Читать книгу Безвременник для Аэлиты. Иди вперед и не оглядывайся назад - Илмари Одд - Страница 7

«Папа, папочка! Зачем ты идешь туда?! Не ходи! Не надо!» – кричала я вслед уходящему в пустоту отцу.

Я стояла на противоположной стороне переулка, на самой кромке вымощенной мостовой, а прямо передо мной, напротив, возвышался огромный дом с зияющей багрово-черной дырой вместо двери. Дом был тоже черным, то ли от пожара, то ли от времени, крыша, казалось, вот-вот рухнет и накроет стоящего на крыльце отца. А он, задумавшись о чем-то, не двигался ни вперед, ни назад. Казалось, будто он размышляет, стоит не перед входом в здание, а перед выбором – идти вперед или остаться с нами.

Но видимо желание идти вперед сильнее, он не в силах противостоять ему. Папа решается и делает шаг в пустоту.

Крыша с ужасающим и пугающим треском обваливается, поднимая в воздух клубы серой пыли, и закрывает навсегда вход в старый и страшный дом, поглотивший безвозвратно родного и близкого мне человека».

***

Этот сон мучил и мучил меня каждую ночь перед пробуждением. Один и тот же, он терзал, изводил и подталкивал искать ответы на множество вопросов, которые поставил передо мной этот самый дом.

Всю неделю, после работы, я просидела, закрывшись в своей комнате. Никуда не ходила, на звонки не отвечала, а подруги, скорее всего, потеряли меня. Но моя мама была несказанно рада такому повороту событий, что было понятно и без слов. Она порхала по дому, готовила вкуснятину, стараясь покормить меня получше, и все время напевала «Вальс Бостон», в душе надеясь, что все улеглось само собой и ее самые страшные опасения не оправдались.

Но я ничего не могла забыть, хотя очень и очень старалась. Старалась вообще не думать о том, что произошло: ни о доме, ни об Арсении Матвеевиче, хотя теперь я и не знала, как его называть, он был всего-то на несколько лет старше меня. Кто же он такой на самом деле? И что это за странный мир? Что происходит в нем?

Но больше всего мучил вопрос, куда пропал мой отец? А что если он застрял в этом незнакомом мире и блуждает там в одиночестве! И как связан Арсений Матвеевич с моим отцом?

Теперь-то я уже точно поняла, что тот старик, с которым общался папа, и тот, с которым познакомилась я, одно и то же лицо.

Да и образ этого молодого красавца не выходил из головы. Я помнила каждое сказанное им слово, каждый жест и взгляд. Не мог он оказаться убийцей моего отца. Да и сам он, возможно, оказался жертвой сложившихся обстоятельств, что и заставило его бродить в том замкнутом, мертвом мире. А что если он позвал меня, чтобы попросить о помощи, но я малодушно сбежала, испугалась, оставила его одного…, совсем одного…

И все-таки я должна вернуться туда, иначе я никогда не узнаю правды.

Но смущало одно, а что если мамины опасения и предостережения не случайны? Что если я уйду и забуду дорогу домой, если останусь навсегда в том призрачном, нереальном мире?

Но пока-то я возвращалась! Да и выбора у меня не было совсем – я должна найти отца и помочь своему новому знакомому.

Все необходимое поместилось в моей походной сумке с ручкой через плечо. Что еще пригодилось бы в том мире, я не догадывалась. Но ведь всегда можно вернуться за нужными вещами…

Но… Почему же отец не вернулся?

Последнее за что я ухватилась, чтобы положить в сумку была «Аэлита», и, остановившись перед дверью с книгой в руках, я подумала:

– А почему же отец не взял ее с собой? Ведь книга была ему так дорога!

Неужели он оставил ее, как подсказку мне или кому-то еще? И что если я тоже уйду и не вернусь? То тогда никто и никогда не узнает, где я и что со мной случилось?

Стало так грустно, тоскливо и очень одиноко.

