Читать книгу Пароль: «Тишина над Балтикой» - Илья Дроканов - Страница 10

Сергей Валерианович Зарубаев был моряком опытным. Когда-то служил старшим артиллеристом на крейсере «Варяг» и за участие в бою у Чемульпо в январе 1904 года получил офицерского «Георгия». На Балтике командовал миноносцами, в 1915 году стал командиром линкора «Полтава». В январе 1917 года произведен в контр-адмиралы и вступил в командование 1-й бригадой линейных кораблей. В марте – апреле 1918 года оказал деятельную помощь начальнику Морских сил Балтийского моря контр-адмиралу Щастному в организации Ледового похода. Из Гельсингфорса в Кронштадт из-под носа наступающих немцев ушли 236 русских кораблей и судов, в том числе 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев, 12 подводных лодок. Отмеченный поощрением Совнаркома за эту операцию, Щастный тем не менее 27 мая был арестован и отдан под суд по обвинению в организации заговора против Советской власти. Вместо него на должность «Наморси БМ» приказом Морского генерального штаба назначили Зарубаева.

Через неделю после принятия должности Сергей Валерианович получил подписанную Лениным телеграмму с требованием подготовить миноносцы Балтийского флота для перехода из Кронштадта на Волгу, в состав формирующейся в Нижнем Новгороде военной флотилии. Из Москвы для организации перехода был командирован представитель Наркомата по морским делам Тихонов, которого Сергей Валерианович прекрасно знал по 1917 году как начальника разведывательного отделения штаба Балтфлота.

– Приветствую, Владимир Константинович, с прибытием на родную Балтику! – Зарубаев пожал руку Тихонову, когда тот вошел в адмиральскую каюту на штабном судне «Кречет». – Рассказывайте, с чем пожаловали?

– Здравствуйте, Сергей Валерианович! – с удовольствием обратился Тихонов к Зарубаеву по имени и отчеству. Именно не «товарищ Зарубаев», как того требуют новые правила, а Сергей Валерианович. Тому имелась причина: у флотских офицеров Временное правительство ликвидировало погоны, сменившая его Советская власть упразднила воинские звания и золотые шевроны на рукавах. Но никакая власть не могла отменить старую флотскую традицию, в соответствии с которой офицеры и адмиралы обращались друг к другу по имени и отчеству.

Встреча бывших сослуживцев началась на хорошей ноте, они понимали друг друга. Тихонов вкратце изложил причину приезда в Кронштадт, Зарубаев ответил, что уже обдумывает поставленную задачу. Адмирал подошел к карте и стал размышлять вслух:

– Из Кронштадта и Петроградского морского порта корабли должны пройти на Волгу по Мариинской водной системе: из Ладоги в Свирь и Онежское озеро, дальше по Вытегре, Мариинскому каналу, реке Ковжа в Белое озеро, в Шексну и в Волгу у Рыбинска. Всего более тысячи километров пути и 38 шлюзов. Размеры шлюзов помните?

– Обижаете, Сергей Валерианович, – живо откликнулся Тихонов. – Не помнил бы, так посмотрел, готовясь к такому делу. Длина шлюза 74 метра, ширина без малого 10 метров.

– Это я к тому, что, соответственно их размерам, в поход надобно отправлять миноносцы типа «Сокол». Длина – 57,9, ширина – 5,3 метра. Минимальная осадка – 1,6 метра. Вы этого не застали, а я помню, что в 1907-м году, когда я служил на этих миноносцах и был командиром «Рьяного», с Балтийского флота в состав Каспийской флотилии перевели два «сокола»: «Пронзительного» и «Пылкого». Они первыми прошли из Петербурга в Астрахань по Мариинской системе и Волге, а потом ушли в Каспийское море на базирование в Баку.

– И что же, на переходе глубины для них достаточными были?

– Да, Владимир Константинович, немаловажная деталь: корабли максимально облегчили. С них сняли оба 75-миллиметровых орудия, торпедные аппараты, весь боезапас и отправили тяжести по железной дороге. Запас угля тащили вслед на барже с буксиром. В таком виде корабли прошли всю Волгу без навигационных происшествий.

– В каком состоянии пребывают «соколы» на текущий момент? Мне известно, что в кампаниях 15-го, 16-го и 17-го годов они не участвовали в боях, а служили посыльными кораблями.

