Читать книгу Старинный обычай. Часть вторая - Игорь Сычев - Страница 5

Лоскенн сдержал слово, и про встречу мальчиков с Коэлем никто ничего не узнал. Однако сам старик просто замучил их расспросами. Ему было интересно буквально всё: от слов, сказанных лесным воином, до мельчайших подробностей в его одежде. Мальчики уже устали рассказывать, но, когда узнали, что Лоскенн, оказывается, знавал Коэля в былые годы, ситуация изменилась. Теперь они начали упорно требовать ответы на свои вопросы, но лучник только отмахивался:

– Да, он из нашего королевства, и многие его знали. Он ещё достаточно молод, ему нет сорока лет. От нелегкой жизни у него такое суровое и «старое» лицо. Нет, я с ним не дружил, но мы были близко знакомы. И вообще, так сразу о нём не расскажешь. Вот придёт зима, работы и обязанностей станет меньше, тогда милости прошу ко мне в гости. Сядем возле очага, и узнаете о Коэле всё, что знаю я сам, и что про него рассказывают другие.

Больше из Лоскенна ничего вытянуть не удалось. Однако у Кевина были свои догадки. Много после он вдруг вспомнил свой разговор с отцом, в ночь перед исполнением обычая. Отец упомянул тогда о каком-то Коэле… Неужели этот суровый таинственный человек – сын пастуха Элата, брат Элвина, Федельмида и Деблаэт, с которым его отец жил под одним кровом в дни исполнения обычая?

Принц хлопнул себя по лбу. Ведь верно! Он подумал, что когда-то видел его, хотя точно знал, что не видел! Просто он действительно чем-то похож на Федельмида и отца Элвина! Внешне, конечно… Естественно, свои рассуждения Кевин оставил при себе.

При себе он оставил и ответ на вопрос, волновавший жителей улицы оружейников, а именно: что случилось с Габуром? Вот уже месяц как он стал другим человеком. Из угрюмого грубияна он превратился в доброго, сердечного соседа, и его сыновья и жена явно последовали его примеру. Он первым приходил на помощь, если у кого-то случалась беда, его супруга первой навещала больных, а сыновья из злобных волчат превратились в учтивых мальчиков. Кевин и Мигел даже попробовали с ними подружиться, но Рин и Мэлгон смотрели на них, как на людей, пользующихся покровительством потусторонних сил, и попытка провалилась.

Волновал этот вопрос и Мигела, хотя ответ он вроде-бы знал. Он, с разрешения друзей, поведал про их приключения отцу Пелагию (Гаю, как близкому другу, Кевин и Мигел рассказали про пережитое на следующий же день). Закончив свою повесть, которой монах явно очень заинтересовался, Мигел вернулся к проблеме внутреннего перерождения Габура:

– Понимаю, что вначале он был просто испуган. Однако уже месяц прошёл, а он не меняется в худшую сторону. И вежлив он не только с нами, а со всеми соседями. Ведь нельзя же так долго притворяться!

Монах поднял свои проницательные глаза на Кевина, и согласился с иберийцем:

– Да, долго притворяться трудно… Хотя то, что я знаю о Коэле, и то, что знает о нём Габур, может заставить притворяться хорошим всю жизнь. С Властителем Волков шутки плохи. Ну, а ты сам как думаешь, что с ним?

– Я думаю так. Стал он делать добро поневоле, и вдруг самому понравилось! Все с тобой вежливы, все тебя любят и уважают. Называют добрым господином Габуром, приглашают в гости… В общем, спасибо Коэлю!

Пелагий засмеялся:

– Вот уж не знаю, что вырастет из этих ребят, если они в столь юные годы даже с Коэлем Угрюмым на короткой ноге. Ладно, возвращаемся к занятиям…

Что касается занятий, то проходили они наилучшим образом. Если в первую неделю знакомства Пелагий показался Кевину странным загадочным человеком, перед которым он как будто в чём-то виноват, и который, хотя и не обижает его, но относится к нему строго и недоброжелательно, то теперь от подобных впечатлений не осталось и следа. Его новый наставник и вправду был строгим и требовательным, однако теперь в их отношениях стали преобладать теплота и сердечность. Или Кевин лучше пригляделся к монаху, или в самом Пелагии произошла какая-то перемена, но теперь принцу сложно было сделать различие между этим человеком и отцом Элвином.