Я нашла остро заточенный карандаш и на последней странице книги четко вывела в нужной последовательности все шесть адресов. И оставила «Аэлиту» на столе.

***

Песчаный переулок встретил меня уже привычной тишиной и безжизненностью.

Было солнечно и безветренно. С перекрестка я видела до боли знакомый дом, но двуколки с лошадью рядом не наблюдалось.

Первое мое желание, сразу броситься туда, ушло на второй план; нужно было осмотреться в этом мире, привыкнуть к нему, чтобы хоть как-то ориентироваться. И я пошла по широкой, главной улице, вниз к реке.

Под горку идти гораздо легче, поэтому шла я быстро. Ничего не мешало мне разглядывать улочки и дома. Казалось, будто все просто замерло на какую-то долю секунды и вот-вот оживет, и в этом богатом районе города вновь засуетятся люди, по дорогам заскрипят экипажи, залают собаки, подует прохладный ветерок, закипит жизнь. Но ничего не происходило, только мои шаги эхом отдавались в звенящей пустоте квартала.

По дороге, практически на каждом шагу, мне то и дело попадались расположенные в первых этажах купеческих домов маленькие частные магазинчики, винные лавки, булочные, чайные, кофейни, смотрящие своими разноликими, разукрашенными витринами на проезжую улицу. Двери были распахнуты настежь и радушно приглашали покупателей войти.

Мне вдруг страшно захотелось есть и пить. И почему я не догадалась взять хоть что-то съедобное из дома, кроме маленькой шоколадки? Я целиком проглотила ее. Но шоколад еще больше спровоцировал жажду.

Мне сейчас вспомнился, расположенный в нескольких сотнях метров от нашего дома Гипермаркет, где ровными рядами на длинных полках от пола до самого потолка стояли различные напитки в бутылочках, баночках и тетропаках.

От этого воспоминания жажда разгорелась еще сильнее, и я зашла в ближайшую ко мне кофейню, в надежде, что там можно найти что-нибудь съедобное или хотя бы питьевую воду.

Каково же было мое удивление, когда, зайдя внутрь, я увидела чистые, накрытые белыми скатертями столики, а прилавок ломился от всевозможных вкусностей. На одном из столиков дымился горячий кофе, а рядом лежала витая булочка, посыпанная сахарной пудрой.

Казалось, что кофейня только-только открылась, а первый посетитель, сделав заказ, куда-то отлучился на минутку.

Но так как никого за столиком и во всем помещении не оказалось, я со спокойной совестью решила, что это пиршество приготовлено для меня, прихватила с прилавка еще парочку мягких и аппетитных булочек и присела за стол с горячим кофе.

И первая мысль, проскользнувшая в голове, звучала так: «Это какой-то рай на земле! И пусть здесь нет никого, но это – самое настоящее волшебство! Да, кажется, я попала в сказку!»

Но ощущение сказки моментально закончилось, как только я откусила кусочек от булочки. Она была мягкой, свежей, но абсолютно безвкусной, как и кофе, который дымился рядом. И как я могла совершенно забыть об этой особенности странного мира, так поразившей меня при прошлом посещении – здесь совершенно отсутствовали какие-либо ощущения. И это раздражало, выводило из себя… И я поймала себя на мысли: а можно ли к такому привыкнуть вообще? Все-таки как много для людей значат вкусовые и тактильные ощущения!

Я все равно доела булочку и допила кофе, представляя, какими вкусными они были бы в моем мире, и хотя никакого чувства удовлетворения это не принесло, но голод потихоньку стал отступать.

Выходя из кофейни, я обратила внимание на часы с кукушкой, которые висели на противоположной от прилавка стене. Часы показывали ровно восемь, большая стрелка на двенадцати, и в эту самую секунду кукушка просто обязана была оповестить о точном времени, выкрикивая свое механическое «ку-ку», положенное количество раз. Но кукушка молчала и безучастно поглядывала из приоткрытой дверцы на происходящее в кофейне. Часы явно были сломаны.