– Совершенно верно. Но в 1916 году их переоборудовали в тральщики и включили в дивизию траления. Прошедшую зиму они базировались в Гельсингфорсе. В апреле сего года «Прыткий», «Прочный» и «Ретивый» во время Ледового похода ушли в Кронштадт. То есть в наличии у нас пока три миноносца. Остальные шесть достались финнам. Грустная тема. Но мы достигли соглашения, по которому Финляндия обязалась соблюдать условия Брестского мирного договора. В ближайшие дни они нам передадут «Поражающий». По остальным кораблям переговоры будут продолжены. В нынешнем состоянии в поход миноносцам выходить нельзя. Требуется ремонт корпусов после плавания в тяжелых льдах Финского залива, да и паровые котлы подремонтировать надо бы.

– Сергей Валерианович, ремонт нужно провести в кратчайшие сроки. У меня для этого есть все полномочия, прошу только вашей поддержки. Второй вопрос – укомплектованы ли экипажи на кораблях?

– Тоже проблема. За 17-й год с флота дезертировало несколько тысяч нижних чинов… Тьфу ты, прости меня, Господи! Нельзя же теперь нижних чинов нижними чинами называть. Впрочем, Владимир Константинович, вы меня понимаете. К тому же в начале этого года Центробалт откомандировал в распоряжение Дыбенко немало матросов для формирования боевых отрядов на суше. По кораблям словно метелкой прошлись. В экипажах теперь повсюду некомплект. Будем собирать для Волжской флотилии с бору по сосенке.

– Кадровый вопрос нужно решать одновременно с ремонтом кораблей.

– Совершенно верно! Кроме того, потребуется разработка плана подготовки к переходу и плана самого перехода, надо будет сформировать коллекцию речных лоций на весь переход, провести прочую штабную работу. А у меня сейчас, как назло, начальника штаба флота нет. Прежнего четыре дня как сняли, а нового пока не назначили. Впрочем, эту проблему я решу, определю, кто будет подготовкой заниматься. Можете не беспокоиться. А вот ремонтом и укомплектованием экипажей займется комиссар, Иван Петрович Флеровский. Его к нам из революционных деятелей назначили недавно. Человек он неплохой, но флот знает слабо. Из учителей наш комиссар. Однако фигура авторитетная и деятельная, решить может любой вопрос. Тем более что у вас мандат, подписанный Лениным, для Флеровского это – лучший стимул горы свернуть.

От командующего Тихонов направился к комиссару. Только собрался пояснить, что и когда нужно сделать, как выяснилось, что Флеровскому уже ясны все задачи по отправке миноносцев на Волгу. Он получил персональные указания из штаба Раскольникова.

– Да, товарищ Тихонов, задачи мне из Москвы поставлены. Я сижу и обдумываю, как разумно и в кратчайшие сроки выполнить указ товарища Ленина. Считаю, что прежде всего вам следует выбрать, какие именно миноносцы потребуются. В Кронштадте их множество стоит. Выбирайте лучшие!

Владимир Константинович призвал комиссара не горячиться, а составить подробный план подготовки к переходу. Попутно объяснил, что для перехода на Волгу могут подойти не всякие корабли, а только те, которые по своим небольшим размерам поместятся в шлюзовых камерах Мариинской водной системы. Чтобы не смущать сухопутного человека незначительными габаритами будущей мощи Волжской флотилии, Тихонов рассказал о подвиге миноносца «Стерегущего», самого прославленного из «соколов», во время Русско-японской войны. Комиссар уважительно смотрел на офицера.

Из штаба они вместе с флагманским механиком пошли осматривать миноносцы, выбранные для отправки на Волгу. Все три «сокола»: «Прочный», «Прыткий» и «Ретивый» – в одном счале стояли у пирса. Издали они производили впечатление красивых боевых кораблей: у каждого по четыре трубы, по две мачты, по два торпедных аппарата вдоль узкого хищного корпуса и пушки перед носовым мостиком и на юте. По мере приближения Тихонова и его сопровождающих к пирсу оказалось, что ветераны-миноносцы давно забыли, что такое свежая краска, когда последний раз ремонтировались их корпуса и надстройки, что такое уход за палубой и механизмами. Вид у «соколов» был явно заброшенный. Ржавые борта тихо лизали грязные зеленоватые волны.

Внутренние помещения вид имели такой же удручающий. Экипаж каждого корабля по штатному расписанию должен составлять шестьдесят человек, но в наличии осталось по несколько матросов на каждом миноносце и на всех один офицер, мичман выпуска 17-го года.