Только иногда, временами, принц читал на лице монаха напряжение и горечь, как будто он боролся с чем-то нехорошим внутри себя. И, наверное, побеждал, поскольку и в занятиях, и в разговорах был для ребят очередным примером чуткого, мудрого и доброго человека. И от монахов, и от мирян Кевин слышал о нём только хорошее, и радовался, что именно отец Пелагий обучает его наукам.

Мальчики и их наставник периодически углубляли свои знания в области местных языков, философии и истории. Обязательным и каждодневным было чтение Святого Писания, и рассуждения о прочитанном. Остальное время они проводили, изучая работы Сенеки и Цицерона. Пелагий высоко оценил составленные мальчиками комментарии, и в своеобразной беседе – опросе убедился, что его ученики отлично освоили содержание текстов. Оставалась декламация отрывков, и мальчики устроили из неё своеобразное состязание.

Кевин декламировал отрывок из трактата Цицерона, посвященного дружбе:

– …Различны и многообразны отношения между друзьями, и в них возникает много поводов для подозрений и обид; в одних случаях их избегать, в других не предавать им значения, в-третьих их переносить – вот что свойственно мудрому человеку; порой надо и стерпеть обиду, дабы сохранить в дружбе пользу и веру. Ибо друзей часто приходится и наставлять, и порицать, и все это надо принимать по-дружески, как и я принимаю, когда Мигел Ибериец распекает меня за насмешки над Энгусом и Олвен…

Гай очнулся от задумчивости, Мигел хохотнул, отец Пелагий нахмурился, но не строго, а скорее для порядка. Принц признал свою первую попытку пошутить в присутствии строгого учителя удачной, извинился и продолжил:

– Правда тяжела, так как она порождает ненависть, которая отравляет дружбу; но уступчивость гораздо тяжелее, так как она, потворствуя проступкам, позволяет другу нестись к пропасти…

Кевин закончил декламацию. Гай процитировал отрывок из Сенеки о призрении к смерти. У него было больше всего времени на подготовку, и Кевин полагал, что победа достанется римлянину. Однако и Гай, и Кевин согласились, что в состязании победил Мигел. Голос у него был приятный, журчащий, словно ручеёк на лесной поляне, и, хотя отрывок он выбрал тоже посвященный дружбе (правда уже у Сенеки) однако продекламировал его куда проникновенней Кевина. Совершенно не волнуясь, устремив спокойный взгляд серых глаз в окно, он цитировал отрывок из «Нравственных Писем к Луцилию»:

– Плохи мысли того, кто подружился, видя лишь самого себя; как он начал, так и кончит. Кто завёл друга, чтобы тот выручал из цепей, тот покинет его, едва загремят оковы. Таковы дружественные союзы, которые народ называет временными. С кем мы сошлись ради пользы, мил нам, лишь покуда полезен. Вот почему вокруг того, чьи дела процветают, – толпа друзей, а вокруг потерпевших крушение – пустыня. Друзья бегут оттуда, где испытывается дружба. Вот почему видим мы так много постыдных примеров, когда одни из страха бросают друзей, другие из страха предают их. Каково начало, таков конец, иначе и быть не может. Кто подружился ради выгоды, тому будет дорога награда за измену дружбе, коль скоро и в ней было дорого ему что-нибудь, кроме неё самой.

Мигел замолк на мгновенье, и со вздохом завершил цитату:

– Для чего приобретаю я друга? Чтобы было за кого умереть, за кем пойти в изгнание, за чью жизнь бороться и отдать жизнь.

Небеса за окном синели огромной незабудкой, и солнечные лучи освещали келью. Слышно было, как на крыше ворковали голуби. Шустрый воробей опустился на каменный подоконник, но, увидав людей, вспорхнул и улетел. На него даже не обратили внимания. Все сидели и молчали. Каждый задумался о своём.

Наконец Пелагий, словно очнувшись, похвалил мальчиков за проявленное ими усердие, и сообщил им о временном прекращении занятий:

– Пора сделать перерыв. Лето скоро закончится. Помогите родителям в работе, погуляйте по лесам, покупайтесь и позагорайте. А через две недели вернётесь к учёбе.

