почему из древности? Лучше бы что-нибудь о природе или об армии. Лукавые вы все… – глаза Николая сузились и стали злыми.

Между писателем и вероятным читателем возникла пропасть. Андрей вспомнил, как в молодости встречался с «рабочими коллективами» и читал по линии общества «Знание» лекции о трудном международном положении. И сам был в этом трудном положении. Всем этим токарям и наладчикам было наплевать на судьбу Луиса Корвалана. А вот что касается истории или литературы, то некоторые мнили себя большими знатоками…

Уйти в вагон-ресторан и поработать там? Нет, эти хемингуэевские штучки могут иметь самые серьезные последствия. Придется продолжать «творческую встречу».

Андрей убрал рукопись в сумку, лег, прикрыл глаза газетой и стал по памяти «пробегать» повесть.

«Павел – первоверховный апостол, священномученик. Прежде он назывался Савлом и был гонителем христиан».

Николай допил бутылку, плотно закусил, прилег и стал что-то бубнить себе под нос о «главном в жизни». Студенты куда-то пропали сразу и надолго – видимо, где-то рядом ехали друзья. Семейная пара на боковых местах почаевничала и улеглась подремать. Вообще, вагон на удивление был тихий – ни тебе фанатов, ни тебе дембелей. Удача прямо – не вагон, а «философский пароход»!

«Апостол Павел из гонителя превратился в свидетеля о Христе. Он ведь не был, как другие апостолы, с Христом живым и вдруг оказался лицом к лицу с Христом воскресшим. Савл, по поручению Синедриона и римских властей, был направлен в Дамаск с целью преследования учеников Христа. Но Господь усмотрел в Савле “сосуд избранный”, и на пути туда, ослепив, а потом вернув ему зрение, призвал к апостольскому служению».

«Да, – подумал Андрей, вспомнив пушкинского «Пророка. – Прав Николай: есть “главное в жизни”». Он вспомнил также, как в студенческие годы наряду с лекциями Г.Н. ему очень нравились лекции по философии, которые читал профессор Марк Григорьевич Гисманик. Он был похож на монаха-капуцина: с венчиком кудрявых волос вокруг лысой большой головы, с вкрадчивым, мягким, чуть картавым голосом, с пухлыми пальчиками, которые аккомпанировали мыслям. И с этаким обликом Марк Григорьевич нес гражданско-политическое служение воинствующего атеиста. Он читал лекции, участвовал в диспутах. Даже нам, студентам, было видно: притворялся. Вспомнилось, как на экзамене по историческому материализму Андрею попался вопрос о роли искусства. В учебниках того времени эта роль была скучнейшая: воспитательная, познавательная и эстетическая. В общем, «кушать подано». С гениями всё вроде понятно: одни, как апостол Павел, «глаголом жгут сердца людей», другие рисуют, ваяют, сочиняют музыку. Вопрос «С кем вы, мастера культуры?» Андрей периодически обдумывал, переиначивая: «Зачем вы, многочисленные мастера культуры?». Наиболее импонировал ответ умницы Ю. Лотмана. С его точки зрения, даже у Создателя впереди поле случайностей и проблема выбора, и мир движется вперед по одному из возможных путей, оставляя позади себя ту историю, которую мы пытаемся понять и изучать. Так и самый обыкновенный «мастер слова» может в свое удовольствие сочинять свои истории. В конце концов, если веришь в себя, делай что хочешь, и не всегда, что надо. Пиши свои сочинения «в стол», покажи соседке. Если повезло читать лекции по гуманитарным дисциплинам, то можно в меру «полетать».

Николай наконец-то заснул. Рукопись снова была извлечена из сумки. Андрей листал рукопись быстро, выхватывая из повествования главное и делая пометки на полях. Особенно Андрея занимала история кораблекрушения апостола Павла у берегов Мальты.