Тихонов не особенно удивился, нечто подобное на флоте после революционных бурь он ожидал увидеть. Флагманский механик и без осмотра знал, в каком состоянии пребывают старые миноносцы, поэтому, не теряя времени даром, сел верхом на деревянный ящик, лежавший на пирсе, достал из кармана блокнот и стал записывать предстоящие виды работ и перечень нужных для ремонта материалов.

Комиссар испытывал острое чувство стыда от увиденного. На флоте он служил всего неделю, в Кронштадте успел осмотреть только линкор, крейсер и штабное судно. Относительный порядок на них поддерживался, хотя экипажи сократились вдвое. Казалось, что такое положение должно быть везде. Но у Флеровского в голове не укладывалось, как можно по приказу товарища Ленина отправлять на Волгу корабли, годные, пожалуй, лишь к сдаче в утиль. К тому же он как комиссар несет ответственность за корабли Балтийских морских сил. Иван Петрович задержался, заглядывая во все внутренние помещения, и спустился на пирс последним. Тихонов подошел к нему с вопросом:

– Товарищ Флеровский, когда мы сможем приступить к формированию экипажей?

Комиссар возмущенно ответил вопросом на вопрос:

– Вы полагаете, что эти ржавые посудины можно привести в порядок?

– Конечно! Их нужно срочно ремонтировать. Ремонт займет не одну неделю. И его можно провести лишь при наличии полных экипажей. Поэтому я и спрашиваю, когда начнем формировать экипажи?

– В таком случае, я сейчас же соберу партийный актив флота и, опираясь на наиболее сознательную часть матросов, проведу работу по направлению на миноносцы надежных и опытных флотских специалистов.

С этого дня на пирсе, прежде пустом и сонном, закипела работа. Приказом командующего на три миноносца были назначены командиры, вахтенные помощники, штурманы, артиллеристы и механики. По несколько раз в день подходили группы матросов, которых командиры распределяли по боевым частям. Сформированные экипажи немедленно начали ремонт своих заведований. В помощь им флагманский механик направил бригаду рабочих кронштадтских мастерских.

Тихонов ежедневно обходил свою ремонтную зону, наблюдал за работами, кого-то ругал, кого-то подбадривал, кому-то помогал. Вечером составлял доклад о результатах работы за день и отправлял в Москву. В ответ чаще всего сыпались обвинения в медлительности и отсутствии стремления выполнить поставленную задачу. Каждый раз после упреков он скрупулезно сообщал в наркомат об объективных трудностях, и начальство на время умолкало. Но однажды пришлось взорваться и ему. «Прочный», «Прыткий» и «Ретивый» день ото дня все больше начинали походить на настоящие боевые корабли. В начале июля из Финляндии на буксире привели «Поражающего», который пребывал в том же удручающем состоянии, что и его собратья-«соколы» до начала ремонта. На него не успели сформировать экипаж, но ремонтную бригаду из мастерских прислали.

Тихонов шел к одиноко стоявшему у достроечного причала кораблю и удивлялся, почему с него не слышится шум работ, как с других миноносцев. По трапу поднялся на палубу и прошел вдоль борта на ют, откуда доносились чьи-то голоса. За надстройкой открылась идиллическая картина: на расстеленном брезенте, как на матрасах, под летним солнцем загорали в сладкой дрёме трое рабочих. Еще двое играли в карты и оживленно разговаривали. На подошедшего никто из рабочих не обратил никакого внимания.

– Почему не ведутся работы? Кто здесь старший? – раздался властный голос Тихонова.

– Ты чё шумишь, дядя? – с напускным удивлением спросил один из картежников, здоровенный детина в брезентовых штанах и такой грязнущей тельняшке, что на груди и рукавах не было видно ни единой светлой полоски.

– Повторяю вопрос: почему не ведутся ремонтные работы на корабле? – вновь спросил Тихонов, стоя перед грязнулей в чистом кителе и выглаженных брюках.

– А хто ты такой, чтобы тебе тут отвечали? Пока не появится команда этой скорлупы, мы пальцем не пошевелим! Это их работа, а мы им, может, и поможем, – ухмыльнулся собственному каламбуру верзила.

– Ваша задача в срок закончить ремонт и подготовить корабль к переходу на Волгу, где ему предстоят тяжелые бои!