Распрощавшись с монахом, Кевин и Мигел направились не домой, а к Гаю. Римлянин давно приглашал их, но причина сегодняшнего визита была иной. Кевин предложил друзьям отправиться вместе на Западные Холмы, и не просто, а на несколько дней, с ночёвками и охотой. Мигел радостно согласился, а Гай задумался.

– Гораций болен. – объяснял он друзьям, – и я не знаю, согласится ли Луций Эмилий отпустить меня вместе с вами.

Тут римлянин покачал головой:

– Вообще Луций – замечательный человек, но иногда я вам завидую. У вас за два месяца столько приключений, а я, честное слово, как девица какая-нибудь. Всё время под присмотром.

Кевин решил действовать напролом.

– Ну так мы направимся к твоему Луцию! – заявил он – И когда он сам увидит, какие мы бравые ребята, то сразу тебя отпустит!

Гай с сомнением покачал головой. Но, как ни странно, план Кевина сработал. Луций Эмилий оказался приятным пожилым человеком, с очень бледным лицом и седыми волосами. Он не только был учтив со своими юными гостями, но даже пригласил их в свой сад, и угостил сладостями. И дом, и сад римлянина были прекрасны. Кевину показалось, что они на мгновение перенеслись в далёкую Италию (про которую он, конечно, знал только из книг), и гостят не у военного инженера, а у какого-то знатного сенатора.

– В дом я вас приглашать не стану. – сказал Луций мальчикам. – Моя супруга и некоторые слуги больны, и я опасаюсь, что по городу гуляет коварная болезнь, поразившая и мой дом. Поэтому забирайте Гая прямо сейчас, и возвращайтесь через неделю. Я наслышан от него о ваших подвигах. Чем планируете заняться на Западных Холмах? Вчетвером остановить неожиданное вторжение вражеского войска, догнать и поймать Белого Оленя, или что другое?

Мигел улыбнулся в ответ на шутку Луция, а Кевин заметил, что старый римлянин внимательно его разглядывает. Вот и Пелагий, и Коэль смотрели на него точно также… Принц поднялся, и подошёл к маленькому пруду в центре сада. Пруд был обнесён невысокой каменной оградой, и ветви кустарника касались воды. Он залюбовался жёлтыми кувшинками, задумался, и не услышал тихих шагов.

– Я помню, как лет двадцать назад, маленькая девочка, которую звали Валерия, бегала по этому саду, играя с друзьями…

Кевин вздрогнул, и поднял глаза на Луция Эмилия. Взгляд мальчика затуманился. Он вдруг обо всём догадался. А римлянин положил ему руку на плечо и сказал тёплым и приятным голосом:

– Исполняй обычай, мальчик, никто ни о чём не узнает. Но обходи стороной римский квартал. У тебя лицо твоей матери, а здесь еще многие помнят нашу Валерию Долабеллу. И прими мои соболезнования в твоей скорби…

Принц внезапно ощутил сильнейшую приязнь к этому совершенно незнакомому для него человеку, и осмелился спросить:

– Отец Пелагий ваш брат. Так значит, он тоже догадался?

Римлянин вздохнул, но сразу повеселел, и ответил как-то не прямо:

– Отец Пелагий? Да, он мой младший брат. Так что, если вдруг станет тебя обижать, беги сразу ко мне. Уж я найду на него управу. А теперь торопись. Тебя ждут твои друзья.

Западные Холмы были самым прекрасным местом в королевстве, а может, и во всей Британии. Трава на них была шелковистой, изумрудного цвета, а серые буки и могучие дубы отличались поразительной стройностью. Самым странным было то, что путник или охотник, попадая сюда, не мог отделаться от впечатления, что за этими местами ухаживает целая армия садовников. Заросли кустарника не преграждали здесь путь между деревьями, и сами деревья росли так, чтоб не доставлять друг другу помех. Энгус, очутившись тут впервые, невольно сравнивал здешних статных зелёных великанов с их раскоряченными родичами с Восточных Болот.

В этих местах было много солнца, и, видимо, злу негде было спрятаться от его лучей, а потому эти места считались самыми безопасными. Дичь водилась здесь, а волки появлялись редко. А о том, чтобы встретить тут шайку лесных бродяг или кого похуже, так про такое никто не слышал с давних времён.