Я достала телефон из сумочки, но он также показывал ровно восемь. Странно. По моим подсчетам, я находилась в этом мире уже достаточно долго, и времени должно было быть гораздо больше… Часов десять, не меньше…

Мысленно поблагодарив хозяев, пусть даже невидимых, я покинула гостеприимное заведение и пошла вниз по улице дальше.

***

Солнце медленно уползало за горизонт, становилось темнее и темнее с каждой минутой, но мне не бросилась в глаза ни одна деталь, которая указывала бы на присутствие в этом мире моего отца или кого-либо еще.

Потихоньку усталость подкрадывалась ко мне. Я чувствовала, что пройти еще столько же, чтобы вернуться домой, у меня просто не хватит сил и нужно искать безопасное место для ночлега. Ведь абсолютно неизвестно что в этом мире происходит в темное время суток, и какие опасности могут подстерегать.

Уже давно роскошные дома богачей сменились одноэтажными домами простых горожан, а каменная мостовая – обычной насыпной дорогой. Этот район был беднее, высокие заборы и замысловатые ворота сменились низкими оградами, а маленькие, но ухоженные палисадники были куда скромнее своих роскошных собратьев. Но один домик мне приглянулся. Он выглядел небольшим, но надежным, с крепкими, прочными ставнями и массивной дубовой дверью; и если закупориться в нем на ночь, можно безбоязненно пережить темное время суток.

Я снова посмотрела на экран своего смартфона. Он еще не разрядился, но стало понятно, что телефон здесь вещь бесполезная: связи не было, а часы все также показывали ровно восемь.

Становилось совсем темно, и надо было поторапливаться.

Я подошла к низенькой калитке и положила руку на деревянную перекладину.

И в эту самую минуту, чья-то большая и сильная рука предупредила мое движение открыть калитку и войти внутрь. А взволнованный мужской голос резко остановил:

– Нет! Не входи! Этого делать нельзя!

От испуга у меня подкосились ноги, тело обмякло и поползло вниз.

Помню, как крепкие и надежные руки подхватили меня и понесли прочь от так приглянувшегося мне дома.

В коляске я потихоньку стала приходить в себя. Открыв глаза, я увидела, как мой новый знакомый управляет двуколкой и иногда оборачивается назад посмотреть – все ли в порядке со мной. Двигались мы вверх по улице, в сторону переулка Песчаного.

Я разглядывала молодого мужчину со спины и думала: «А можно ли доверять ему? Ведь внешность иногда бывает обманчива». Но сердце говорило об обратном.

Подъехав к дому №14, мой попутчик спрыгнул с повозки и поинтересовался:

– Аэлита, как вы? Можете идти?

Так и хотелось возмутиться: «Я же не старая бабулька, чтобы еле ходить». Но припомнив недавние события, как я добиралась до двуколки, смутившись, ответила:

– Да, наверное, смогу.

Солнце уже совсем спряталось за крышами домов, на город спустились серые, лохматые сумерки, а в доме №14 в переулке Песчаном было уютно и светло.

***

Покои, которые мне любезно предоставил Арсений Матвеевич, располагались на верхнем этаже, по левую сторону от библиотеки, и занимали почти всю его половину. Здесь была и спальня с широкой деревянной кроватью с пологом и высоким подголовником, декорированным золотом, зеркальным резным столиком, маленькой танкеткой около него и шкафом, который тоже был в полном моем распоряжении. И красивая гостиная, украшенная мебелью в стиле «Рококо». И самое главное – огромная ванная комната, что было крайне приятно.

И немаловажно, что покои эти принадлежали девушке или молодой женщине, что сразу читалось по убранству и вещам, выдающим с одного взгляда хозяина.

Комнаты Арсения располагались прямо под моими, на первом этаже, рядом с кабинетом и холлом. И, как я поняла из разговора, кроме нас двоих в доме больше никого не было, ни других жильцов, ни прислуги. Так что передвигаться по дому я могла свободно, кроме правой половины второго этажа, откуда вела лестница в башенку со стрельчатыми сквозными арками. Это единственное место, куда мне, по настоянию хозяина дома, ходить не следовало.