– Я тебе все сказал. И проваливай отсюда, офицерская морда, пока я тебя этой кувалдой не отрихтовал!

Тихонов прищурил глаза и зло заиграл желваками. Перед ним стоял настоящий враг. Это он стрелял в спину комфлоту Непенину, он убивал безоружных офицеров и глумился над их неутешными вдовами. Теперь враг пытается поиздеваться над ним, но не на того напал. Вслух Тихонов, передразнивая верзилу, холодно произнес:

– Зря ты так шумишь, дядя! Пожалеть придется…

Резко повернулся кругом и пошел прочь с миноносца.

Вслед ему раздался гогот и свист.

С причала Тихонов прошел к комиссару. Тот сидел за столом и сосредоточенно что-то писал.

– Что будем делать с саботажниками, товарищ Флеровский? – жестко спросил Владимир Константинович.

Комиссар, не отрывая лица от документа, скороговоркой ответил:

– Саботажников будем выжигать каленым железом!

– Вот и начальник Особого отдела товарищ Калниньш говорил мнетожеса-мо-е, – по складам мрачно произнес Тихонов и взялся за трубку телефона: – У аппарата уполномоченный Наркомата по морским делам, соедините меня с начальником Особого отдела.

– Что у нас стряслось? – быстро подхватился Флеровский.

Через полчаса на причале у борта «Поражающего» остановилась автомашина. Подъехавшие чекисты без лишних слов арестовали бригаду бездельников и затолкали всех в кузов. Среди перепуганных ремонтников только верзила сопротивлялся и орал на весь порт:

– Кого хватаете, революцьённого моряка-балтийца?! Офицерика послушали, дракона? Я таких чистюль, как он, в прошлом годе под лед живьем пускал охлаждаться! А вы руки мне вязать хотите? Не дам, контры!

Арест «бузотеров» положительно повлиял на дальнейший ход ремонта. Вскоре на трех «соколах» работы завершились, лишь на «Поражающем» паровую машину не успели ввести в строй. Из Москвы раздалась команда «тащить его за ноздрю» на буксире и следовать вместе с остальными. В последних числах июля с миноносцев сняли вооружение, погрузили на железнодорожные платформы и под охраной артиллеристов и минеров из экипажей отправили эшелоном в Нижний Новгород.

Вечером 1 августа отремонтированные миноносцы отошли от причальной стенки и отдали якоря на рейде Кронштадтского порта. Моряки, рабочие и жители Кронштадта торжественно провожали свои боевые корабли, уходившие воевать на Волгу. Начальник Морских сил Балтийского моря Зарубаев, комиссар Флеровский и уполномоченный Наркомата Тихонов на адмиральском паровом катере обходили строй миноносцев, вдоль бортов которых выстроились экипажи. Командиры кораблей докладывали о готовности к походу. Комиссар в рупор крикнул: «Революционной победы вам, товарищи! Ура!», и сотня матросов многоголосо подхватила русский боевой клич. На этом первый парад кораблей нового Балтфлота завершился. Тихонов с катера перешел на флагманский миноносец перехода «Прыткий» и отдал команду поднять якоря.

Ночью, когда в Петрограде развели мосты, «Прыткий», «Прочный», «Ретивый» и «Поражающий» вошли из Финского залива в Неву. Замыкающий миноносец, подцепленный тросом, шел за мощным кронштадтским буксирным пароходом.

Тихонов стоял на мостике и смотрел на огромный ночной город. Полноводная река несла черную маслянистую воду, заключенную в гранитный камень набережных. Выстроившиеся каскадом мосты с поднятыми пролетами, казались похожими на железные руки, разведенные в стороны, чтобы приветствовать корабли. На набережных были видны силуэты домов, в окнах которых то здесь, то там вспыхивали огоньки домашних лампочек. Вид спящего города завораживал. «Прыткий» вошел в судоходный пролет Литейного моста. По мосту они гуляли с Наташей… Вспомнилось, что за время командировки в Кронштадт ему иногда удавалось заезжать домой повидаться с женой и матерью. Память о тех теплых встречах теперь грела душу.

Справа осталась Охтинская пристань, вот уже мост Петра Великого, слева приближались купола Лавры, дальше вздыбился разведенный железнодорожный мост, а по берегам застыли корпуса и трубы заводов. Городские кварталы кончались. В сумрачном свете нарождавшегося утра на обоих берегах появились силуэты кирпичных красавиц – заводских водонапорных башен, построенных в виде крепостных бастионов. А дальше потянулись пригородные села и полоски лесов. Порой мелькали великолепные дворцы с гранитными лестницами, спускавшимися к воде.