Кевин знал эти места, как свои пять пальцев. Он сотни раз здесь охотился, обучался верховой езде и владению оружием, играл. Западные Холмы были владением короля и его дружинников. Поэтому принц втайне надеялся встретить тут отца, или кого-то из старых друзей. Вот и с Мерлом он договорился увидеться именно среди этих изумрудных холмов, да всё как-то не складывалось.

Для четверых друзей здесь было раздолье. Они устроили себе лагерь на вершине холма меж трёх дубов, и весь день купались в светлых и тёплых озёрах, играли в прятки, ловили рыбу и даже занимались браконьерством. Кевин твёрдо решил научить Гая и Мигела охотиться, и тем действительно удалось подстрелить каждому по молодой косуле. Энгус оказался никудышным охотником и никаких успехов не добился. Возможно, именно от этого он и брюзжал:

– Вот поймает вас король или его люди за такими делами, получите от него хорошей розги!

Кевин посмеивался (совесть его нисколько не мучила, поскольку это были его владения), законопослушный Мигел немного переживал, а Гай только пожал плечами:

– Луций Эмилий говорил, что нет во всей Британии такого доброго человека, как король Лугайд. Да и вряд ли он станет нас сильно наказывать, узнав о том, чьи мы сыновья.

На том все успокоились. Да и само место, как памятная Кевину и Мигелу поляна возле руин древней крепости, располагало к спокойствию и умиротворённости. Однако часовых ночью они выставляли, не столько из опасения, сколько для того, чтобы вырабатывать в себе полезные навыки.

Иногда часовые были вовсе не нужны. Охотиться, рыбачить и купаться было здорово, но больше всего мальчикам нравилось не это. Настоящим наслаждением было дождаться темноты, и лечь рядышком на склоне холма, подняв лица к звёздам. И молча наблюдать за прекрасным шествием сверкающих созвездий. Орион и его свита незаметно переходили с одного края неба на другое, Большая Медведица и Плеяды проделывали свой каждодневный путь, и мальчикам не надоедало наблюдать за этим танцем небесных жемчужин. Иногда летучие звёзды рассекали бескрайние просторы над головами четырёх друзей, и, возникнув из ниоткуда, вновь мгновенно исчезали. Ночи стояли тёплые, луна освещала Западные Холмы, и ночные птицы изредка перекликались, скрытые в изумрудных ветвях.

После недели такой, как выразился бы философ Сенека «блаженной жизни» мальчикам стало скучно, и они решили отправиться к Широкой Дороге, ведущей к королевству Локрина, чтобы понаблюдать за путниками. Однако дорога оказалась до странного пустынной. Не скрипели повозки торговцев и крестьян, да и вообще никого не было видно. Только небольшой конный отряд королевских дружинников проскакал на запад, и всё.

У Кевина появились нехорошие догадки, но пока он не стал делиться ими с друзьями. Дороги так пустеют при угрозе войны, неужели снова пикты? Вряд ли им что-нибудь угрожает, но, в любом случае, пришло время возвращаться домой.

Он как раз думал об этом, когда Гай заметил на дороге троих всадников. Мальчики в это время сидели на холме, и теперь внимательно рассматривали приближающихся к ним путников. Ехали они со стороны приморского королевства, явно никуда не спешили, и о чём-то громко беседовали. Солнце било друзьям в глаза, поэтому они не могли внимательно рассмотреть всадников. Неожиданно Гай вскрикнул:

– Батюшки, да это же королевский военачальник Мерл и те саксонские мальчики, которые жили с нами в монастыре!

– Принц пригляделся, согласился с другом, и очень обрадовался. Вот так встреча! Он поднялся, и начал спускаться с холма, махая путникам рукой. Мерл заметил мальчика, помахал ему в ответ, и остановил коня.

Мерл и его молодые соратники возвращались из Пиктавии. Несмотря на полученные ими тревожные сведения, они не спешили.

Той ночью, простившись с Эдвином, Мерл и Бертвальд вернулись к охранявшему лошадей Редвульфу. Можно было возвращаться в родное королевство, но Мерлу очень хотелось узнать, что же это за лагерь был на севере. Из слов Эдвина можно было понять, что пикты планируют двинуться в поход не раньше как через месяц, поэтому время у них было. Тревожило его то, что если про здешний лагерь рыбаков он знал уже долгие годы, то про загадочную дымящую стоянку пиктов слышал впервые.