Почему? Расспросить в этот же вечер я не осмелилась, да и очень устала.

Закрыв за собой дверь в мои временные апартаменты, я заперла ее на ключ, а вдруг хозяин окажется маньяком или вампиром, и упала прямо в одежде на мягкую и чистую постель лицом вниз.

Проснулась я точно в таком же положении, в каком и заснула. И естественно вся моя одежда, как и лицо, изрядно помялись, а спускаться в таком виде вниз было крайне неудобно.

Открыв дверцу шкафа, среди чистых и накрахмаленных платьев, какие носили кисейные барышни в конце 19-го – начале 20-го веков, я отыскала подходящее для меня летнее, светлое, ситцевое платье попроще, в мелкий цветочек, с пуговицами на груди, и удобные кожаные туфельки на низком каблуке. Платье оказалось неожиданно длинным, по моде тех лет до самого пола, но оно было симпатичным и вполне комфортным в движениях.

Приняв ванну и заколов свои длинные волосы красивым и вероятно очень дорогим гребешком, я облачилась в платье и отправилась вниз.

Но выйдя в коридор, не сдержалась, проскользила мимо лестницы и направилась в сторону двери, которая вела во вторую половину этажа.

Дверь оказалась закрыта изнутри на ключ, поэтому даже заглянуть в замочную скважину не представлялось возможности. Кто-то находился в комнатах за дверью, но кто? Ведь в доме не было никого кроме нас двоих, да и, похоже, что и во всем городе тоже. По спине пробежал холодок, я прислушалась…

Но тут ключ в замочной скважине уверенно повернулся и дверь отворилась.

В дверях появился Арсений, как всегда, ухожен и одет с иголочки. Увидев меня, он растерялся, а его удивление от неожиданного столкновения, сменилось еще большим от моего внешнего вида. Он явно не ожидал встретить гостью в таком наряде и с интересом разглядывал меня с ног до головы. Я даже пожалела, что не нашла в шкафу платья посвободнее, а выбрала именно это, в талию, плотно облегающее верхнюю часть фигуры.

Но видимо мой внешний вид очень понравился мужчине, что он даже забыл о том, что мы встретились под дверью, запрещенной для посещений части здания.

Закрыв дверь на ключ, он предложил мне спуститься вниз на завтрак.

– Вы прекрасно выглядите Аэлита, – сказал Арсений, придерживая меня за руку и помогая спуститься по лестнице. – Вам невероятно идут платья другой эпохи.

Ощущение, что я попала в какую-то сказку, не покидало меня с самого утра. А главной и основной причиной этого был хозяин дома. Глядя на него можно было забыть обо всем на свете и даже о том, зачем я здесь, в этом мире.

Но я не могла позволить себе забыть…

***

– Вы мне расскажете, что происходит здесь? – спросила я после завтрака, – И откуда берется вся эта еда? Ведь у вас нет прислуги и готовить здесь некому. Вы волшебник?

Арсений даже улыбнулся на мои слова, но только чуть-чуть, одними глазами.

– Если честно, за много лет пребывания в этом мире, я еще сам не во всем разобрался. Это сложно объяснить, но я попробую, – начал он. – Все, что вы видите здесь – это всего лишь игра времени, только миг, какая-то ничтожная доля секунды, настолько малая, что мы с вами не видим и не улавливаем происходящего вовне. Все, что нас окружает: этот дом, мебель, одежда, это все принадлежит кому-то, вернее принадлежало. Люди жили или живут, они готовят, делают уборку, работают, шьют, торгуют, но они – только что прожили эту долю секунды и прошли дальше. И все в их жизни идет своим чередом. Но вот этот миг сохранился, образовался так называемый карман времени, иными словами – Безвременье. И мы с вами попали в него. Вы совсем недавно – я уже достаточно давно.

Он опустил глаза, будто чувствовал свою вину в случившемся со мной. Хотя, скорее всего, так оно и было.