За Шлиссельбургом, когда утро вошло в права, корабли оказались в Ладожском озере. В утреннем тумане небо словно слилось с водой. Среди туманной мороси впереди вдруг возник старинный полосатый маяк на каменном островке. Поверхность воды в утренние часы была похожа на зеркало: на Ладоге установилась редкостная для этих мест штилевая погода. Темные корпуса миноносцев будто скользили по водной глади.

После озерных просторов, которые масштабами не уступали морским, они втянулись в бурную Свирь. И сразу начался порожистый плес, где паровым машинам пришлось работать полным ходом против сильного течения. По берегам виднелись рыбачьи посады с лодками, вытащенными на берег, и группами женщин, колотивших на плотах вальками белье.

Миновав город Вознесенье, корабли пошли в обход Онежского озера по обводному каналу в город Вытегру и дальше – по Мариинской водной системе. Перед шлюзом № 1, расположенным прямо в городе, «Прыткий» пришвартовался к барже, стоявшей у берега, а к борту флагмана причалили остальные участники перехода. Командиры и механики, никогда не ходившие по речным путям и тем более прежде не шлюзовавшиеся, пошли знакомиться с первым в их морской службе речным шлюзом, чтобы определиться, каким образом входить в него и как закрепляться у стенки.

Мимоходом полюбовались тихой стариной Вытегры. Кругом стояли бревенчатые дома, улочки и переулки покрыты густой зеленью травы. В садах шелестели листвой вековые березы. Над темными от времени домишками, словно исполины, возвышались главки белокаменных церквей с колокольнями. И повсюду в городе синела вода, она равномерно шумела, сливаясь водопадом с покрытых тиной деревянных плотин.

Кратковременная стоянка окончилась, и миноносцы потянулись к шлюзу. Первым за деревянными воротами исчез «Поражающий» со своим буксиром. Капитан буксира когда-то водил баржи с Волги в Петроград, имел опыт шлюзования, ему первому и доверили пройти шлюз. С остальных кораблей пристально всматривались, как примерно через час высоко над воротами показались мачты и трубы «сокола» и его спутника. Когда шлюз был вновь готов, в распахнутые ворота пошли «Ретивый» и «Прочный». «Прыткому» пришлось шлюзоваться в последнюю очередь.

Тихонову, спустившемуся в каюту после выхода из бревенчатой камеры шлюза, любопытно было наблюдать в иллюминатор, как миноносец самым тихим ходом двигался по узкому каналу, а внизу под кораблем вилась грунтовая дорога, по которой ехали телеги с сеном и топал пеший люд, с удивлением взиравший на невиданные в такой глухомани военные корабли. Канал здесь был заключен в лоток и поднят над окружающей местностью. Кудлатые псы, прибежавшие из какой-то деревни, сердито лаяли на плывущий над ними миноносец. После канала началась крутая «лестница шлюзов», по которой корабли как бы шаг за шагом поднимались к верхнему шлюзу, а потом, как по приступкам, спускались вниз. Понадобилось больше суток, чтобы все миноносцы, один за другим, прошли по «лестнице».

Вдоль берега Белого озера двигались ночью, над озером зашумел ветер, и началась легкая качка. Опытные морские волки пересмеивались между собой над странностями природы: на речке – и вдруг закачало! Старинный Белозерск миновали ходом и оказались в реке Шексне, по давно обжитым берегам которой привольно раскинулись богатые села с каменными церквями на высоких берегах. На лугах паслись стада вологодских молочных коров. Казалось, что в воздухе висит запах парного молока.

Перед выходом в Волгу в Рыбинске встали для пополнения запасов угля, воды и продовольствия. В пути от Кронштадта миноносцы находились десять дней. Тихонов связался с Морским генеральным штабом и доложил, что караван идет с опережением графика.

Вниз по Волге пошли с речными лоцманами, седоусыми дедами-волжанами, которые как свои пять пальцев знали сложный фарватер норовистой и мощной реки. Утром 24 августа «Прыткий» первым причалил к пристани в Нижнем Новгороде. Тихонов мог спокойно перевести дух: сложная командировка в Кронштадт и переход миноносцев в состав Волжской военной флотилии закончились успешно. Ни одной поломки в пути, ни одной посадки на мель.