– Видно, что-то изменилось в здешних краях за год моего отсутствия. – поделился он своими размышлениями с юными соратниками, – А я предпочитаю знать о наших врагах абсолютно всё, и даже немного больше. Продолжим разведку?

– Как прикажешь, Этелинг, – вновь пожал плечами Бертвальд (видно, это была закоренелая привычка), – но мне лично тоскливо возвращаться после столь немногих свершений.

– Значит, развеем твою тоску. Однако приказываю удвоить осторожность. Такая уж это страна. Дальше – хуже.

Ночью они шли на север, а утром, как всегда, устроили стоянку среди густого кустарника. Мерл сомневался, правильно ли они идут. Запаха дыма он не чувствовал (погода была безветренной), а сплошная стена из деревьев мешала что-либо разглядеть. Помог Редвульф. Лёгкий и ловкий, как белка, он взобрался на самую вершину огромного дуба, и оглядел окрестности.

– Несколько дымных столбов прямо на севере, – доложил он Мерлу – дым чёрный и густой.

– Их поселения к востоку и западу отсюда, – вслух размышлял Мерл, – на севере ничего не было. В один год большие города не возникают, значит просто необходимо узнать, что там такое.

Минуту он думал, затем обратился к мальчикам:

– Ночью я там ничего не увижу, поэтому уйду прямо сейчас. Охраняйте лошадей, и старайтесь оставаться незамеченными. Если расстояние определено правильно, значит, вернусь я к вечеру. Постарайтесь выспаться по очереди, потом будет некогда. Только появлюсь, сразу на коней, и в обратный путь.

Бертвальд очень хотел, чтобы Мерл взял его с собой, но, помня присягу, он не стал его об этом просить. Однако его волновало и нечто другое:

– Ты не спал уже почти сутки, этелинг! – промолвил он, и Мерл почувствовал в его голосе непритворную тревогу.

– Бывало, что я не спал по трое суток. И ничего, живой. Оставайтесь с Богом.

Мерл исчез среди ветвей кустарника, а мальчики, устроившись поудобнее, стали ожидать его возвращения. На душе у них было тревожно, однако юные саксы выполнили все поручения Мерла. Их никто не обнаружил. И мальчики, и кони хорошо отдохнули. Воин вернулся в назначенный срок, держа в руке небольшой свёрток из клетчатой ткани.

– С часовыми у них там дело обстоит получше, – объяснил он ребятам, – пришлось одного оглушить, а заодно и ограбить для отвода глаз. Пусть думает, что на него напали разбойники.

Мерл развернул свёрток, показал мальчикам его содержимое (кинжал, медный браслет и несколько мелких монеток), а затем спрятал свою «добычу» в дорожную сумку.

– Ну а что же они там так усердно охраняют? – спросил Бертвальд.

– То, о чём нам крайне важно было узнать. Пикты нашли в одном из холмов жилу железной руды. Теперь у них там и шахта, и плавильни, и кузницы. Кругом рабочие и воины, явно готовят оружие для предстоящей войны. А теперь на коней. Пора домой.

– Ты не отдохнёшь, этелинг?

– Нет. Возможно, тот часовой уже поднял тревогу. Нужно спешить.

Возвращались они настолько быстро, насколько хватало силы коням. Ночью уже не прятались, а скакали во весь опор. А у границы перестали прятаться и днём. Однажды им показалось, что по их следам скачет большой конный отряд, но опасение не подтвердилось. Без приключений они достигли приграничной пещерки, а вскоре, на подъезде к замку Альт Клуйт встретили конный разъезд дружинников короля Локрина. Мерл поприветствовал воинов, а затем приказал:

– Скачите к Локрину и Лугайду. Предупредите всех – пикты готовят большую войну.

Никто не стал задавать ненужных вопросов. Ратники повернули коней и ускакали. А Мерл, щадя обессилевших мальчиков, теперь не спешил. Ехали шагом, и, как в начале путешествия, пели и разговаривали. Вот так, проезжая через Западные Холмы, они и повстречали Кевина, Мигела, Энгуса и Гая.

Встреча получилась радостной и сердечной. Правда, саксы сперва держались несколько высокомерно, но, видя, насколько приветливо их этелинг относится к повстречавшимся мальчикам, перестали кичиться. К тому же от Мерла они узнали, что Кевин спас своих друзей, убив на болотах бешенного волка, а с человеком, совершившим такой подвиг, можно было и подружиться.