– Но вся разница в том, что вы, Аэлита, можете в любое время вернуться домой и окажетесь в том месте и в том времени, когда попали сюда. Это никак не скажется на вашем возрасте. Если, конечно, не нарушать некоторых правил, – и добавил после небольшой паузы, – В отличие от меня. Я, похоже, застрял здесь навечно.

– Если пребывание в этом так называемом кармане не сказывается на возрасте в реальном мире, тогда почему вы выглядели на столько лет старше, когда мы познакомились?

– Все потому, что я не из вашего времени и даже не из вашего мира. Как бы я не был одет и как бы хорошо не выглядел, попадая к вам, я становился намного старше, а одежда изношеннее, чем на самом деле. Но мне нужны были вы… – он замолчал и опустил голову.

– Тогда почему вы при первой встрече не сказали мне правду? Почему прямо не попросили о помощи?

– Аэлита, простите меня, но я не мог сказать прямо, это одно из непреложных правил этого мира. Вы должны были сами найти путь в Безвременье, я мог только чуть подтолкнуть, что я и сделал, передав вам книгу.

– А моему отцу?! Ведь вы и ему дали книгу?!

Возмущение накатывало разгоряченной, обжигающей волной.

Он опять опустил глаза и тихо сказал:

– Так было нужно.

Я готова была накинуться на него с кулаками. Он, этот совершенно непонятный мне человек, оказался виновником всех наших бед и несчастий, моего и маминого одиночества. И он сидел сейчас передо мной, как ни в чем не бывало, такой поникший, но все равно гордый и красивый. И что теперь? Я должна поблагодарить его?

– Нужно кому?! Для чего?! Вы понимаете, что украли у меня отца?! Меня воспитывала одна мама, она уже 15 лет думает, что он бросил нас или погиб! Я пришла сюда не из-за вас! – с болью в сердце выкрикнула я, – Я пришла найти своего отца! И я найду его, во что бы то ни стало!

И, резко вскочив из-за стола, понеслась вверх по лестнице в свои покои.

– Он жив, Аэлита! Он, здесь! – доносился вслед его чарующий голос.

***

– Аэлита, – спустя пару часов, я услышала через дверь его приятный баритон. – Я жду вас в своем кабинете, спускайтесь. Прежде, чем мы пойдем искать вашего отца, вам нужно запомнить определенные правила. В этом мире нужно хорошо ориентироваться и я помогу разобраться в нем.

Как бы я ни была возмущена и как бы ни сердилась на Арсения, но сидеть в запертой комнате ничего не делая и не предпринимая – был не мой вариант. Отец всегда повторял мне в детстве две пословицы: «Время – золото» и «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня». И я всегда старалась следовать им.

Так и сейчас, я собралась с мыслями и, полная решимости, спустилась вниз.

Арсений стоял в дорогом прогулочном костюме около одной из многочисленных книжных полок и что-то искал. Когда я показалась в дверях кабинета, он любезно пригласил меня присесть на одно из пары удобных, мягких кресел с подлокотниками, расположенных чуть поодаль от письменного стола.

От такой любезности меня даже передернуло, но я старалась сохранять спокойный и хладнокровный вид. И как бы ни хотела сейчас накинуться на него, вцепиться в это необычайно красивое лицо, но я пока потерплю и выслушаю все, что он мне скажет.

И Арсений начал свой рассказ:

– Аэлита, вы можете представить себе бесконечную Вселенную? Абсолютно бесконечную, без начала и конца?

Тут я задумалась. Всегда ранее, когда я слышала об этом и старалась хоть на минуту представить эту самую бесконечность, я почему-то видела ее все время в каком-то замкнутом пространстве, в объемной фигуре, а конкретнее в кубе. А далее, за пределами этого куба, уже не представлялось ничего.

