Читать книгу Баловень богов - Игорь Шахин - Страница 6

Женщина переживала как бы два состояния одновременно: нелепость своего положения и чувство никогда раньше не ведаемой тревоги.

Нелепым казалось то, что вот уже несколько месяцев она оторвана от всего мира. Скажи ей кто, что не одна оказалась в такой ситуации, все оказалось бы гораздо проще. Было очень не по себе, хотя она и знала, что силовики ничего страшного не допустят. Они мастера на все руки. В долю секунды успокаивали самый мощный вулкан, еще быстрее поворачивали цунами в глубь океана, а уж о всяких там таяньях, наводнениях и оползнях и говорить нечего. И все же, все же… Тревогу порождало нечто другое, происходившее в ней самой, в ее безоблачной ранее душе, в образе мыслей. Взять телетрансляции внешней жизни, пусть теперь отрывочные, но достигавшие ее капсулы, – они были точно такими же, как и раньше. Но теперь они вызывали скуку, почти тоску. И как она могла это раньше так любить?

Окажись она сейчас рядом с подругами по многодневному заточению, то смогла бы их, или они ее, или все вместе друг друга убедить в том, что никакой катастрофы и в помине не было, а эта их изоляция от мира есть всего лишь полезный для всего общества эксперимент… Всеобщий самообман, он – как счастье.

Но такого общения не могло быть. Провалившаяся часть тектонической платформы погрузила их на большую глубину, а боковые плиты гор сомкнулись над ними, словно створки автоматических дверей горизонтального лифта, надежно придавив собой полторы тысячи прочнейших капсул с женщинами-доноршами. Спасало их то, что каждую охранял и берёг от всех внешних сил индивидуальный аппарат полного жизнеобеспечения. Он считался вечным и неуничтожаемым.

Общество Ангельи с первых дней своего возникновения надежно ограждало от всех катаклизмов каждого своего гражданина. Никто еще за тысячи лет ангельянской истории не умер насильственной смертью.

Да и знали ли тут вообще что-нибудь о смерти?! Даже об одиночестве тут не имели ни малейшего представления, ведь ежесекундно от каждого к каждому поступала вся информация обо всех – «я во всем и все во мне».

Ужас одиночества давно бы уже доконал женщину, но он постепенно превратился в незначительную досадную помеху, благодаря бывшему в ней все эти дни и никогда до этого не испытываемому смешанному чувству радости и тревоги. В ней рос, развивался и заявлял о себе неизвестный мир нового существа.

Глядя изо дня в день сквозь невидимый подрагивающий колпак силового поля на прожилки, изломы глубинных планетных пород, в которые ее, как и других донорш, ввергла неумолимая космическая сила, женщина воображала струи водопадов, извивы древесных ветвей, стремительный и прерывистый полет птиц. Внешний мир словно бы никуда и не исчезал. К тому же их было уже целых два мира – тот, что жил перед очарованными глазами, и тот, что пульсировал внутри нее, под благоговеющим сердцем. Но ребенок рвался наружу. Этому было уже пора.