Читать книгу Две жизни лейтенанта Деливрона - Илья Дроканов - Страница 12

Вернувшись в отель, Андрей немедленно принялся скрупулезно вычерчивать на тонких листах рисовой бумаги схему стоянки флота в бухте Сасебо, записывать численность кораблей и наличие оружия на борту. Он вспоминал все, что видел сам и слышал от Кабаяси во время посещения главной военно-морской базы японского флота. Это была большая кропотливая работа, которая заняла два дня.

Наступило утро того дня, когда календарь показал 27 января 1904 года, среду. Ранним поездом он поехал в Иокогаму для встречи с консулом. Из вещей взял с собой только японско-русский словарь, не так давно собственноручно сданный в набор и отпечатанный в одной из типографий Токио. В толстой обложке словаря были аккуратно замаскированы листочки с разведывательным донесением по Сасебо. У Деливрона были сомнения в отношении Кабаяси: хитрец японец, который организовал экскурсию на секретную военно-морскую базу и раскрыл много тайных сведений, мог подготовить провокацию, рассчитывая, что русский офицер запишет полученную информацию и передаст представителям дипломатической службы России. С такими материалами их можно было бы арестовать, как иностранных шпионов. Маскируя донесение в обложке словаря, Андрей написал поверх несколько слов на память консулу, как будто вез традиционный подарок одного япониста другому. Словарь имел совершенно обычный вид, никакими намеками не выдавая того, что на самом деле это необычная посылка, содержащая секретную информацию.

К счастью, поездка обошлась без приключений. Береженого Бог бережет, погладив обложку словаря, прошептал Деливрон перед входом в здание консульства.

У Баврина, который обычно выглядел жизнерадостным бодрячком, на сей раз был весьма озабоченный вид. В камине догорала кипа каких-то бумаг, рядом остывала раскаленная кочерга. На рабочем столе, где обычно лежали стопками служебные документы, было совершенно пусто, если не считать привычной початой бутылки коньяку и полупустой рюмки.

– У вас что-то стряслось? – полюбопытствовал лейтенант.

Консул поднял печальные глаза и тихо ответил:

– Да-с, молодой человек, стряслось. Только не у меня, а у нас всех. Я получил сообщение по телеграфу, что сегодня ночью японские миноносцы провели торпедную атаку наших броненосцев, стоявших на внешнем рейде Порт-Артура.

– Как же так, без объявления войны?

– Совершенно верно, без объявления войны! Понятно, что дело давно шло к этому. Мы с вами говорили как-то про надвигающуюся войну.

– Да, помню.

– Три дня тому назад я получил сведения из нескольких источников о том, что 22 числа состоялось заседание кабинета министров, на котором было принято решение о войне с Россией. Позавчера было объявлено о разрыве дипломатических отношений. Но манифеста об объявлении войны, подписанного императором, по сей день нет. Так-то нынче дела делаются!

– Значит, Япония официально заявила о разрыве дипломатических отношений с Россией. А сегодня началась война… Так получается, что я опоздал со своей информацией, – упавшим голосом сказал Андрей.

Консул поинтересовался о характере добытой информации, и Деливрон изложил в подробностях историю с поездкой в Сасебо, при этом изъяв из тайника в обложке словаря схемы и описания.

– Не стоит печалиться. В нашей агентурной работе неудачи порой становятся успехом, а победа может обернуться провалом, – философски заметил консул и наставительно продолжил, – что же касается информации, то ее не бывает в избытке, она всегда нужна. Пригодится и ваша. Меня порадовало, что вам удалось довольно тонко, но чувствительно поддеть этого гордеца Кабаяси, и он сам буквально на блюдечке принес те сведения о флоте Японии, добыть которые вы давно стремились.

– Я лишь точно выполнил ваши рекомендации.

– Спасибо, порадовали. Ваши бумаги я передам по назначению, пускай их в Главном морском штабе изучают. Только не сразу передам, а немного погодя. Дело в том, что после разрыва русско-японских дипломатических отношений официальные лица из МИДа в Токио вчера распорядились, чтобы русские дипломаты из посольства и консульские работники в течение двух суток покинули территорию Японии. Завтра утром отсюда, из порта Иокогамы, уйдет японский корабль, на котором нас всех отправят в Шанхай. В Китае, как вам известно, тоже работает русская дипломатическая служба, я воспользуюсь дипломатической почтой и отправлю донесение в Петербург. После моего отъезда вам следует сообщать о себе туда же, в Шанхай. Почту будете посылать через французское посольство. На этой бумажечке я записал имя французского работника, который окажет вам помощь. Скажете ему, что вы – от «Медведя», у меня такой оперативный псевдоним, он сделает все, что нужно. А вам придется здесь работать одному. Вот вам деньги, расходуйте экономно, тогда хватит надолго. И еще. В условиях войны, когда за вами будут приглядывать местные полицейские, придется не сладко. Предупреждаю! Это тяжко и в моральном, и в физическом плане. Пожелаю вам стойкости! Давайте выпьем перед расставанием. Время бежит быстро: недавно пили за знакомство, а сейчас поднимем «стремянную чашу», как казаки говорят.

Они выпили по рюмке коньяку, и Баврин продолжил:

– Однако ваш японец тоже оказался себе на уме. Знал ведь, хитрец, когда вез вас в Сасебо, что флот со дня на день выйдет из базы в море. Сам он почти ничем не рисковал, зато потешил самолюбие. Мол, смотри, русский, и трепещи, скоро эти корабли будут биться с вашим флотом.

– Да, вероятно, он рассчитывал, что своими действиями он психологически подавит меня. Ведь как моряк, я должен представлять, какую мощь представляет собой японская морская армада! А он усилил воздействие, сообщив, что начинается война, но мне в ней не позволят участвовать, потому что я всецело буду зависеть от японских властей и быть здесь, словно в плену. Только он не подумал, что на войне у каждого – свои задачи, у него – свои, у меня – свои. И характер русских людей он плохо знает.