Я помотала головой и он продолжил:

– Так вот в этой бесконечной Вселенной существует такое же бесконечное множество миров, их настолько много, что представить это также невозможно, но это факт. Эти миры никогда не пересекаются и не пересекутся. Но у каждого мира существуют вот такие временные карманы, которые выпадают из обычного течения времени. И таких карманов может быть не один и даже не два.

– И вот теперь, Аэлита, представьте себе огромную паутину. Так вот, эти временные карманы находятся в одном измерении – я его называю Безвременье, официальное и общепринятое Вселенским Сообществом название Вневременность (Timelessness), и поэтому они связаны между собой, соединены тонкими нитями, как в паутине – определенными путями.

– Вы хорошо помните, как попали сюда? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Вы проделали определенный путь и когда возвращались отсюда прошли этим же путем, но только в обратном порядке. Это ваша дорога отсюда в земной мир. Но нельзя забывать, что миров множество, а этот карман всего лишь одна из точек пересечения вот таких путей. И отклонившись от своего пути можно попасть в другой, похожий на этот карман, а затем и в совершенно иной мир. А вот, чтобы вернуться назад в тот, первоначальный карман, из которого можно попасть в свой мир, нужно проделать весь этот же путь абсолютно точно, иначе можно оказаться в третьем кармане, откуда шансы вернуться домой, в свой мир, будут равны нулю.

Арсений сел в кресло напротив и опустил голову.

– Вот так я и попал сюда много лет назад… Какой это карман по счету? Я не могу сказать, да и после третьего считать и пытаться что-то изменить уже не имеет никакого смысла – ты оказываешься все дальше и дальше, а шансов попасть в родной мир все меньше и меньше.

В его голосе слышалась невыносимая боль и горечь утраты:

– Жажда путешествий всегда манила меня, мне нравилось открывать и исследовать новые миры, но я увлекся. И, видимо, где-то допустил ошибку…

– А потом я открыл для себя ваш мир, и он стал мне вторым домом. Я полюбил его, как свой родной. Мне нравится все: ваш климат, воздух, особенно дожди, снег, вода, ваша еда – она безумно вкусна. А больше всего, я полюбил вашу литературу. Любая книга – это целый мир, жизнь и вселенная. Ничего подобного нет у нас. Хотя наш мир намного цивилизованнее, чем ваш, но мы что-то упустили, что-то потеряли. Что-то очень важное. Я бы очень хотел остаться в вашем мире. Но не могу… По воле Вселенной у вас я становлюсь гораздо старше и, если останусь, то скоро умру. Поэтому я живу здесь, один, в этом временном кармане, и иногда навещаю вас.

– А больше всего я люблю сидеть в парке вечерами и читать книги, благо, что здесь их очень много…

– И вот в один из таких вечеров у меня появился настоящий друг. Я познакомился с ним, так же как и с вами, Аэлита, на автобусной остановке. Мы были одного возраста, только выглядел я гораздо старше, и у нас оказались похожие интересы: это книги и тяга к путешествиям, к открытиям. Мы подружились. Он был очень и очень сообразительным, с хорошей памятью, ясным и подвижным умом. И мне захотелось открыть ему все то, что знаю я.

Он посмотрел на меня такими несчастными глазами, и в них читалась такая боль двойной утраты – своего родного мира и лучшего друга, что вылить на него сейчас свое возмущение и гнев у меня не хватило бы духу.

– Это был ваш отец Аэлита.

Об этом я уже догадалась и без слов.

Его боль коснулась и моего сердца, она передалась мне, как прикосновение. И я прочувствовала то, что только вскользь коснулось меня в детстве, что только задело и прошло мимо, потому, что мама приложила все усилия, чтобы я не так трагично пережила потерю отца. Она делала все возможное и даже невозможное, и это я поняла только сейчас в этом странном мире.

А его боль была настолько сильной и мучительной и разрывала сердце. И ведь действительно, как тяжело жить с мыслью о том, что ты один, совершенно один в этом лабиринте бесконечности, и нет никакого выхода отсюда, и никто, совершенно никто не протянет руку помощи, просто по одной причине, что сделать этого некому!